Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

— Как будет угодно мистеру Темплу. Я вижу только, что он озабочен, и стремлюсь помочь ему.

— Побуждения ваши похвальны, сэр, насколько можно судить по первому впечатлению, которое часто бывает обманчиво, и делают вам честь. Я не премину сообщить мистеру Темплу об изъявленной вами готовности, юный джентльмен,— полагаю, вы имеете право так именоваться,— и извещу вас о результатах переговоров не позднее пяти часов пополудни сего дня, если богу будет угодно и если вы предоставите мне к сему возможность.

Причиной особой подозрительности стряпчего на этот раз явилась неопределенность личности и положения Эдвардса, но юноша привык к настороженному и недоверчивому к себе отношению, и разговор этот не вызвал в нем досады. Он тотчас сообразил, что стряпчий упорно желает сохранить порученное ему судьей дело в тайне от всех, в том числе и от личного секретаря судьи. Эдвардс слишком хорошо знал, как трудно понять точный смысл сказанного мистером Вандерсколом, даже когда этот джентльмен стремится к ясности своих высказываний, а теперь, видя, что стряпчий намеренно избегает расспросов, юноша вовсе оставил мысль разгадать тайну. Они расстались у ворот, и стряпчий, напустив на себя необыкновенно важный и озабоченный вид, направился в контору, крепко прижимая к боку толстую связку бумаг.

Наши читатели, надо полагать, давно заметили, что юноша питал к судье какую-то необычайно сильную и глубокую неприязнь. Но сейчас, уже побуждаемый совсем иными чувствами, он испытывал острый интерес к состоянию духа своего патрона и жаждал разузнать причину его непонятной тревоги.

Эдвардс стоял, глядя вслед стряпчему, пока тот не скрылся за дверью конторы вместе со своими таинственными бумагами, потом медленно направился обратно к дому и там постарался заглушить любопытство, углубившись в свои повседневные секретарские обязанности.

Когда судья вновь появился в кругу семьи, к его всегдашней жизнерадостности примешивалась какая-то печаль, не покидавшая его и в последующие дни. Но наступившая благодатная летняя пора заставила Мармадьюка Темпла очнуться от временной апатии, и к нему вернулась его обычная бодрость духа.

Жаркая погода и частые дожди содействовали невероятно бурному росту растений, который так долго задерживала поздняя в том году весна. Теперь леса сверкали всеми оттенками зелени, которой может похвалиться американская флора. Пни на вырубках скрылись в густой пшенице — она колыхалась от каждого дуновения ветерка, сверкая и переливаясь, как бархат.

Все то время, пока судья был погружен в мрачные думы, шериф весьма тактично старался ему не докучать и даже не заговаривал о «деле», хотя оно все больше занимало его воображение и, судя по частым совещаниям шерифа с человеком, который под именем Джотема уже был представлен читателю в кабачке «Храбрый драгун», становилось действительно важным. Как-то вечером в начале июля шериф решился наконец вновь намекнуть судье о «важном деле», и Мармадьюк согласился на следующее же утро осуществить обещанную Ричарду поездку.

 ГЛАВА XXVI

О, говори, отец любимый!

Твои слова — как вешний ветерок.

Милмен

Утро следующего дня выдалось ясное и теплое. Едва Мармадьюк и Ричард успели сесть на коней, чтобы отправиться наконец в поездку, которую шерифу так не терпелось осуществить, как из дому вышли Элизабет и Луиза, обе одетые для пешей прогулки.

На мисс Грант был изящный капор из зеленого шелка; ее скромные глазки глядели из-под него с присущими им мягкостью и кротостью. Мисс Темпл шагала по владениям отца уверенной и независимой походкой хозяйки; с руки ее свисала на ленте широкополая шляпа, которой предстояло скрыть густую массу блестящих темных локонов, обрамлявших гладкий белый лоб.

— Вот как, вы решили погулять? — спросил судья и с отцовской гордостью улыбнулся дочери, любуясь ее красотой и девичьей грацией.— Помни, дружок, теперь наступила пора июльской жары, не заходите далеко и к полудню постарайтесь вернуться домой. А почему ты без зонтика, дочка? Твой белый лобик потемнеет под солнцем и южным ветром, если ты не будешь старательно его оберегать.

— По крайней мере тогда я больше уподоблюсь моим родственникам,— возразила дочь, тоже улыбнувшись.— У кузена Ричарда такой цвет лица, какому позавидует любая девушка. Сейчас сходство между нами весьма невелико, и никто не признает нас за близких родственников...

— Пора, однако, ехать, Дьюк,— прервал ее Ричард.— Время не ждет. Если послушаешься меня и примешь мои деловые советы, ровно через год ты сможешь заказать своей дочке такой зонтик, чтобы верх его был из кашемировой шали, а остов — из чистого серебра. Самому-то мне ничего не надо, ты это знаешь, Дьюк. Да и, кроме того, все, что я имею, в один печальный день перейдет к Бесс, так что совершенно безразлично, кому достанутся богатства, тебе или мне... Но впереди у нас долгий день езды. Поедем же, а коли не хочешь ехать, так прямо и скажи и слезай с коня.

— Терпение, терпение, Ричард,— сказал судья и, придержав коня, снова обратился к дочери: — Если вы собираетесь идти в горы, то умоляю тебя, дочка, не заходите слишком глубоко в лес. Хотя обычно здесь ничего не случается, некоторая опасность все-таки есть.

— Но не в летнее же время! —возразила Элизабет.— Да, должна признаться, мы с Луизой действительно собрались побродить в горах.

— Летом, дочка, опасность, конечно, не так велика, как зимой, но все же не забирайтесь в лесную чащу. Я знаю, Бесс, ты девушка смелая, но надеюсь, ты унаследовала от своей матери ее осторожность.

Судья неохотно отвел взгляд от дочери и вместе с шерифом медленно выехал на улицу. Вскоре они скрылись за домами поселка.

Во время краткого разговора между отцом и дочерью Эдвардс стоял неподалеку и внимательно к нему прислушивался. В руках молодой человек держал удочку, прекрасная погода и его выманила из дому на свежий воздух. Девушки подходили к воротам, когда Эдвардс нагнал их и уже готов был окликнуть, как вдруг Луиза остановилась и быстро сказала:

— Элизабет, кажется, мистер Эдвардс хочет сказать нам что-то...

Элизабет обернулась и посмотрела на юношу вежливо, но несколько холодно, и это сразу сдержало его порыв.

— Ваш отец недоволен тем, что вы отправляетесь в горы одни, без провожатых, мисс Темпл,— начал Эдвардс.— Если мне будет позволено предложить себя в роли телохранителя, то я...

— Я не знала, мистер Эдвардс, что отец уполномочил вас выражать мне свое родительское неудовольствие,— высокомерно прервала его молодая особа.