Мое ходячее несчастье - Джейми Макгвайр

Впервые за целый день тревожное предчувствие немного отпустило.

— Эбби, вот ты где! Я везде тебя ищу! — взволнованно проговорила Америка, выскакивая к нам на балкон. В поднятой руке она держала свой сотовый. — Я только что говорила с родителями. Вчера им позвонил Мик.

Эбби наморщила нос:

— Мик? С какой радости ему звонить?

Америка приподняла брови:

— Твоя мама не хочет с ним разговаривать. Постоянно бросает трубку.

— Чего он хотел?

— Спрашивал, где ты.

— Но они ведь ему не сказали?

Америка смутилась:

— Эбби, он все-таки твой отец. Мой папа решил, Мик имеет право знать.

— Он приедет сюда! — В голосе Голубки зазвучали панические нотки. — Мерик, он сюда приедет!

— Понимаю. Извини. — Америка попыталась успокоить подругу, но та отстранилась и закрыла лицо руками.

Не совсем врубившись, в чем проблема, я дотронулся до плеч Эбби и сказал:

— Он тебе ничего не сделает, Голубка. Я не позволю.

— Он ее по-любому достанет, — вздохнула Мерик, глядя на Эбби тяжелым взглядом. — Уж кто-кто, а Мик это умеет.

— Мне нужно сматываться.

Эбби закуталась в куртку и принялась дергать за дверную ручку, от волнения забыв перед этим опустить ее. По Голубкиным щекам градом покатились слезы. Я помог ей с дверью. Эбби подняла голову, и я увидел, как покраснели ее щеки — то ли от злобы и страха, то ли от холода. В любом случае мне хотелось, чтобы этот румянец поскорее схлынул.

Я обнял Голубку, мы вернулись внутрь здания, спустились по лестнице и стали протискиваться к выходу. Эбби неслась во весь опор: ей хотелось скорее оказаться в нашей квартире и почувствовать себя в безопасности. В адрес Мика Эбернати я слышал только восторженные отзывы своего отца, который восхищался им как игроком в покер. Теперь, когда Голубка бежала от этого человека без оглядки, будто напуганный ребенок, мне было неприятно, что члены моей семьи восхваляли его.

На улице Америка поймала подругу за куртку и, указав на группку людей, шепотом окликнула:

— Эбби!

Я заметил немолодого мужчину, небритого и настолько неряшливого, что вид и запах у него были одинаково малоприятными. В руке он держал маленькую фотографию. Несколько парочек, собравшихся вокруг него, смотрели и кивали.

Эбби рванула к мужчине и выхватила карточку:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Я посмотрел на фотографию: на ней Голубке было лет пятнадцать, не больше. Худая, тусклые волосы, ввалившиеся глаза. Видимо, ей не очень-то хорошо жилось дома, и неудивительно, что она решила убраться оттуда подальше.

Собравшиеся попятились. Я взглянул на их вытянувшиеся физиономии, потом повернулся к мужчине и стал ждать его ответа. Это был хренов Мик Эбернати. Я узнал его по колючим глазам, поблескивающим на неопрятном лице.

Шепли и Америка встали по обе стороны от Эбби. Я сзади обхватил ее за плечи. Мик оглядел Голубкино платье и неодобрительно прищелкнул языком:

— Здравствуй, конфетка! Можно забрать девчонку из Вегаса, но…

— Заткнись! Заткнись, Мик! Поворачивай и возвращайся туда, откуда приехал, — сказала Голубка, махнув рукой. — Не хочу тебя видеть!

— Не могу, конфетка. Мне нужна твоя помощь.

— Что на сей раз? — усмехнулась Америка.

Мик метнул в нее взгляд прищуренных глаз и переключил внимание на дочь:

— Ты у меня просто красавица! Так выросла! На улице я бы тебя не узнал.

Эбби вздохнула:

— Чего тебе надо?

Он поднял ладони и пожал плечами:

— Я тут, кажется, попал в переплет, детка… Теперь твоему старому папе нужны деньги.

Голубка напряглась всем телом:

— Сколько?

— Видишь ли, у меня все пошло на лад. Правда. Просто занял, чтобы вложить в дело, ну и… Ты знаешь…

— Знаю, — оборвала его Эбби. — Сколько?

— Двадцать пять.

— Черт, всего-то двадцать пять сотен? Если уберетесь отсюда, я дам вам их прямо сейчас, — сказал я, доставая кошелек.

— Он имеет в виду двадцать пять тысяч, — сказала Эбби ледяным голосом.

Мик оглядел меня с головы до пят:

— Что это за клоун?

Я быстро перевел взгляд с кошелька на него и инстинктивно подался вперед. Удерживало меня только то, что между мной и моим обидчиком было хрупкое Голубкино тело и что этот хлюпик приходился ей отцом.

— Теперь понятно, почему такой проныра опустился до того, чтобы просить денег у дочери-студентки.

Прежде чем Мик успел ответить, Эбби вытащила из кармана телефон:

— Кому ты задолжал на этот раз, Мик?

Он почесал жирную седеющую голову:

— Это забавная история, конфетка…

— Кому? — крикнула Эбби.

— Бенни.

Голубка пошатнулась:

— Бенни? Ты брал взаймы у Бенни?! Какого хрена ты… — Ее голос оборвался. — У меня нет таких денег, Мик.

Он улыбнулся:

— Отцовское сердце подсказывает мне, что есть.

— Нет, нету! На этот раз ты действительно доигрался! Я знала: это не закончится, пока тебя не убьют!

Он переступил с ноги на ногу, нахальная улыбка исчезла с его лица.

— Сколько у тебя есть?

— Одиннадцать тысяч. Копила на машину.

Америка изумленно посмотрела на подругу:

— Эбби, откуда у тебя такие деньжищи?

— Заработала на боях Трэвиса.

Я потянул Голубку за плечи, заставив обернуться:

— Ты заработала одиннадцать тысяч баксов на моих боях? Ты ставила на меня?

— Да. Мы с Адамом нашли общий язык, — ответила она как ни в чем не бывало.

Мик сразу же оживился:

— За уик-энд ты сумеешь добыть еще столько же, конфетка. Наскребешь мне к воскресенью двадцать пять тысяч, и тогда Бенни не пришлет ко мне своих бандитов.

— Мик, тогда я сама останусь на мели, а мне еще за учебу платить, — грустно проговорила Эбби.

— Ой, ты в два счета восстановишь свои запасы, — отмахнулся он.

— Когда крайний срок? — спросила Голубка.

— В понедельник утром. Точнее, в полночь, — ответил Мик, нисколько не смутившись.

— Ты не обязана давать ему ни цента! — сказал я.

Отец схватил ее за запястье:

— Еще как обязана! Если бы не ты, я бы вообще ни во что такое не вляпался!

Америка ударила его по руке и оттолкнула:

— Опять вы со своим дерьмом? Она не заставляла вас занимать у Бенни!

Мик бросил взгляд на Эбби. В его глазах сверкнула ненависть. О каких-то родственных отношениях между отцом и дочерью даже речи быть не могло.

— Если бы не она, мне бы и не пришлось занимать! Ты все забрала у меня, Эбби! У меня больше ничего нет!

Голубка сглотнула, с трудом подавляя подступавшие слезы:

— К воскресенью я отвезу деньги Бенни. Но потом ты отвяжешься от меня раз и навсегда. Больше, Мик, я не стану тебе помогать. С этого момента ты сам по себе, я сама по себе. Оставь меня в покое.

Он мрачно кивнул:

— Как знаешь, конфетка.

Эбби развернулась и направилась к машине. Америка вздохнула:

— Пакуйте чемоданы, ребята. Мы едем в Вегас.

Она вслед за Голубкой пошла к «чарджеру», а мы с Шепом застыли на месте.

— Погоди… что ты сказала? — спросил Шепли, недоумевающе взглянув на меня. — В Вегас? В Лас-Вегас? Который в штате Невада?

— Похоже на то, — подтвердил я, засовывая руки в карманы.

— Тогда надо заказать билеты на самолет, — сказал Шеп, потихоньку приходя в себя от неожиданного поворота событий.

— Ага.

Шепли открыл машину, подождал, пока девушки не сядут, и захлопнул дверцу. Потом осоловело посмотрел на меня:

— Я еще ни разу не был в Вегасе.

Уголок моего рта приподнялся в хитрой улыбке.

— Думаю, пора попробовать этот фрукт.

ГЛАВА 20

ЧТО-ТО НАХОДИШЬ, ЧТО-ТО ТЕРЯЕШЬ

Пока мы собирались в дорогу, Эбби почти не разговаривала. А по пути в аэропорт вообще молчала. Просто отрешенно смотрела в окно, едва отвечая на наши вопросы. Я не знал, подавлена ли она отчаянием или просто сосредоточилась на проблеме.

Когда мы приехали в отель, разговор с менеджером Америка взяла на себя. Сунула ему свое фальшивое удостоверение с таким невозмутимым видом, будто уже делала это тысячу раз.

Кстати, может, она и правда тысячу раз это делала. Наши девушки были в Вегасе не впервые. Потому-то и умудрились достать так удачно подделанные документы; потому-то, за что бы Эбби ни взялась, Мерик никогда не сомневалась в ее успехе. В этом порочном городе девчонки многое повидали, и теперь их мало чем можно было смутить.

Ну а Шепли выглядел как типичный турист. Стоял, задрав голову, посреди холла и разглядывал роскошный потолок.

Мы вместе с багажом втащились в лифт. Я привлек Эбби к себе.

— Все в порядке? — спросил я, целуя ее в висок.

— Да, только я предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте, — вздохнула она.

Двери лифта открылись. Мы вышли на узорчатую ковровую дорожку, устилавшую весь коридор. Америка с Шепом направились в одну сторону, мы с Эбби — в другую. Наш номер был в конце этажа.