Авалон - Алексей Корепанов

— А что тут такого? — удивился Тангейзер.

— Тан, вы представляете, что может случиться, если все узнают о возможности проникновения в прошлое? — сменил Дария Шерлок.

— Ну и что такое может случиться? — продолжал недоумевать постлейтенант.

— А то, что найдется не один желающий подправить прошлое, — пояснил Тумберг. — В личных целях. И настоящее будет постоянно меняться. Каждый день, а то и час. Совершенно непредсказуемо меняться.

Тангейзер вновь принялся ожесточенно теребить нос, а Хорригор вдруг громко заявил:

— У меня пятка зачесалась!

— Бенедикт, возвращай разведчика! — мгновенно отреагировал Силва. — А то скоро без них останемся.

— Слушаюсь, Дар.

Хорригор повозил ногой по полу, стараясь унять зуд, и сказал:

— Вот сейчас и проверим, является ли это таким же великим признаком, как подергивание ноги у Наполеона.

Видимо, он успел прочитать старинный роман «Война и мир»[7].

И проверка удалась. Минуту спустя по башне прошла знакомая и всем уже изрядно надоевшая волна — и заводской пейзаж исчез с экранов.

А вместо него через некоторое время появился городской пейзаж. Его можно было хорошо рассмотреть без помощи воздушного разведчика, потому что танк очутился на вершине высокого холма, у опушки зеленой рощи. А город простирался внизу, открывая взору невольных хрононавтов свои дома и улицы. Практически одинаковые по площади прямоугольники кварталов справа и слева от танка упирались в лесные массивы, а впереди стройными рядами уходили к горизонту. Кое-где это геометрическое однообразие нарушали круги, овалы, квадраты и ромбы площадей и бесформенные пятна скверов и парков. Справа, наискосок от холма и, пожалуй, в километре с лишним от него, вздымались к небесам огромные, сверкающие на солнце золотистые башни массивного здания в форме восьмигранника. Они располагались по его углам, а девятая, самая высокая, стояла в центре внутреннего двора. Ее венчал серебристый шар, утыканный конусовидными конструкциями. И такие же шары, ощетинившиеся конусами, только поменьше, сияли на вершинах других башен. Сразу было видно, что это самое главное здание города.

— Да, если у меня зачесалась правая пятка — это тоже великий признак, — с довольным видом сказал Хорригор. — А теперь уже не чешется. И что мы имеем интересного на сей раз? Пожалуй, эта картина больше радует глаз, чем заброшенный завод.

— Радоваться тут нечему, — каким-то тусклым голосом произнес Аллатон, болезненно скривившись. — Это Ридриния, столица одной из моих планет… Моих бывших планет… Можно выключить режим невидимости — здесь некому на нас смотреть.

— Силы первичные! — воскликнул Хорригор, вглядевшись в экран. — Это что — трупы?!

— Да, — со скорбным видом подтвердил Аллатон. — Так выглядела Ридриния после пандемии. Мне показывали записи со спутников.

Трупов было немного, они не бросались в глаза — казалось, что на тротуарах лежат какие-то свертки разного цвета. Кое-где на улицах и площадях вкривь и вкось стояли каплевидные авто — зеленые, синие, красные…

— Видимо, это случилось ночью, — сделал вывод Шерлок. — Иначе тут все было бы завалено…

— Население всей планеты погибло почти мгновенно, — тихо произнес Аллатон. — То же самое произошло и на других планетах.

— Ролу Гон, — пробормотал Хорригор. — Северный Ветер…

— Да, смертоносный ветер, — угрюмо кивнул Аллатон.

Он уже рассказывал о том, что непонятный мор, прошедший по Галактике, погубил не только разумных существ, но и вообще все живое. А следом засохла и растительность. Сейчас и роща на холме, и скверы с парками были еще зелеными, а значит, Северный Ветер пронесся тут совсем недавно и умчался уничтожать иные миры. Пандемия не просто убивала разумных обитателей разных планет — она превращала их тела в мумии. Сапиенсы, как и животные, усыхали, скукоживались, и то, что было телом, становилось легким бесформенным ломким комком, затерянным под одеждой.

Дарий поежился и повернулся к поникшему Аллатону.

— Значит, мы на зараженной территории? — в голосе его звучала тревога. — И в любой момент можем… — он не договорил.

— Если бы территория была зараженной, то мы уже были бы такими же, как они, — Аллатон кивнул на экран. — Это ведь не вирус, это нечто другое. Я все больше склоняюсь к мысли, что дело тут в какой-то магии. Причем не о заклятиях идет речь, не о целенаправленных действиях какого-то разумного существа, а о проявлении некоего свойства Вселенной. Хотя тут все так же непонятно, как и с последствиями вмешательства в прошлое. Чисто умозрительные рассуждения.

— Аналогия с ветром представляется мне неточной, — вступил в разговор Спиноза. — Ветер перемещается в пространстве, овевая все подряд. Но ведь жизнь на некоторых планетах, например, на Дредейне, уцелела. Это, скорее уж, не ветер, а извержение вулканов. По вулкану на планету. Какое-то внутреннее, а не внешнее воздействие. И, повторяю, не на всех планетах. Прорыв в наше пространство. Может быть, из Авалона. Господин Диондук, у вас же есть данные о том, на каких планетах жизнь была уничтожена, а на каких нет?

— Да, — кивнул Аллатон. — Но картина неполная, ведь мы укрылись в системе Можая, отгородившись от всей Галактики.

— Я полагаю, что нужно постараться выяснить, чем планеты, которые пандемия не затронула, отличаются от погибших, — высказал свое мнение танк. — Копать именно в этом направлении. Понимаю, как это сложно, но путь к истине, как известно, тернист.

— Приходилось мне решать подобные задачи, только не такие масштабные… — пробормотал Тумберг и взглянул на Аллатона. — А вы не проводили паталогоанатомические исследования?

— Проводили, пользуясь дистанционным оборудованием, с орбиты, — ответил глава пандигиев. — Посещать пораженные планеты я запретил, мало ли что… Но эти исследования ничего не дали.

— Может, нам забрать отсюда какой-нибудь труп? — робко предложил Тангейзер. — Вдруг что-то да удастся все-таки прояснить? Подцепить манипулятором — и в холодильник.

Дарий взглянул на подчиненного, и тот невольно втянул голову в плечи, ожидая нелестных слов в духе незабываемого взводного Тамерлана Бебешко. Но Силва вполне благосклонно покивал и сказал:

— А что? Здравая мысль, боец. Пусть ученые поковыряются. Тем более нет никакой гарантии, что эта чума не повторится. А был бы тут Дасаль, он предложил бы и кое-какие вещички отсюда прихватить. Бенедикт, выключай невидимость и спускайся на ближайшую улицу.

— Слушаюсь, Дар.

— Постой, командир! — морщась, подал голос Хорригор. — Мысль у юноши, может, и здравая, но запоздалая. У меня снова пятка чешется. Быстро, однако, — и пяти минут не прошло…

— Бенедикт, стой на месте, — тут же отреагировал Силва. — Не успеем до трупов добраться.

— Слушаюсь, Дар.

— И когда все это кончится?… — проворчал Хорригор, елозя правым ходунцом по полу. — У меня такое впечатление, что кому-то или чему-то не понравились наши намерения, и поэтому нас отсюда сразу выкидывают.

— А что если все-таки сейчас ударить из гранатомета в любое место? — внес новое предложение Тангейзер, ободренный согласием командира с предыдущим. — Может, тогда нас и вернет в Авалон, в исходную точку? Клин клином вышибают…

Но Силва своего подчиненного не поддержал:

— Еще не вечер, боец. Поставим этот метод в очередь, вслед за применением магии. А пока будем плыть по течению. А вдруг кривая да и вывезет? Надеюсь, все со мной согласны?

Судя по виду Тангейзера, он остался при своем мнении. Оба мага промолчали, а Шерлок повторил слова эрланина Пенгла-Пороха из «Обмена разумов»:

— Ставь кастрюлю, как тебе удобней, повар.

— О, кажется, знакомая цитата… — пробормотал Дарий, напряженно дожидаясь очередной причуды Авалона.

Дальнейшее было для хрононавтов уже таким же обыденным, как стаканчик коньяка для капитана Макнери. Все стало расплываться, и исчез с экранов мертвый город.

Глава 11. Чип и Дейл в одном флаконе

Черный ворон, черный ворон,Что ты вьешься надо мной?Ты добычи не добьешься,Черный ворон, я не твой!

Из песни Темных веков.

Мир, в котором очутились «спинозовцы», резко отличался от того, что минуту назад они видели на экранах. Здесь царило оживление. Хотя и трупы тоже были.

— Бенедикт, врубай невидимость! — гаркнул Дарий, как только обнаружил, что тут есть множество посторонних глаз. — И увеличь картинку!

Танк возвышался над кустами неподалеку от пологого берега широкой реки. Возможно, никто из местных и не заметил его появления и быстрого исчезновения, потому что все были заняты другим. На противоположном берегу шел бой. У самой воды залегли за камнями какие-то полуодетые люди со стрелковым оружием, общеизвестным по древним фильмам — это были винтовки. Люди стреляли вверх, в сторону высокого обрыва, испещренного круглыми отверстиями птичьих гнезд. Над кромкой обрыва виднелись фигуры в явно военной, с ремнями, форме и мохнатых шапках. Они тоже вели огонь по тем, кто находился на прибрежном песке. Обе стороны несли потери — тела убитых свешивались с обрыва и лежали у воды. В тусклом, то ли утреннем, то ли вечернем небе висели тяжелые тучи, и под ними черными пятнышками метались птицы. Вдали, за кормой невидимого теперь со стороны танка, стоял лес. Судя по желтым и красноватым вкраплениям в его темный фон, в эти края пришла осень. Окровавленные люди на противоположном берегу, у воды, то и дело оглядывались на серую реку. К ее середине, удаляясь от того места, где гремел бой, подплывали пятеро мужчин… Нет, уже четверо — один, державший винтовку в поднятой руке, вдруг выпустил ее из пальцев, и его голова, облепленная мокрыми волосами, исчезла под водой. Оставшиеся продолжали плыть, стремясь к тому берегу, на котором стоял танк. Вокруг них то и дело возникали фонтанчики брызг — это искали свои цели пули тех, кто стрелял с обрыва. Трое пловцов по-прежнему старались удержать винтовки над водой, а четвертый был без оружия. Он плыл боком, загребая одной рукой и отплевываясь, и на экране было хорошо видно его усатое лицо, которое то и дело искажала болезненная гримаса — видимо, он был ранен. Вот вода окрасилась кровью — и исчез еше один пловец. А на краю обрыва показались новые люди в мохнатых шапках и головных уборах с козырьками. Двое из них притащили знакомый по тем же фильмам пулемет и принялись возиться возле него.