Обязалово - В Бирюк

А я… как дурак… головой рисковал… с грамоткой этой засветился… И чего ради? Кончай, Ваня, «благодетельствовать». Лезешь во всюда без понятия. А у них… собственная система ценностей и приоритетом. Так что… прогрессируй себе потихоньку. Нефиг тут порядки устанавливать. Здесь правила — святорусские, исконно-посконные, с дедов-прадедов.

Многие ныне пишут, будто мы с князь-Андреем с первого взгляда ощутили промеж себя глубокое сродство, грядущее единство и проистекающее от сего в душах умиление. Да враньё сиё еси! Мне, по-первости, он показался здоровым, дурным, очень опасным мужиком. Психом с подручными. От него просто несло непредсказуемой, вздорной опасностью. Смертью за всякий взгляд, за шаг, за вздох.

Я в те поры рвался в смоленские бояре, и князь Владимирский меня не интересовал совершенно.

Говорят ещё, что я братьям-княжичам всю их жизнь предсказал. Да полно! Мне надо было внимание княжичей, а более — воспитателей их, на себе удержать. Чтобы люди мои княгиню до покоев её тайно довели. Вот я и нёс, «что к носу ближе». С умным видом, туманным слогом. А что княжичи меня и слова мои запомнили, так у них же в руках зажигалка осталась. На весь мир единственная — что ж не запомнить. Михалко её вскорости с досады в Десне утопил — гореть перестала.

Пожалуй, важнее всего, что запомнил меня Маноха. За княжью грамотку. За то, что взял, и за то, что отдал. Кабы у него моим словам веры не было — и меня бы не было. И «Святой Руси» — тоже, какая она нынче есть.

В июне неторопливый караван Андрея добрался до Киева. Два старших по лествице на Святой Руси князя — Боголюбский и Ростик — пытались договорится о выходе русского православия из раскола. Андрей предлагал на место митрополита своего человека. Фёдор Ростовский, племянник смоленского епископа Мануила был в большом фаворе у Боголюбского. Устроенное им изгнание из Ростова тогдашнего епископа по спору «о посте в среду и в пяток» доставило Федору национальную славу «ревнителя древнего благочестия и истинного православия».

Однако Ростик переиграл Андрея по всем статьям. Одним из доводов была вскрывшаяся беременность вдовой Великой Княгини. Ростик не приминул уколоть Боголюбского: «ты о делах божеских судишь, а с домашними управиться не можешь». Киевляне же, вовсе не любившие долгоручичей, смеялись едва ли не в глаза Андрею. «Бешеный китаец» поступил, по обычаю своему, резко: выгнал «шалаву грецкую» с Руси со всеми её сыновьями, что было немалой новизной. Прежде с Руси выгоняли лишь князей за братоубийственные войны. В Царьграде опозоренную княгиню приняли, но ко двору не пустили. Два её старших сына, бывших прежде князьями в Торческе и в Белгороде, получили от императора владения в Болгарии. Сама она прожила там ещё лет двадцать. А вот младшие сыновья — Михалко и Всеволод, подросли и вернулись на Русь. Но об этом позже.

Глава 210

Ощущение после княжеского каравана — как Мамай прошёл. Что — сдвинуто, что — сломано, что — украдено. Здесь говорят: «взято в подарок».

По закону гостеприимства хозяин обязан подарить гостю понравившуюся вещь. Гость должен отдариться. Всё очень мило, пока представление о ценности обоих подарков совпадают.

Данилевский пишет, что в Древней Руси эта система доходила до полного абсурда с точки зрения рыночной стоимости подарков.

Можно сравнить с аукционами по продажи вещей знаменитостей. Старые трусики королевы Елизаветы Второй 1968 года использования ушли за 18 штук баксов. Ясно же, что не за кружевную отделку.

Интересно: за сколько можно толкнуть шёлковый домашний халат Андрея Боголюбского в приличном состоянии в моё время? Не, не интересно — не доживу.

На поварне хмурая Домна перебирает посуду. Вот кружка святорусская деревянная. Ею же убить можно! Но у одной — отломана ручка, у другой — вылетело донышко. А у третьей откусан край. Вот этого я совсем не понимаю. Вроде бы — не голодные же были.

Полусонный народ тынялся по усадьбе. Пытались починить сломанное, найти переложенное в другие места, делились впечатлениями. Но бродить «нога за ногу»… у меня долго не получается. Да и жизнь не даёт.

Я очень благодарен Алу. За то, что он сообразил и спрятал нашего куртёныша. А то пришлые бы точно отобрали. Или убили бы из забавы.

А вот Хрысь Жиляту-печника — не спрятал. Жилята клал печки в «Паучьей веси». Понятно, что караванщики спокойно мимо «печника с гонором» пройти не могли. Нет, никакой ссоры-драки не было — Манохины люди вовремя вмешались.

Но… по бородатому анекдоту:

«У армянского радио спрашивают:

— Будет ли третья мировая война?

— Нет, не будет. Но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется».

Ссоры не было — было такая сильная дружба, что… «Тостируемый пьёт до дна» — наше общенародное правило. В данном случае — до дна лужи, где и засыпает. Да и лужа-то неглубокая! Но пролежать в холодной воде полночи… Воспаление мочевого пузыря… Через три дня в бреду и муках… Как Пётр Великий, только без завещания. Обмыли-похоронили. Уходя с кладбища, я напомнил Николаю:

— Списочек подготовь. Чего покойник должен остался.

— Эта… Как это? Это ж мы ему… Он же вон… ну печек сколько поставил!

— Николай, ну ты как ребёнок. Сам же ряд с покойником составлял. Дело-то не закончено, все потребные печки — не поставлены. Так что — расчёта за работу не будет. А долг за ним остаётся.

— К-какой долг?! Он же…! Дык… корм и кров — по ряду с нас!

— А остальное? На покойнике новые лапти обуты. Я тебе сколько раз говорил — нужна полная разноска по плану бухгалтерских счетов. Иди — сочиняй, купец-молодец.

Николай просидел ночь, но составил список. По уровню фантазии он далеко превосходил тот счёт, который когда-то подсунули графу Монте-Кристо. Да и то правда — откуда у Монте-Кристо двенадцать пар тёплых портянок? Последним пунктом вписали молебен «за упокой» — поймаю попа какого-нибудь — закажу.

Через день после ухода княжеского каравана пришлось срочно идти в Рябиновку: прибежал орущий сигнальщик.

— Аким с Яковым пьяные напились! Дворовых убивает!

Почти всё население Рябиновки сидело в лесу, обсыхало после спешного отступления через залитый водой берег и обсуждало происходящее:

— Они тама…! Бельма наливши…! Воют, рычат, на людей кидаются… С мечами! Вот те хрест! Всбесивши!

Что порадовало: Марьяша, с выбившимися из-под платка волосами, и Ольбег, с разбитым носом, были среди беженцев.

Население с моим появлением дружно вздохнуло с облегчением: Ванька-ублюдок прибежал — есть теперь, кому дерьмо разгребать. Конюх-управляющий так и выразился:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});