Север против Юга - Жюль Верн

— Пытаться — пытались, да только ничего не вышло.

Из этого ответа Зерма поняла, что кто-то ее уже ищет. Но кто?

— Как ты об этом узнал? — спросил Тексар.

— Я несколько раз подплывал к берегу Сент-Джонса, — отвечал индеец. — Дня три тому назад неподалеку от Черной бухты я видел лодку. Двое людей даже высаживались на одном из островов.

— Кто же это был?

— Джемс Бербанк и Уолтер Стэннард.

Зерма едва могла сдержать волнение. Джемс Бербанк и Уолтер Стэннард разыскивали ее! Значит, не все защитники Касл-Хауса погибли во время набега на плантацию! И если они предпринимают поиски, то, стало быть, знают о похищении мулатки и девочки. Рассказать об этом могли только миссис Бербанк и Алиса. Значит, и они живы. Они слыхали крик Зермы, звавшей на помощь, и им обеим удалось вернуться в Касл-Хаус.

Итак, Джемсу Бербанку известно обо всем, что произошло. Он знает имя злодея, быть может, даже догадывается о том, где спрятаны его жертвы? В конце концов он их отыщет!

Эта вереница мыслей быстро пронеслась в голове Зермы. Радостная надежда озарила на мгновение ее душу, но тут же снова погасла, когда мулатка услышала слова Тексара:

— Ну, что ж, пусть ищут! Все равно они ничего не найдут. Да к тому же через несколько дней Джемс Бербанк уже будет нам не страшен!

Мулатка не могла понять, что означают эти слова, но в устах человека, которому беспрекословно подчинялся комитет Джэксонвилла, они представляли серьезную угрозу.

— А теперь, Скуамбо, — продолжал испанец, — ты мне нужен на часок.

— Готов служить, господин.

— Иди за мною.

Скуамбо и Тексар ушли в комнату индейца.

Что они замышляют? Может быть, проникнув в их тайну, Зерма сумеет воспользоваться ею? В ее положении нельзя пренебрегать ничем.

Мы уже говорили, что дверь в комнату пленниц не запиралась даже на ночь. Впрочем, в этом не было никакой необходимости, так как блокгауз замыкался изнутри, а ключ от него Скуамбо держал при себе. Поэтому выбраться из блокгауза, пытаться бежать все равно было невозможно.

Зерма тихо отворила дверь и, затаив дыхание, вышла.

Было совершенно темно, лишь из комнаты индейца пробивалась узенькая полоска света.

Мулатка подкралась к двери и заглянула в щелку. То, что она увидела, было настолько странным, что она опешила.

Комната освещалась всего одной слабо горевшей свечой, но ее, по-видимому, было достаточно для Скуамбо, сосредоточенно занимавшегося каким-то делом.

Тексар сидел перед индейцем, сняв с себя кожаную куртку и вытянув на маленьком столике подле самой свечи обнаженную левую руку. Странной формы бумага, исколотая мелкими дырочками, наложена была с внутренней стороны на его предплечье. Сквозь эти дырочки Скуамбо тонкой иглой наносил уколы на кожу хозяина. Таков был принятый у индейцев способ татуировки, и Скуамбо был весьма опытным в этом деле. Ловко и умело орудуя иглой, он кончиком ее лишь слегка накалывал кожу, не причиняя при этом испанцу ни малейшей боли.

Потом он снял бумагу, взял листья какого-то растения, принесенного Тексаром, и натер ими исколотую руку своего господина. Сок растения вызвал, вероятно, страшный зуд, но Тексар не привык обращать внимания на такие пустяки.

Окончив операцию, Скуамбо поднес свечу к руке Тексара. На ней отчетливо выступил красноватый узор, в точности повторивший узор, изображенный на бумаге. Он состоял из множества пересекающихся линий и воспроизводил какую-то символическую фигуру из индейской мифологии. Такая татуировка оставалась уже на всю жизнь.

Зерма видела, что происходит в комнате Скуамбо, но ничего не могла понять. Зачем понадобилась Тексару татуировка? К чему такая «особая примета», — пользуясь выражением, принятым в паспортах? Неужели он собирался выдать себя за индейца? Но ведь цвет кожи и весь его внешний облик не позволяли это сделать. Уж не следует ли искать какой-то связи между татуировкой, которую Скуамбо нанес на руку испанца, и той, которой индейцы украсили флоридских путешественников, недавно захваченных ими на севере графства? Не рассчитывал ли Тексар воспользоваться этим знаком, чтобы и на этот раз установить свое алиби, которое ему так ловко удавалось доказывать до сих пор?

Быть может, тут скрыта какая-то тайна, связанная с его личной жизнью, тайна, которая выяснится впоследствии?

Мулатку тревожил и другой вопрос: неужели Тексар для того только и явился в Черную бухту, чтобы прибегнуть к искусству Скуамбо, и теперь, когда татуировка сделана, отправится обратно в северную часть Флориды и, конечно, в Джэксонвилл, где все еще хозяйничают его приспешники? Или он дождется здесь наступления утра, чтобы повидаться с Зермой и объявить ей какое-нибудь свое новое решение?

Однако на этот счет мулатка скоро успокоилась.

Когда татуировка была закончена, испанец встал и быстро направился вон из комнаты, так что Зерма едва успела убежать к себе.

Прильнув к двери, она услыхала разговор между Тексаром и Скуамбо.

— Ну, Скуамбо, смотри за ними в оба, — приказывал Тексар.

— Слушаюсь, господин, — отвечал индеец. — Но если Джемс Бербанк будет на нас очень наседать а Черной бухте…

— Я же сказал, что через несколько дней Джемс Бербанк нам будет не страшен… Впрочем, ты ведь знаешь, куда в случае чего отправить мулатку с ребенком? Туда, где мы должны встретиться.

— Знаю, господин, — отвечал Скуамбо. — Может случиться, что Джилберт или Марс…

— Не пройдет и двух дней, как оба они будут в моих руках, а уж тогда…

Зерма не расслышала конца фразы, не сулившей ничего хорошего ни ее мужу, ни Джилберту.

Тексар и Скуамбо вышли из блокгауза, и дверь за ними затворилась.

Через несколько минут челнок, которым правил индеец, отчалил от берега и по лабиринту протоков устремился к выходу из бухты, где на реке Тексар а ожидала лодка. Там Скуамбо расстался со своим хозяином, получив на прощанье еще несколько распоряжений.

Лодка испанца быстро понеслась к Джэксонвиллу. Она доставила туда Тексара на рассвете, так что он имел достаточно времени, чтобы осуществить свои угрозы. И действительно, через несколько дней Марс исчез в волнах Сент-Джонса, а Джилберт Бербанк был приговорен к смертной казни.

3. НАКАНУНЕ

Джилберта Бербанка судили 11 марта утром. Вечером того же дня по приказанию джэксонвиллского комитета был арестован его отец. Казнь молодого офицера должна была состояться через день после суда, и Джемса Бербанка, обвиненного в сообщничестве с сыном и приговоренного к такому же наказанию, предполагалось, вероятно, казнить вместе с ним.