Все люди смертны - Симона Бовуар

Я кинулся к Карлье. Он спал, остальные тоже, ружья лежали рядом с ними. Наверное, индейцы побоялись нас прикончить, опасаясь войны с белолицыми, и ночью попросту отвязали наши шлюпки. Я дотронулся до плеча Карлье. Он открыл глаза, и я указал ему на пустой берег.

Весь день напролет мы спорили с разъяренными спутниками насчет того, каковы наши шансы на спасение. Напасть на индейцев и отобрать у них пироги и провизию невозможно. Те слишком многочисленны. Соорудить плот и продолжить путь вниз по течению — слишком рискованно; жители расположенных неподалеку селений, вероятно, настроены сурово, а нам больше нечего предложить в обмен на провизию, в случае если мы столкнемся с быстроходными пирогами, нам нужны более прочные лодки.

— Выход один, — сказал я, — нужно построить укрепление, способное устоять при набегах индейцев. Создадим там запас дичи и копченой рыбы, чтобы хватило на всю зиму. Тем временем я пешком отправлюсь в Монреаль и, как только река освободится ото льда, вернусь вместе со шлюпками, провизией, снаряжением и людьми.

— До Монреаля тысяча шестьсот лье, — заметил Карлье.

— Я смогу преодолеть это расстояние за три-четыре месяца.

— Зима застанет тебя в пути.

— Я умею ходить по снегу.

Карлье задумался, понурив голову; когда он ее поднял, лицо его было мрачным.

— Я сам пойду в Монреаль, — сказал он.

— Нет, — отрезал я.

— Я тоже могу идти быстро, и я знаю, как ходить по снегу.

— Еще ты можешь умереть в пути, — сказал я. — И что тогда станет с этими людьми?

Он встал, засунув руки в карманы. В горле его что-то булькнуло. Весь день он глядел на меня в упор, будто у него комок застрял в горле.

— Ты прав, — просто признал он.

Поднявшись на ноги, он сделал несколько шагов, пиная перед собой камешек. Я вспомнил: такой же взгляд был у Антонио.

— Смотрите! — крикнул я сидевшим на веслах. — Это форт Карлье!

Они перестали грести. За второй излучиной реки высился форт; до него по прямой было всего несколько саженей. Крепкое строение, сложенное из цельных кругляков темного дерева, окружал тройной частокол. Вокруг не чувствовалось человеческого присутствия. Я выпрямился на носу шлюпки и крикнул: «Эй, там!» Я кричал до тех пор, пока мы не причалили. Выскочив на берег, поросший нежной весенней травкой и цветами, я побежал к форту. Карлье ждал меня перед первым рядом кольев, опираясь на ружье. Обняв его, я воскликнул:

— До чего же я рад тебя видеть!

— Я тоже, — сказал он.

Карлье не улыбался. Лицо его было бледным и одутловатым, он здорово постарел.

Я указал на восемь больших шлюпок, груженных провизией, снаряжением и товарами, предназначенными для индейцев:

— Смотри!

— Вижу, — откликнулся он. — Спасибо.

Он толкнул калитку, и я проследовал за ним в просторное помещение с низким потолком и глинобитным полом. В углу на подстилке из сухой травы и шкур лежал человек.

— А где остальные?

— Еще двое — на чердаке. Наблюдают за саванной.

— И все?

— Да.

— Что произошло? — спросил я.

— Цинга, — тихо ответил Карлье. — Тринадцать человек умерли. Этот, может, еще выкарабкается. Сейчас весна, я отпаиваю его настоем белой лиственницы. Он и мне помог выздороветь. Я ведь сам едва не умер.

Он поглядел на меня и, казалось, только сейчас увидел.

— Ты прибыл вовремя.

— Я привез свежие фрукты и маис, — сказал я. — Пойдем посмотрим.

Карлье подошел к лежащему товарищу:

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — ответил тот.

— Я принесу тебе фруктов, — сказал Карлье.

Мы направились к шлюпкам.

— Индейцы на вас нападали?

— В первый месяц раза три или четыре. Но мы отбились. Тогда нас было много.

— А потом?

— Потом? Мы скрывали от них потери. Хоронили тела ночью: просто зарывали в снег, земля была слишком твердой, чтобы рыть могилы.

Взгляд его блуждал где-то вдалеке.

— С наступлением весны их пришлось перезахоронить. Нас осталось всего пятеро, а у меня еще разнесло колено.

Мои люди разгружали шлюпки, они направлялись к форту, сгибаясь под тяжестью ящиков и мешков.

— Как ты думаешь, индейцы попытаются помешать нам пройти? — спросил я.

— Нет, — сказал Карлье. — Вот уже две недели, как они покинули селение. Похоже, в прериях идет война.

— Мы двинемся в путь, как только люди немного отдохнут, — заговорил я. — Дня через три-четыре. — Я указал на наши лодки. — Это добротные крепкие шлюпки, мы сможем идти против течения.

Он кивнул:

— Хорошо.

Следующие дни мы провели в приготовлениях к отъезду. Я заметил, что Карлье практически не расспрашивает о моем походе; он рассказал мне о тяжелой зиме, пережитой в форте: чтобы ввести индейцев в заблуждение относительно численности его обитателей, он заставил всех, кто держался на ногах, без конца разыгрывать комедию, выходя из форта, будто они преследуют индейцев, в нарушение приказов Карлье. Он рассказывал все это весело, но без улыбки. Казалось, он разучился улыбаться.

Погожим майским утром мы отчалили от берега. В одну из шлюпок бережно уложили больного, который уже пошел на поправку. Мы без происшествий миновали индейское селение, где остались лишь старики и женщины; затем под равномерные удары весел потекли медленные однообразные дни.

— Река по-прежнему течет с северо-востока на юго-запад, — сообщил я Карлье.

— Да, — радостно подтвердил он.

— Когда-нибудь на всем протяжении реки вырастут укрепления и фактории, — сказал я, — и вместо форта Карлье возникнет город, который назовут в твою честь.

— Когда-нибудь, — повторил он. — Но я этого уже не увижу.

— Ну и что? — воскликнул я. — Ты сделаешь то, что хотел.

Он смотрел на мутную реку, на цветущую саванну, где на деревьях показались нежно-зеленые иголки.

— Когда-то и я так думал, — признался он.

— А теперь?

— Теперь для меня невыносима мысль, что ты увидишь все это, а я нет, — взволнованно признался он.

Сердце мое сжалось.

Стало быть, началось, думал я. И у него тоже.

Я сказал:

— Это увидят другие люди.

— Но ведь они не увидят то, что вижу я; когда-нибудь и они умрут, у каждого своя участь. Им я не завидую.

— Ты не должен завидовать мне, — сказал я.

Я глядел на илистую реку, на степную равнину. Порой мне казалось, что эта земля принадлежит мне одному и никто из ее временных жителей не может оспорить ее у меня; но порой, видя, с какой любовью они взирают на нее, я ощущал, что для одного меня эта земля безлика и безгласна, я был связан с ней и в то же время отчужден.

Дни становились все жарче, река все шире. К концу недели она сделалась широкой, как озеро, и мы увидели, что она впадает в другую реку, чьи синие воды стремительно несутся справа налево.

— Вот великая река! — воскликнул я. — Это она самая.

— Да, она, — подтвердил Карлье. Он с беспокойством огляделся. — Она течет с севера на юг.

— Чуть дальше она может изменить направление.

— Вряд ли, мы здесь всего лишь в двухстах метрах над уровнем моря.

— Подождем, — сказал я. — Пока еще неясно.

Мы продолжали путь. Целых три дня желтые и синие воды текли рядом, не смешиваясь; потом наша река затерялась в мощном прозрачном потоке, струившемся по саванне. Сомнения отпали: мы открыли великую реку. В ее русле не было ни скалистых выступов, ни преграждавших путь водопадов, однако она текла с севера на юг.

Карлье все утро провел на берегу, взгляд его был прикован к горизонту, куда течением несло поваленные деревья и ветки. Я тронул его за плечо.

— Эта река не приведет нас в Китай, но это великая река, о существовании которой никто пока не знал. Так Колумб надеялся достичь Индии, а наткнулся на новый мир.

— Плевать мне на эту реку, — глухо сказал Карлье. — Я хотел отыскать путь в Китай. Нам остается вернуться в Монреаль.

— Это безумие, — живо возразил я. — Давай спустимся к устью. А позже ты вновь начнешь поиски своего пути.

— Но его не существует. — В голосе Карлье звучало отчаяние. — Озера с северной стороны обследованы, и ничего там не нашли. Великая река была последней надеждой.

— Но если пути в Китай не существует, то почему ты расстраиваешься оттого, что не нашел его?

Он пожал плечами:

— Ты не понимаешь. В пятнадцать лет я поклялся, что отыщу его. Я купил в Сен-Мало китайский халат, он остался в Монреале. Я собирался взять его, отправляясь в Китай.

Я промолчал. Я вправду не понимал его.

— Но если, как я понимаю, — заговорил я, — ты открыл реку, по которой можно пересечь континент с севера на юг, ты прославишься не меньше, чем если бы нашел путь в Китай.

— Да плевать мне на славу! — вспылил он.

— Ты тем самым также окажешь громадную услугу людям. В Китай они могут следовать прежним путем, он их вполне устраивает.