Остерегайтесь апокалипсисов - Holname

не только от того, что на меня кричали, но и от того, что я ощущал несправедливость. Нахмурившись, я сделал шаг вперед и строго заговорил:

— Не кричи ты так. А что насчет авторов? — Рука непроизвольно взметнулась вверх, будто бы я хотел отбросить от себя что-то. — Они попали в мир, из которого не могут выбраться. Неужели вы не можете их вытянуть?!

— Не можем, — злее, но все же чуть спокойнее проговорил кот, — потому что для этого должен как минимум закончиться сюжет. Если не будет пройдена ключевая сюжетная точка, тогда и забрать душу обратно будет невозможно.

Наступила напряженная тишина. Теперь, когда все уже было высказано, наши крики друг на друга казались уже совсем глупыми. Это понимал не я один.

Наблюдатель, расслабившись, осторожно опустился и снова сел. Он все еще дышал быстро, и его сердцебиение было явно таким же ускоренным, как и у меня, но все же он пытался собраться с силами.

— Но, — заговорил я, опуская руки и успокаиваясь, — в таком случае авторам все равно не остается ничего лучше.

Кот недовольно сощурился и рыкнул, словно грозный лев. Посмотрев на меня со всей своей серьезностью он ответил:

— Слушай, если в будущем ты, находясь на грани, вспомнишь об этой своей глупой идее, лучше подумай о другом. Например, о том, что нам приходится выключать систему психологической помощи для всех заблудших душ. Чем больше вы умираете и чем более безвыходной кажется ситуация, тем выше шанс, что наблюдатель откажется от вас и поместит в статус «брошено». Тогда даже в случае удачного спасения мира никто не заметит, что вы справились, и не вернет вас обратно. Вы просто останетесь в догнивающем мире, без возможности что-то изменить. Постепенно даже ваше «Я» сотрется, и что вы тогда будете делать?

Я удивленно замолчал, пытаясь переосмыслить услышанное. У меня даже не было времени задуматься о подобном исходе во время прохождения сюжета, но теперь, когда я был здесь, и когда я мог лучше понять всю систему, в моей голове выстраивалась масса вопросов.

— Но ведь, — тихо заговорил я, — это может быть не так уж и плохо. Мы все равно уже…

— Зависит от ситуации, — кот перебил меня резко, будто уже понимая, что я хотел сказать. — Не все миры, прошедшие через критическую точку, достигают благосостояния быстро. Некоторым требуются тысячи лет, чтобы восстановить цивилизацию. Хотел бы ты остаться в таком месте? Я думаю, нет.

Снова прозвучал странный стук за спиной. Закрыв глаза от осознания того, что кто-то из других авторов снова умер, я просто кивнул. Жалость и печаль били через край, а осознание неизбежности возвращения в следующий апокалипсис вводило в отчаяние.

— Идем, — сухо произнес кот, спрыгивая с дивана. — Вряд ли нам стоит ждать изменений в ближайшее время. Лучше заберем твою награду.

Быстро обойдя диван и чайный столик, наблюдатель побрел куда-то вправо. Там, в самой темной части этой комнаты ожидания, находилась деревянная темно-серая дверь. К ней-то и направился кот. Как только я проследовал за ним, дверь перед нами отворилась. В глаза бросился еще более яркий и ослепительный свет, вынуждая прикрыть лицо руками.

Следующий шаг, сделанный мной, отделил меня от тесной комнаты ожидания и перенес в другое место. То, что я увидел, тяжело было описать словами. Стеклянные коридоры небоскребов, в одном из которых стоял и я. Прекраснейшие виды с высоты птичьего полета, видневшиеся где-то в низу сады, огибавшие каждое высокое здание лозы прекрасных растений и видневшееся на горизонте бескрайнее море. Создавалось впечатление, будто мы находились на острове. В месте, где самые главные дома тянулись высоко к небу, скрываясь где-то за облаками.

— Не засматривайся на эти виды, — сухо предупредил кот, сворачивая куда-то вправо. — Наша вселенная бесконечна. Так выглядит только один из тех коридоров, в который можно попасть.

Услышав это, я будто пришел в себя. К этому моменту мой проводник уже успел отдалиться от меня, и потому я захотел поспешить следом, но даже один шаг вперед дался мне с трудом. Стеклянный коридор вокруг меня выглядел пугающе. Я смотрел вниз и видел ту высоту, с которой мне предстояло бы лететь, если бы опора пропала у меня из-под ног.

Тем не менее, кот не останавливался. Чем дальше он был, тем больше я переживал, что могу потеряться, и это чувство стало заглушать страх падения.

— Хочешь сказать, — протянул я, сглатывая и делая шаг вперед, — что остров — это коридор?

Быстро нагнав кота, я зашагал рядом с ним, стараясь идти в одном темпе. Искоса поглядывавший на меня наставник объяснял:

— Если заглянешь в другую дверь, увидишь иную реальность. Например, пустыню или подземную библиотеку. В этом месте все слишком сильно переплетено, легко потеряться. Именно поэтому авторы практически не выходят наружу без нас, наблюдателей. А если и выходят, то берут с собой связующее устройство.

— Понятно.

Продолжая идти по длинному коридору, который как бы соединял между собой два высоких здания, я невольно осматривался. В этом месте было так много зданий, а в них было так много этажей, что мне даже представить было страшно, сколько именно авторов находилось в этом измерении. Сглотнув не то от прилива восторга, не то от благоговения, я вскинул голову и закрыл глаза. Мое сердце стучало слишком быстро от эмоций, и держать себя в руках мне удавалось с трудом.

— Восхищаешься, да? — почти мурлыча, протянул кот. — Вы, авторы, падки на яркие ощущения.

Услышав эти слова, я невольно поймал себя на мысли, что все мои эмоции, должно быть, были написаны у меня на лице. Попытавшись быстро взять себя в руки, я опустил голову и серьезно заговорил:

— Послушай, я могу задать тебе кое-какие вопросы по поводу мира «Защитника»?

— Задавай.

— Что случилось с Нобертом Гастоном? После того, как его убили, он стал призраком?

Впереди показался проход уже непосредственно в здание. Как только я и кот прошли через него, мы оказались в строении, которое, по сути, было полым изнутри. Все этажи в этом месте напоминали собой круглые балконы, ведущие к дверям. В самом центре здания виднелась пропасть, тянущаяся до самого первого этажа, а проводником между разными уровнями был лифт.

— Нет, не стал, — отвечал кот. — Ноберт Гастон, как сущность, стерся из мира сразу, как ты оказался в его теле. Его душа была вытеснена твоей, а без тела она просто исчезла. Тело без души — труп.

— То есть я его убил?

— Фактически — так и есть. Но что значит убийство одного человека, когда тебе нужно спасти целый мир?