Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

— Как хорошо.

— Сэмюел собрал группу обедавших у него патриотов и привел ее в суд. Ты никогда не видела подобной сцены. Они шумели, угрожали, требовали немедленного начала суда.

— Как тебе удалось нанести им поражение?

— Они сами подсекли себя. Чем громче они орали, тем больше судьи убеждались в том, что в настоящее время невозможен справедливый процесс. В середине страстной речи некоего Сына свободы председательствующий судья воскликнул: «Процесс отложен!» Судьи удалились, прежде чем вернулся рассудок к патриотам. По правде говоря, я сам постарался побыстрей уйти.

Она рассмеялась:

— Что ж, Джон Адамс, не говори мне, что бежал из зала суда.

— Ох, нет. Это было бы недостойно. Скажем так — это была быстрая походка, непривычная для Бостона.

8

Чета Адамс жила, словно отгороженная рвом.

Абигейл теперь осознала, каким блаженством было состояние, когда ее не замечали. Теперь же она стала той самой миссис Адамс. Завидя ее, торговцы отворачивались. Она перестала посещать большие лавки. Вечеринки и выезды за город полностью прекратились.

Она не чувствовала себя покинутой: почти каждый день ее навещали сестра Мэри, родители, сестра Бетси. Тем не менее ей казалось странным, что лишь немногие адвокаты из общества Джона, согласные с тем, что он обязан взять на себя дело, заходили к ним. Джон уверял, что встречается с ними в конторе и в Ратуше и они шлют ей дружеские приветствия. Но по непонятным для ее женского ума причинам они не желали посещать дом Адамсов.

У Джона были свои проблемы. Он пытался собрать и допросить сотню свидетелей стрельбы, поиски и опросы занимали бесконечно долгие утомительные часы. Его юридическая практика сократилась, об этом она узнала из собственных источников.

— Бостон мстит тебе, Джон?

— Не думаю. Для июльской сессии суда мало дел. Ассоциация адвокатов и клерки жалуются на то, что не хватает исков.

Он отодвинул в сторону пачку свидетельств, лежавшую на его письменном столе, и открыл пошире окно, чтобы впустить больше воздуха.

— У меня на руках восемь человеческих жизней. Если я их спасу, не сделав ничего другого в этом году, то буду рад и этому.

— Веришь, что сможешь?

— Если смогу подобрать группу беспристрастных присяжных. Но день ото дня такая возможность становится все менее вероятной. Это в значительной степени результат воздействия новой гравюры Поля Ревера «Последняя страшная резня на Кинг-стрит». Идес и Джилл рекламируют ее в «Газетт» за восемь пенсов, и, как я думаю, в Бостоне не найдется дома, где не было бы копии этой гравюры на стене. Ревер понимает, что его рисунок — фальшивка. Но если я попытаюсь вмешаться…

— Может быть, мне вмешаться? Мы заказали несколько изделий из серебра у Ревера. Я могла бы сделать скромную покупку в его лавке и выяснить, смогу ли я убедить его забрать у газеты гравюру?

— Упомяни об этом, но только к месту.

— Всегда можно найти подходящий способ.

На следующее утро она отправилась в лавку Ревера, расположенную в районе доков. В лавке были низкие потолки с закопченными балками, маленькие оконца-витражи. Ей навстречу вышел Пол Ревер — приземистый, коренастый человек с темными глазами и широким ртом на плоском лице. Внешне простецкий, он не носил парика, на нем был рабочий кожаный фартук. Он поклонился, казалось, был даже рад видеть ее, что поражало на фоне общего отношения. Абигейл заказала солонку, которой у нее не было. В то время как Ревер делал грубый набросок углем, она сказала:

— Я слышала, что у вас есть дар изображать целые сцены. Улицы, людей, дома, даже собак.

— Мэм, я получаю удовольствие от рисования.

— Я слышала, что вы сделали эскиз Кинг-стрит после стрельбы.

— Боже мой! Я нарисовал. Не хотите ли посмотреть? Рисунок в моем письменном столе.

Она некоторое время изучала гравюру, а потом сказала:

— Как я понимаю, ваши оттиски необычайно успешно продаются?

— Около шестисот копий. Это достаточно большое число. На стене мой первый оттиск.

Абигейл внимательно рассмотрела оригинал и гравюру:

— Вы внесли несколько изменений.

— Улучшил.

— На оригинале тела Аттукса и Грея близки к солдатам. А на гравюре толпа находится на расстоянии.

— Искусство, миссис Адамс. Чистое искусство.

— Потому, что это более верно?

— Потому, что более полезно.

— Полезность, мистер Ревер, — критерий искусства? Я полагала, что критерием должна быть истина.

— Это особое искусство. Искусство политики.

— Да, понимаю. Политика вмешивается в великое искусство литературы и живописи.

— Знаете, как Сэмюел Адамс определяет политику? «Искусство необходимого», — говорит он. Он, конечно, прав.

— Служим ли мы нашим лучшим интересам, когда искажаем свидетельства, чтобы засудить людей, которые нам не нравятся?

Ревер втянул свою голову в массивные плечи.

— У нас нет ничего против красномундирников, миссис Адамс. Мы лишь говорим, что незаконно расквартировывать войска в Бостоне.

— Согласна. Но что случится, мистер Ревер, если вы поможете создать прецедент осуждения на лжесвидетелях, а затем кто-то даст мне показания против вас?

Ревер почесал свой скальп тупым концом карандаша.

— Кто собирается обвинить меня, мэм? Ведь, если кто-то расскажет в суде лживые выдумки, у меня есть друзья, которые наврут еще больше и вызволят меня.

Абигейл поняла, что проиграла. Она заплатила аванс за солонку, одобрив рисунок, и вышла из лавки. Когда она закрывала тяжелую деревянную дверь, прозвенел колокольчик.

В своем доме она обнаружила Сэмюела Адамса, доктора Джозефа Уоррена, Джошиа Куинси-младшего, Джона Хэнкока и Джеймса Отиса, которые пили ромовый пунш Джона, провозглашая тосты. Увидев удивление на ее лице, Джон быстро объяснил, что капитан Скотт, командующий на судне Хэнкока «Галей», только что прибыл из Англии с известием, что королевский премьер-министр лорд Норт провел через парламент законопроект, отзывающий постановления Тауншенда, все налоги на импорт, за исключением чая.

— Почему чая? — спросила она.

— Возможно, потому, что каждая живая душа в Новой Англии пьет чай. Британия знает, что без чая не обойтись, — ответил Сэмюел.

— Дело серьезнее, — сказал Джон. — Парламент сохранил нетронутой преамбулу к актам. Сохраняя налог на чай, он напоминает нам, что список может быть расширен в любой подходящий момент.

Бостон не отпраздновал событие. Через несколько дней городское собрание владельцев собственности в Фанейл-Холл проголосовало за отклонение уступок со стороны Британии, подтвердив «неизменную решимость соблюдать договоренность об отказе от импорта».

Как предсказывал Джон, Сэмюел Адамс нанес удар с неожиданного угла. Удар был нанесен после того, как Абигейл родила второго сына, которого они назвали Чарлзом. Это был крепыш, громко потребовавший кормежки через минуту после рождения. Она благодарила Бога за его щедрость.

Шестое июня был теплый ясный день, в воздухе витал легкий привкус соленого морского бриза. Во второй половине дня она спустилась вниз и увидела Джона в гостиной: он лежал на софе, водил по лицу и лбу узелком, внутри которого был лед. Такого она еще не видела и была готова рассмеяться.

— Джон, что случилось с тобой в такой прекрасный день?

— Самое плохое. Я сидел в своей конторе, сопоставляя показания дюжины свидетелей, когда пришел посыльный с бумагой от городского совета. Мне сообщали, что я избран бостонскими владельцами собственности представителем Бостона в палате представителей и в Общем суде.

— Но это же чудесно! Дедушка Куинси многие годы был представителем и членом Общего суда, даже спикером.

Джон посмотрел на нее пустыми глазами.

— Я немедленно отправился в Фанейл-Холл и в нескольких словах попытался объяснить, что не смогу оправдать их ожиданий. Они не слушали моих объяснений, думая, что я разыгрываю скромность. Затем я принял назначение. Но оно не доставило мне радости.

— Ради бога, скажи почему?

Он мучительно выкрикнул:

— Принимая место в палате представителей, моя дорогая партнерша, я согласился тем самым с собственной гибелью, с твоей гибелью и с гибелью детей.

Он положил узелок со льдом на лицо. Она поняла, что расстраивает его. Работа представителя не оплачивалась, она поглощала большую часть времени, не оставляя почти ничего для других занятий. Джон будет занят политикой настолько, что не сможет вести юридическую практику. Она понимала, что это будет означать для тающих запасов золотых монет. За дело Пантона гонорар не заплатят. Будет выделен лишь небольшой гонорар за защиту восьми солдат. Еще несколько подобных почестей — и они уподобятся кузену Сэмюелу. Она зарыдала, но тотчас же остановилась. Глупо оплакивать судьбу, которая ведет их неизменно вверх. Абигейл подошла к софе, взяла из рук Джона узелок со льдом.