Ловкач и Хиппоза - Белошников Сергей Владимирович

– Но я не мог заранее, я только сегодня рано утром все узнал. Выручайте, Жанночка. Я же вам сказал – срочное дело. Квартиру наконец покупаю. А расплачиваться надо сегодня. Через час. Уж очень хороший вариант подвернулся, повезло, и относительно дешевый. На вас одна надежда, Жанночка, иначе уйдет мое новое жилье. А денег я еще заработаю, не проблема, – и непременно снова в ваш замечательный банк положу. Эдак через недельку именно к вам приду, к красавице.

Девушка покачала головой. Но выражение лица у нее смягчилось: наглая лесть – лучшая лесть.

– Хорошо, я постараюсь что-нибудь для вас сделать. Но вам все равно надо будет написать заявление. С указанием уважительной причины закрытия счета и снятия денег. Вы меня понимаете? – заговорщически улыбнулась мне Жанночка.

– Конечно, Жанночка! Хоть три заявления, – воскликнул я.

Она встала и пошла в глубину помещения, где за компьютерами усердно трудились такие же стандартно симпатичные девицы. Моя Жанночка миновала пару столов и, постучавшись, вошла в стеклянную клетку, в которой сидел за широким столом средних лет мужик в безукоризненном костюме. Она о чем-то оживленно с ним заговорила, показывая на меня. Мужик пробежал пальцами по клавиатуре своего компьютера, посмотрел на экран, на меня и что-то коротко ответил Жанночке. Та на миг застыла, потом подхватилась и пошла обратно, а мужик снял трубку телефона и быстро набрал номер, поглядывая в мою сторону.

У меня шевельнулось нехорошее предчувствие.

Жанночка подошла к стойке, уселась на свое место и сказала, не поднимая глаз:

– Все в порядке. Пишите заявление, я все оформлю.

Мое предчувствие переросло в уверенность.

– Вы знаете, я передумал снимать деньги. Действительно, чего проценты терять, – сказал я беззаботным тоном. – Лучше я не буду закрывать счет. А деньги у друга перехвачу. Верните мне, пожалуйста, вкладную книжку.

– Но почему же, пишите заявление и вы получите ваш вклад. Это быстро, и денег не так много потеряете, – залепетала барышня Жанночка, по-прежнему не глядя на меня. Мордочка у нее залилась румянцем.

Врать она явно еще не научилась. Мужик в стеклянной клетке что-то торопливо говорил в трубку, не сводя с меня взгляда. Та-ак, понятно. Я не мог дальше рисковать.

– Уговорили, Жанночка. Пошел писать заявление, – сказал я, отходя от окошка.

Я вразвалку поплелся к креслам, где сидели клиенты, но не остановился возле свободного, и не сел, как следовало ожидать, а быстро свернул налево. Почти пробежал оставшиеся метры до выходной двери и рванул ее на себя. Последнее, что я услышал, был встревоженный голос обманутой мной Жанночки:

– Куда же вы, господин Ловкачев? Подождите!..

Я, не чуя под собой ног, кубарем скатился по ступеням и бросился за угол. Я ожидал всего, чего угодно – вплоть до автоматной очереди в спину. С Антона станется.

Добежав по лужам до "джипа", я быстро отпер дверь и запрыгнув на сиденье, рванул машину с места. Оглянулся. Никто меня не преследовал.

К сожалению, я просчитался не только со временем открытия банка. Антон меня опередил.

Отъехав от банка на порядочное расстояние, я затормозил и кинулся к будке телефона-автомата, не выключая двигатель "джипа". Залез в будку, вытащил из кармана телефонную карточку. Срывающимися пальцами набрал номер. Подождал, пока прозвучат два гудка и резко нажал на рычаг. Снова набрал. После двух гудков я опять нажал на рычаг и тут же набрал номер своего домашнего телефона в третий раз.

Я ждал. Мерно верещали гудки. Никто не брал трубку. Я еще раз позвонил с прозвонками, надеясь, что с первой попытки просто не туда попал. Я ждал долго, пока автомат не отключился и в трубке не послышались короткие гудки отбоя. Я медленно опустил трубку на рычаг. Стоял, тупо глядя на телефон. Не хотел верить в то, что могло произойти; в то, что уже, по-видимому, произошло.

Очнувшись, я бросился к "джипу", врубил передачу и погнал его сквозь дождь в сторону Ордынки.

* * *

Я бросил "джип", не заезжая во двор своего дома. Пробежал вдоль стены и нырнул в арку. Ни возле арки, ни во дворе чужих машин не было. Хотя это ровным счетом ничего не значило: они могли оставить машину где-нибудь неподалеку.

Я проскользнул в подъезд, выдернул из кобуры "макара", загнал патрон в ствол и снял пистолет с предохранителя. В подъезде царил полумрак и было тихо. Держа пистолет двумя руками, я на цыпочках бесшумно взлетел на свой второй этаж и остановился на последних ступенях лестницы, не выходя из-за сомнительного прикрытия сетки лифтовой шахты. На площадке пахло отсыревшей штукатуркой, кошачьей мочой и подгоревшей кашей. Я потянул носом: сгоревшим порохом в любом случае не пахло.

Дверь в мою квартиру была чуть приоткрыта.

Я прислушался. За дверью было тихо.

В два длинных прыжка я преодолел расстояние, отделявшее меня от двери, мощным ударом ноги распахнул ее и ввалился в квартиру, быстро поводя из стороны в сторону зажатым в руках пистолетом.

В комнате все носило следы потасовки. На полу валялись книги, сброшенные с повисшей на одном гвозде полки. Зеркало было разбито. Кресло лежало на боку. Я прислушался. Из ванной доносился еле слышный звук воды, падающей из крана. Я подкрался к ванной и толчком ноги открыл дверь. Рывком отдернул полиэтиленовую занавеску. Ванна была пуста. Я прошел на кухню, уже понимая, что там тоже никого нет.

Лена исчезла.

Я поставил пистолет на предохранитель и засунул его в кобуру. Закрыл входную дверь и вернулся в комнату. И только тогда увидел стоящий ровно посреди пустого журнального столика телефон. Под трубку телефона был засунут листок бумаги.

Я поднес листок к глазам. На нем были написаны две фразы: "Твоя дочка у нас. Приезжай и привози".

Держа в руках лист, я медленно опустился на диван.

Так. Дочка. Что еще она им наплела? Впрочем, на войне, как на войне.

Я скомкал лист. Пододвинул к себе телефонный аппарат. Снял трубку и набрал по памяти знакомый с незапамятных времен номер телефона. Я не сомневался, что получу то, что мне сейчас было нужно.

* * *

Я остановил джипер, не доезжая пары метров до высокой ограды из тонкой сетки, выкрашенной в белый цвет и спрыгнул на землю. Охранники меня уже поджидали. Этих мордоворотов я прежде не видел. Оба настороженно смотрели на меня. Тот, что пониже, зажал в правой руке висевший на ремне через плечо укороченный АК-74, второй, повыше – ТТ. Оружие было направлено, естественно, на меня. Низенький левой рукой придерживал за ошейник злобно скалившуюся псину.

Я послушно поднял руки. Капли дождя затекали за шиворот. Высокий быстро и вполне профессионально меня обыскал. Левой рукой вытащил из кобуры моего "макарова", сунул к себе в карман и мотнул пистолетом в сторону "джипа". Низенький охранник что-то быстро сказал в "уоки-токи". Я сел за руль, высокий пристроился за мной на заднем сиденье. Ворота раскрылись и я на небольшой скорости повел машину к дому, все время ощущая затылком прикосновение холодного пистолетного дула.

Мы подъехали к парадному крыльцу, и я заглушил двигатель. Но машину я поставил не боком к ступеням лестницы, а носом в сторону ворот. Мой молчаливый сопровождающий ткнул меня в спину пистолетом. Вылезая, я оставил ключи в замке зажигания и дверцу до конца не закрыл. Болван ничего не заметил. А может быть, уже мысленно меня похоронил. В дверях дома стоял еще один громила с мерзкой, словно рог, шишкой на лбу. Старый знакомец: он был из личной охраны Антона. АК-47 выглядел игрушечным в его лапах. Мой охранник передал меня шишкастому громиле и остался стоять на ступенях. А громила молча пропустил меня вперед, в вестибюль, через открытые стеклянные двери и пошел следом за мной в дом. Шел он неграмотно, всего лишь в паре шагов от меня, и мне не составило бы особого труда его обезоружить и прикончить на месте. Но поднимать шум пока что не входило в мои планы. Через вторые стеклянные двери он провел меня в необозримую гостиную, стены которой от пола до потолка были отделаны резными деревянными панелями. Сам же с "калашниковым" наизготовку остановился за моей спиной, в метре от меня, чуть сбоку. Я видел это в огромном зеркале, висевшем на противоположной стене.