Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты сам позвал меня, чтоб тебе!.. — крикнул он Эдгару. — Делай то же, что и я!
Эдгар осторожно приблизился к свече, взял щепотку пороха и бросил ее в пламя. Густой дым наполнил гостиную. Мариасоль закашлялась. Данже схватил кирки и лопаты; по его знаку Эдгар взял мундир, шпагу и вышел вслед за колдуном.
Наступившая тишина встревожила Мариасоль, она осторожно приподнялась на кровати. Значит, ушли? Она вся дрожала... Бежать? Но куда? Она никого здесь не знала, да и, кроме того, теперь, когда были вызваны злые духи, ходить по улице опасно. Она встала, стараясь не шуметь, подошла к окну, отворила его и вздохнула полной грудью. Но тут же поспешно захлопнула окно: по улице медленно двигался белый конь со звездой на лбу — она ясно видела его, — конь был оседлан, но без седока. Прерывисто дыша, Мариасоль затворила даже ставни. Слышно было, как цокали копыта удалявшегося таинственного коня. Ночная птица насмешливо захохотала в сумраке. В гостиной было совершенно темно. Мариасоль подошла на цыпочках к двери, посмотрела в щелку, прижалась к ней ухом... Нет, ничего не слышно. Она приоткрыла дверь — никого.
Во дворе, на площадке, по углам которой стояли четыре зажженных свечи, Данже Доссу и Эдгар Осмен рыли яму. Огромная фигура, колдуна сгибалась и выпрямлялась в такт неистовым взмахам кирки, вгрызавшейся в каменистую почву. Пот ручьями стекал по его обнаженному торсу. Эдгар пытался не отставать от Данже, но не мог выдержать такого напряжения. Время от времени он брал лопату и выбрасывал грунт. Вокруг высились кучи земли. Яма доходила обоим уже до пояса. Данже Доссу часто поглядывал на небо, по которому ползли черные рваные тучи. Вдруг колдун плотно сжал свои толстые вывороченные губы, стараясь подавить рвавшийся из груди смех. Он оказался прав: дождь не заставит себя ждать. Все было мастерски рассчитано. Из ямы теперь выглядывали только головы Данже и Эдгара.
— Стой! Стой! — крикнул колдун.
На дне ямы забил родник. Данже бросил кирку, погрузил руки в сырой песок, затем схватил свой мешок и вытащил из него разные предметы, в том числе небольшой кувшин. И тут же начал повторять заклинания, прерывая их вспышками пороха. Искатели клада снова взялись за работу, но вскоре остановились. Данже вынул из земли несколько костей и отложил их в сторону, бормоча молитвы. Еще раз разбросал волшебный порошок и продолжал копать.
— Золото уже недалеко, — заявил он.
Эдгар едва держался на ногах от усталости. Неловко, словно пьяный, он ударял киркой по дну ямы. Кружилась голова. Он то и дело вытирал глаза, которые застилал пот, и, собравшись с силами, вновь принимался за работу. Вдруг Данже начал жечь листья, вынутые из мешка, и полил яму какой-то жидкостью с удушливым запахом, от которого першило в горле. Молнии бороздили теперь все небо. Данже незаметно ударил киркой по кувшину, вытащенному из мешка. Кувшин разбился, Эдгар ничего не заметил.
На вскопанной земле лежала, извиваясь, блестящая змейка.
— Гром и молния! Эй, парень! Убей змею! — крикнул колдун.
Тут только Эдгар увидел у своих ног пресмыкающееся. Он бросил кирку и схватил лопату.
— Убей же ее, черт возьми! Скорее! — вопил Данже.
Эдгар беспорядочно стукал по земле лопатой. Змея исчезла.
— Горе вам! — заревел Данже. — Вы упустили стража, приставленного к сокровищу. Ну и дурак же я был, что связался с таким остолопом! Вы не представляете себе, какой опасности мы подвергаемся. А вдобавок, клад может опуститься, уйти глубоко в землю! Наденьте мундир, скорее!
Эдгар разделся, натянул узкие рейтузы, поспешно набросил на плечи красный мундир с золотым шитьем, надел треуголку, украшенную перьями, и взял шпагу. Данже Доссу выскочил из ямы.
— Выше держите шпагу, черт возьми! — приказал он. — Я заставлю змею вернуться! Я обезврежу мертвеца, который притаился в доме.
Он вручил лейтенанту огромную свечу и зажег ее. Эдгар стоял неподвижно, как статуя императора Дессалина на Марсовом поле, подняв шпагу к небу, все более мрачному, все более грозному.
— Не шевелитесь!.. Когда появится змея, ударьте ее шпагой. Главное, не промахнитесь!..
Данже Доссу стал жечь чертову смолу, полил землю странно пахнувшей жидкостью, прочитал гортанным голосом заклинания и помолился святому Экспедиту. Под конец он с недовольной гримасой тряхнул головой.
— Ждите меня здесь, — сказал он резко. — Пока черная бабочка находится в доме, змея не дастся нам в руки... Я пойду погляжу. Не уходите отсюда, не шевелитесь, даже если молния ударит у ваших ног! Крепко держите свечу и шпагу, и ничего с вами не случится. Теперь вы предупреждены.
Эдгар проверил, правильно ли он стоит, шире расставил ноги, судорожно сжал свечу и поднял шпагу высоко над головой. Данже схватил свой мешок и направился к дому, широко шагая.
Было душно, в воздухе чувствовалась гроза, которая никак не могла разразиться. Измученный, весь в поту, Эдгар делал отчаянные усилия, чтобы не упасть в яму. Мысли его разбегались, он уже не владел собой. У крыльца Данже Доссу оглянулся на оставленного им часового: тот стоял в своем нелепом мундире, со шпагой наголо, освещенный мерцающим пламенем свечи.
Войдя в дом, колдун остановился, чутко прислушался. Затем он подошел к двери спальни и неслышно повернул дверную ручку: Мариасоль лежала лицом к стене, накрыв голову простыней. Колдун крадучись приблизился к кровати. Мариасоль резким движением откинула простыню и увидела голого до пояса Данже Доссу, склонившегося над ней. Она хотела крикнуть, но не успела.
— Только крикни, задушу! — прошептал он.— А если хоть словом обмолвишься лейтенанту, вы оба погибнете, и он и ты!
Он повалился на нее и жадно приник к ее рту губами.
Изнемогая от усталости, от нервного напряжения, лейтенант все стоял на часах возле ямы в своем расшитом мундире. Медленно текло время. Колдун не возвращался. Эдгар еще никогда не испытывал такого нервного возбуждения. Он смотрел на густую черноту неба... От всех этих одуряющих запахов у него кружилась голова. Он дрожал как в лихорадке. Однако странное оцепенение, сковавшее вначале его волю, мало-помалу проходило. Избавился он и от страха, но усталость все усиливалась. Скоро начнет светать... Что делает Данже Доссу в доме? Эдгар Осмен не узнавал себя. Черт возьми! Как мог он подчиниться колдуну! Дальше терпеть нельзя! Надо притащить сюда этого проходимца и потребовать, чтобы он немедленно откопал клад. Довольно играть комедию!.. Если золото действительно спрятано в земле, надо под угрозой оружия заставить колдуна добыть его! Эдгар опустил шпагу — ничего не произошло. Он вытер потный лоб, с минуту колебался, потом опрометью бросился к дому.
Войдя в гостиную, он с удивлением увидел, что колдуна там нет. Неужели подлец одурачил его? Оставил стоять на часах возле ямы, а сам удрал? Быть этого не может! Вероятно, он в столовой. Но и в столовой было пусто. Эдгар хотел уже выйти во двор, как вдруг сердце его дрогнуло от внезапной тревоги. Он толкнул дверь в спальню и увидел Данже Доссу, почти скрывавшего своим мощным телом обнаженную Мариасоль, потерявшую сознание в его объятиях. Лейтенант испустил крик, похожий на рычание. Данже Доссу вскочил на ноги, схватил мешок, пригнувшись к полу, бросился на лейтенанта и со страшной силой ударил его головой прямо в лоб. Затем мигом подобрал свою одежду и выскочил на улицу.
Эдгар недвижно лежал на полу. Мариасоль, распростертая на кровати, казалась мертвой.
Волнение никак не могло улечься в столице; все были взбудоражены — и народ, и интеллигенция, и мелкая буржуазия. Пьер Румель мужественно выступил в печати против кампании насильственного отречения. Отвечая ему, преподобный отец Блуассен, человек на редкость ограниченный и непоследовательный, закусил удила. Этот бездарный писака, виднейший представитель гаитянской церкви, изрекал ложь и полуистины с упоением старого петуха, убежденного в том, что от его «кукареку» ночь сменяется днем. «Фаланга» — орган высшего духовенства — изобиловал сумбурными статьями, в которых неуклюжая германская ученость сочеталась с хитроумными доводами иезуитов. К сожалению, эта дискуссия всколыхнула только «прогрессивную интеллигенцию». Не было сделано ни одной серьезной попытки внести организованность в стихийное движение народных масс города и деревни, боровшихся среди полной неразберихи. Конечно, количество промышленных рабочих в стране было еще невелико — в этом и заключалась основная ее беда, но все же в Гаити насчитывалось несколько тысяч пролетариев, готовых встать на защиту своих требований, а также требований полупролетариата предместий и крестьянских масс.
По правде говоря, интеллигенция ничего не делала, чтобы объединиться с народом, и все ее похвальные усилия, все теоретические споры были и останутся бесплодными, пока люди умственного труда не научатся вести борьбу в тяжелых условиях родной страны. Как им создать действенную организацию, если они не желают выйти за пределы буржуазных кварталов, приютившихся под сенью благоуханных садов? Когда-нибудь им все же придется уйти оттуда и углубиться в лабиринт кривых улочек Бреа, Муравейника, Свиной Дыры и Болосса, ибо реальна лишь та работа, которая ведется в самой гуще народа. Но интеллигенция пока не вступила на этот путь, и еще долгое время безграмотный народ Гаити будет брести ощупью, повинуясь стихийному революционному порыву, этому наследию своей замечательной истории. Итак, идеология оставалась сама по себе, а народ сам по себе, в ожидании случая, который сблизит их.
- Немного чьих-то чувств - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Дом на городской окраине - Карел Полачек - Классическая проза
- Трое в одной лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером - Классическая проза / Прочие приключения / Прочий юмор
- Дожить до рассвета - Василий Быков - Классическая проза
- Тени в раю - Эрих Мария Ремарк - Классическая проза
- Простая история - Шмуэль-Йосеф Агнон - Классическая проза
- Клер - Жак Шардон - Классическая проза
- Парни в гетрах - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Сливовый пирог - Пелам Вудхаус - Классическая проза
- Вели мне жить - Хильда Дулитл - Классическая проза