Искатель. 1976. Выпуск №2 - Дмитрий Биленкин

— Тогда давайте станем на их место, — сказал я, и Рамазанов удивленно посмотрел на меня. Я пояснил: — Давайте прикинем их расклад в этом деле. Тогда мы сможем устроить им встречу. В следующий раз.

Рамазанов понял.

— Вопрос номер первый, — сказал он. — Кого из нашей братии есть смысл шарашить? То есть у кого можно хорошо поживиться?

— Замечательно.

— Если не секрет, подскажите, пожалуйста, кого они уже катанули… Кроме меня, я имею в виду.

— Не секрет. Кроме вас, они сделали самочинный обыск у Обоимова…

— Как?! — вскинулся Рамазанов. — Ведь Рашида… — он помялся немного, потом махнул рукой, криво усмехнулся: — Рашида сразу же предупредила его жену… М-м-м…

Я понял, что на всякий случай он не хочет говорить о Пачкалиной, и помог ему:

— Они обыскали его любовницу, Екатерину Пачкалину. И прилично попользовались, между прочим.

— Ясно, — кивнул Умар. — Ясно. Это кто-та очень близкий наводит. Внутренний человек наш. Но кто?..

Этот вопрос так захватил его, — что он, казалось, забыл о моем существовании, глядел сквозь меня прищурившись, что-то шептал, загибал пальцы на руке, пока они не сложились в жилистый кулак, побуревший от напряжения.

— Давайте вместе думать, Умар Шарафович, — сказал я. — Это эффективней будет.

— Ага, — очнулся он. — Еще кого ограбили?

— Понтягу.

— Понтягу?! — Рамазанов не мог скрыть удивления. — Странно, странно… А еще кого?

— Пока все. То есть все, если только кто-нибудь еще из потерпевших не утаил от нас этого факта.

— Тогда слушайте. Я, собственно, мало чего нового-та скажу, все в основном уже прошло по уголовному делу, но есть не которые подробности… ну, детали, как бы сказать. Они могут пригодиться… Дайте листок бумаги-та.

Я дал Рамазанову лист, и он начал трудолюбиво что-то писать и чертить на нем, а я тем временем занялся оформлением анкетной части протокола допроса. Вскоре он закончил свои записи и сказал:

— Вы из дела знаете, конечно, что мы получали от завскладом Хазанова сырье по завышенной калькуляции и в своем цехе гнали «левый» трикотаж — в основном дамские костюмы-тройки и «олимпийские» тренировочные костюмы. Товар-та дорогой, полсотни троек в месяц да столько же «олимпийских» — вот тебе делов на десять «косарей», по-нашему, ну, на десять тысяч, в общем-та. Реализацией занимались шесть магазинов, товар туда и деньги оттуда доставляли наши агенты — Еськин и Танцюра. Магазинщикам полагалось тридцать процентов с цены…

— Три тысячи то есть, — уточнил я. — По пятьсот на магазин…

— Не спешите, инспектор. Они не поровну получали-та. А именно: седьмой и двадцать первый имели по семьсот пятьдесят в месяц, пятьдесят второй — пятьсот, тридцать первый и девятнадцатый — по четыреста и сотый — двести…

Сейчас, погрузившись в расчеты и вычисления, Рамазанов несколько успокоился, погас тревожный румянец на скулах, он перечислял быстро, памятливо, деловито:

— Бухгалтер, начальник цеха Лысоиваненко и Ремезов получали по два процента «премиальных» со всего дохода, по двести, значит, итого шестьсот, плюс два раза в месяц ресторан от пуза… Дальше: бригадиру Беловолу и кладовщику Хазанову — по пять процентов, по пятьсот, значит. И по стольку же Еськину и Танцюре…

— Вы отсюда хотите выяснить, кто, так сказать, богатый? — спросил.

Рамазанов усмехнулся:

— Я и так знаю, кто богатый. Я хочу из рассуждений жуликов этих выяснить, кто по-ихнему должен быть богатый-та.

— Резонно, — согласился я. — И что?

— Смотрим на список. И выкидываем «бедных». Это бухгалтер Рыжков, Лысоиваненко, Ремезов. По магазинам: пятьдесят второй, тридцать первый, девятнадцатый, сотый…

— Ничего себе бедные, — возмутился я. — Эти магазинщики по четыреста-пятьсот рублей в месяц гребли! Не считая притом зарплаты!

— Я просил вас не спешить, гражданин Тихонов, — сухо сказал Рамазанов. — Сразу видно, что вы дела-та толком не знаете. В этих магазинах на наш товар было по три, а в пятьдесят втором — четыре компаньона. Навар как раз на шашлычную да на Сандуновские бани.

Я пожал плечами, а Рамазанов миролюбиво сказал:

— Лучше разберемся с остальными-та. Бригадир, допустим, Беловол. Если эти шакалы его хоть немного знают — он отпадет сразу.

— Почему? — не понял я. — Ведь он, по вашим расчетам, за три года тысяч, пятнадцать мог скопить?

— И даже и больше. Но с ним номер не выйдет.

— Да-а?

— Раньше в кино кулаков показывали. С топором и с обрезом, в тулупе. Вот такой это человек, жуткий. У него на обыске ни гроша не нашли ваши-та. Стол хромой да ржавая кровать — вот все имение. И люди все, цеховики, знали, что он за копейку удавится, или, лучше сказать, другого удавит.

— Понятно. Дальше…

— Дальше — кладовщик Хазанов. Вот этот уже ближе к делу-та. Я лишнего не скажу, но он не только нашему цеху помогал, еще и от других пользовался. У него монетка должна быть по всем расчетам. Теперь экспедиторы: Еськин, Танцюра. По описи с них получили мало, что-то тысячи по полторы. Вы ходит, заначка должна была остаться, ребята они аккуратные, пили с умом… — Рамазанов снова усмехнулся, глаза его потеплели: — На мои в основном. Но я не возражал, помощники они были хорошие и ребята честные.

— Остаются седьмой и двадцать первый магазины, — сказал я, заглянув в рамазановские записи.

— Да, это были серьезные купцы, — отозвался Рамазанов с сожалением. — По семьсот-восемьсот рублей в месяц только от нас имели. Плюс кое-что еще, о чем говорить сейчас-та не стоит…

— Почему же не стоит? — по инерции спросил я.

— Потому что мы сейчас с вами другим делом занимаемся, а то не по вашей части.

— Ага, — быстро уразумел я. — Так что купцы?

— Седьмой отпадает, — задумчиво сказал Рамазаноз. — Супруги Абрамовы сгорели дотла еще на обыске: у них все до копеечки дома было, все и выгреб товарищ Савостьянов. Камушков там сколько-та, бриллиантиков, в банке с солью держали, и то нашли. В общем, не только то, что с нами заработали, а и за всю жизнь трудовую накопленное-та…

— Остается, значит, двадцать первый. Липкин там был заведующий.

— Да. Большого ума человек Липкин, — твердо, уважительно сказал Рамазанов. — Я бы на месте этих шакалов к нему направился…

— Остается один вопросик невыясненный, — сказал я. — С Понтягой. Он что, крупно у вас брал?

— Какой! — Рамазанов досадливо поморщился. — Я вот, пока мы разговаривали, все думал: почему именно его на разгон взяли? Только потом сообразил…

— Что же?..

— Была у нас давно одна история. Дал я ему как-то партию товара с нашего склада, самовывозом. Не знаю, то ли испугался он, то ли еще что, только оприходовал он наш трикотаж, не стал его «налево» гнать. Ну, как говорится, черт с ним. Только пополз после этого, не знаю уж от кого, слушок, что я через Понтягу-та большой товар сбываю, от компаньонов тайно. Ну, себе в карман. Скандал получился. Обоимов мне в Сандунах чуть бутылкой пивной по голове-та не врезал. Я ему доказал, конечно, дело-та нетрудное, он и успокоился, а на остальных нам наплевать было… Вот, видно, этот слушок и сработал…