Возвращение из ночи - Елена Свиридова

— Да, интересная встреча, — сказал Митя. — Что ж, здравствуй, Анатолий. Поговорим? Или как?

— С тобой сколько человек? — деловито спросил Герман.

— Пятеро, — ответил Митя.

— Ладно, поговорим. Давно, все-таки, не виделись, — он усмехнулся, и эта усмешка тоже была такой знакомой! — Правда, ты и так, наверное, все обо мне знаешь, то есть о Германе Реброве, которого ты, наконец, выследил.

— Все, или почти все — трудно сказать, — задумчиво произнес Митя. — Пожалуй, я одного не знаю — когда и почему ты стал убивать? Сразу после того, как исчез, ил позже?

— Интересный вопрос, — засмеялся Герман. — В твоем вкусе. Ты всегда любил философствовать. Я же, в отличие от тебя, никогда не был многословен. Может быть, в последнее время... Старею, видно.

— Ты стал убивать, потому что тебе понравилось? Вошел во вкус и уже не мог остановиться? — спросил Митя.

— Нет, совсем по-другому... Ты говоришь так, словно я маньяк какой-нибудь. А я избавлял эту землю от некоторых людей из самых высших побуждений.

— Чтобы обезопасить себя?

— Опять же нет. Это был бы чисто шкурный интерес. Нет, Митенька, я уничтожал их не из боязни за свою шкуру, а из страха за судьбу человечества. Согласись, далеко не каждый достоин жить в этом мире.

— Вопрос спорный, — задумчиво произнес Митя. — Даже если предположить, что некоторые твои жертвы были отъявленными мерзавцами, я не уверен, что это распространяется на всех. Неужели это касается и твоей жены?

Герман вздрогнул, печальная тень пробежала по его лицу, но он быстро овладел собой и сказал почти безразличным голосом.

— Я очень любил ее. Она была единственной, кого я вообще любил в этой жизни...

— Но ведь ты ее использовал? Это правда? — пытливо спросил Митя.

— И ты, самый здравомыслящий человек, которого я знал в своей жизни, ты веришь в этот бред? Как я мог использовать ее?

— Ты использовал ее способности, ее особое видение, чтобы определить отношение людей к себе! А потом, когда ее невозможно стало использовать дальше, ты упрятал ее в психушку. Но в какой-то момент ты испугался, что она, действительно, выздоровеет и все вспомнит. И тогда ты принял решение избавиться от нее навсегда! Разве не так?

— Нет, все не так! Я, действительно, хотел вылечить Анну... Но потом понял, что никто не состоянии избавить ее от мучений! Она слишком сильно страдала, это стало невыносимо... И я решил избавить ее от всех страданий, раз и навсегда!

— А заодно и себя! — с уверенностью сказал Митя.

— О, какая ужасная путаница царит вокруг! — воскликнул Герман.

— Я бы не сказал, что здесь особая путаница, — тихо произнес Митя. — По-моему, все ясно. Шесть человек мертвы. Ты виновен в их смерти. Еще четверо сидят за решеткой, также по твоей вине. Все материалы у меня в руках.

— Ну, и какой твой следующий ход? — спросил Герман с усмешкой.

— Я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты убрался отсюда навсегда, — спокойно сказал Митя. — Делай что хочешь, уезжай за границу, меняй имя, но не появляйся больше никогда. Если мы встретимся еще хоть раз, эта встреча для тебя будет последней.

— Какое потрясающее благородство! Честный сыщик отпускает убийцу в память о старой студенческой дружбе! Я этого никогда не забуду, Митя!

— Прощай, Анатолий, — Митя направился к двери.

— Прощай, друг, — произнес Герман насмешливо. — Ты никогда меня больше не увидишь!

— Ну что? — спросил Белов Митю, когда тот устало сел на водительское сиденье джипа.

— Ничего... Я отпустил его.

— Что?! — закричал Белов. — Ты отпустил убийцу? Как ты мог?

— Леня, это очень простой ход. Понимаешь, мы вместе учились. Я разыграл благородство на почве старой дружбы. Я уверен, что он замышляет еще что-то. Он умный, хитрый, совершенно сумасшедший и очень опасный убийца! И если он до сих пор на свободе, это говорит только о том, что у него очень надежная и высокая крыша! Мы должны установить все его оставшиеся связи, как бы высоко они не восходили, и, может быть, предотвратить новые убийства! Ты сам втравил в это расследование, и теперь я уже ни за что не остановлюсь!

— Господи, Митька! Какой же ты умный, и бесстрашный, черт возьми!

В это время они увидели, как из распахнувшихся ворот в старом покосившемся заборе медленно выезжает сверкающий лаком лимузин и, отблескивая металлом в просветах между деревьями направляется в сторону шоссе. Выбравшись на ровный асфальт, он мгновенно набрал скорость и тут же исчез из виду.

— Кажется, сработало, — прошептал Митя.

— Поедешь за ним? — спросил Белов.

— Позже.

— А вдруг уйдет? — с тревогой спросил Белов.

— Там ребята на постах, они его поведут...

— А если он их заметит?

— Ничего, они справятся... Профессионалы... Он будет считать, что ему дали уйти...

Прошло еще какое-то время, и Митя стал неторопливо выкатывать свой джип на дорогу. Выехав, наконец, на шоссе, он медленно двинулся в направлении города. И тут он увидел встречный свет фар, подающий условный сигнал.

— Что-то случилось, — озабоченно произнес Митя, нажимая на педаль газа.

На обочине, примерно в километре от заброшенного дома, стоял черный лимузин с тонированными стеклами, окруженными машинами митиных сотрудников. Митя остановился, приоткрыл окно. К нему подбежал молодой парнишка, растерянно пробормотал.

— Дмитрий Сергеевич, его машина заперта... Мы боимся трогать, вдруг сигнализация сработает, или что еще похуже!

— Думаешь, взорвется?

— А кто его знает!

— Идем. — Митя выскочил из машины и бегом направился к лимузину.

Подойдя совсем близко, он направил фонарь сквозь тонированное стекло и увидел Германа, неподвижно сидящего на переднем сиденье. Из его виска ручьем вытекала кровь, а правая рука судорожно сжимала его, митин пистолет...

— Что ж, он вернул мне долг, — с горечью произнес Митя. — Теперь придется все начинать сначала!

— А сейчас что будем делать, Дмитрий Сергеевич? — озабоченно спросил один из сотрудников.

— Вызывать следователя из районной прокуратуры, — уверенно произнес Дмитрий.

— Но у него твой пистолет, Митенька! — взволнованно воскликнул Белов, схватив друга за руку.

— Да, он сумел — таки меня подставить, но другого выхода нет, — размышлял Митя вслух. — Если мы не обратимся к ним сами, они рано или поздно найдут машину с трупом... И тогда я могу, действительно, здорово влипнуть.

— Поганая получилась история, — вздохнул другой митин сотрудник, с отвращением глядя на запертую машину.

— Ничего, бывало и похуже, — сказал Митя, положив руку ему на плечо. — Думаю, сумеем выпутаться. Ну, а если не сумеем, придется вам носить передачу своему шефу!

— Митька, не смей даже мысли такой допускать! — вспыхнул Белов. — Нас шесть человек, мы все — свидетели!

— Да, но вы — заинтересованные свидетели, ты мой друг, ребята мои сотрудники... Ваши показания могут признать необъективными. И потом, никто из вас не был со мной в доме...

— А мы скажем, что были и все видели! — не унимался Белов. — И никто не сможет это проверить!

— Ничего не получится, — усмехнулся Митя. — Он мог заставить меня разоружиться только один на один... Это любому ясно.

В квартире Дмитрия Сергеевича дежурили двое его сотрудников — Стас и Николай.

Анна, забравшись с ногами в кресло, смотрела на экран телевизора. Там показывали очередные вечерние новости.

Когда началась криминальная хроника, Стас и Николай молча переглянулись.

— Может быть, тебе лучше не смотреть? — спросил Стас Анну. — Все-таки, это не очень приятно.

— Нет, я посмотрю. — ответила она. — Я уже столько всего насмотрелась, что ничего со мной не случится!

Вот на экране появилась машина Германа, окруженная сотрудниками районной прокуратуры и местной милиции. Наезд, крупный план... Мертвенно бледное лицо, запекшаяся кровь на виске...

Анна не слышала, что говорил корреспондент. Она видела только, как машину медленно подняли краном и загрузили на специальную платформу... Платформа двинулась по шоссе в сопровождении патруля...

— Наконец я свободна... — прошептала Анна и закрыла руками лицо.

... Прошло несколько дней...

Дмитрий Сергеевич все это время с нетерпением ожидал результатов расследования. Все факты, засвидетельствованные следственной группой, вызванной на место происшествия, говорили о безусловном самоубийстве Германа Реброва. То же самое подтверждалось и заключением медэкспертизы. Казалось, у Дмитрия Сергеевича нет серьезных причин для беспокойства, и все же существовали некоторые моменты, которые волновали его. Например, личное оружие Дмитрия Сергеевича, находившееся в руке покойного, являлось, не смотря ни на что, вполне реальным вещественным доказательством митиной причастности к гибели господина Реброва.

Обнаружив труп Германа с простреленным виском в запертой изнутри машине, следователь, возможно, и признал бы самоубийство господина Реброва совершенно очевидным фактом. Но наличие митиного пистолета осложняло дело и неизбежно заставило его выдвинуть другую версию, версию об умышленном убийстве Реброва самим Дмитрием Сергеевичем. Теоретически это было также возможно, как и самоубийство.