Телохранитель ее величества: Страна чудес - Сергей Кусков

— Вот она!..

Рука развернула бумажник и достала пластинку-голограмму с изображением маленькой кудрявой девочки. Но вдруг дрогнула, и пластинка упала на землю, от удара активировавшись. «Двойная молния», статическая голограмма со встроенной динамической.

Активированная встроенная голограмма изображала эту же девочку в натуральный размер, сидящую на полу на коленях и обнимающую большую, просто огромную собаку, высунувшую язык и тяжело дышащую. Девочка засмеялась и помахала мне свободной рукой:

— Папа, мы тебя любим! Мы с Хорхе очень-очень сильно тебя любим! Возвращайся домой!

Мне стало нехорошо. Девочка же, следуя записи, идущей по кругу, начала вновь:

— Папа, мы тебя любим!..

Я посмотрел в глаза Торетто. Тот уставился на меня с мольбой, и вновь прижал к себе окровавленную руку. Из глаз его все текли и текли слезы. Mierda, как специально! Он что, знал, что его будут убивать, и именно я, и специально приготовился?

— Не надо! Он сможет! — донесся голос Катарины, как будто из-за границ вселенной. — У него получится!

«…Да, он бандит. Ты знал это, Шимановский. — продолжил внутренний голос. — А у любого бандита дома могут быть маленькие дети. Это ровным счетом ничего не меняет, он не станет от этого менее опасным, а дела его менее темными. Но когда приговор выносишь ты САМ…»

— Не стрелять! Он сможет! Он справится! — кричала Катарина.

— Папа, мы тебя любим!.. — продолжала девочка. — …Возвращайся домой!

— Пожалуйста, сеньор!.. — шептал сидящий передо мной человек. — Не надо!..

— Я сказала не стрелять! Отставить!

…Я командую операцией, я решаю, что делать! — донесся новый крик. Энергичный, гораздо более эмоциональный, чем предыдущие, он вывел меня из заторможенного состояния. Я перевел глаза на визоры, показывающие перекрестья прицелов «виолончелей».

Офицеры не наврали, это серьезно. Меня, действительно, убьют. Эти вот равнодушные девочки. Без сожаления всадят в лоб снаряд от рельсовки. Ибо они — нерассуждающие орудия. Два из трех перекрестьев сходились на моей голове, и я чувствовал напряжение пальцев, застывших на спусковых крючках. И что потянулись последние секунды ожидания.

— Не стрелять! — вновь закричала Катарина, почти истерически. — Дайте еще время! Оно есть!

Я усмехнулся. Когда это Лока Идальга боялась? Поднял голову, посмотрел на самого себя через перекрестье снайперской винтовки.

«Давай, мой император! Верши деяния! Ни корпус, ни королева, ни сам бог — только ты отвечаешь за свои поступки! И ты знал, на что шел, когда пришел сюда. Знал, что надо будет принимать ТАКИЕ решения!»

Через мгновение моя рука размахнулась и всадила-таки ненавистный стилет в горло живого плачущего человека. Ангел, выгравированная на ручке, все так же скорбела, как ей и было положено, но только теперь я осознал, почему она это делает.

Обратной дороги нет, больше нет. И дело совсем даже не в королеве и ее ласках. Линия, отделяющая таких, как они, от обычных людей, пройдена. Я знал, что придется платить. Дважды, отдавая в этом отчет, добровольно подошел к дверям бело-розового здания. И один раз не вышел, когда очень просили. Знал, но не думал, что цена будет такова.

— Хуан, время! Эвакуация! Срочная! Бегом к машине! — орала Катарина, но я ее не слушал. Молча брел к выскочившему на полном ходу во двор «Мустангу». За спиной мне смеялась и улыбалась маленькая девочка, обнимающая большую, размером с ее саму, собаку:

— Папа! Мы с Хорхе очень-очень сильно тебя любим! Возвращайся домой!..

Папа не вернется. И боюсь, ближайшие годы не вернется еще много, много-много пап…

Глава 8. Катарсис (часть 1)

Принцессе. Срочность: «Молния». Гриф «Секретно».

«Операция „Катарсис“ идет согласно плану. Час назад объектом воздействия был уничтожен объект „Селезень“. Все произошло согласно плану, изложенном мною в устной беседе. В данный момент психическое состояние объекта воздействия оценивается как нестабильное, агрессивное, пассивного типа.

Начинаем вторую фазу операции, с целью чего прошу предоставить мне полномочия по коду „С-1“ и „В-4“, а так же возможность выборочного использования в случае необходимости для нужд операции любой взвод либо любого бойца корпуса в любое время.

Также обращаю внимание, что ввиду нестабильного состояния объекта воздействия, процесс восстановления может затянуться более запланированного. Ласточка»

Ласточке. Срочность: «Молния». Гриф: «Секретно».

«Продолжайте операцию. Все затребованные полномочия будут предоставлены». Принцесса.

* * *

— Пей.

— М-м-м-м-м!

— Пей, я сказала!

Голос грозный, с таким лучше не спорить. Тем более, если она действительно врач. А она врач, пусть даже и студент.

— Пантера, я это…

— Меня зовут Марина! — раздраженно бросила она. — Я не собака, называть меня кличкой!

М-м? До этого нравилось, балдела, а тут разонравилось? Женщины!

— Марина… — Я взял себя в руки, принял стакан, дрожащими руками поднес к губам и в один присест осушил до дна. Вкус сладкий, хоть и с горчинкой. Но меня передернуло.

— Что это?

— Похмелин. Чтоб быстрее протрезвел.

Странно, я бы сказал, что там лимон. И еще что-то. Но ей виднее — отравить она меня не отравит, а в себя, может, и приведет.

— А того, что ты вколола, недостаточно?

Она отрицательно покачала головой.

— Видимо, нет. Ты сколько уже пьешь? Неделю? Твой организм впитал в себя яд настолько, что просто так, дозой детоксина, его не выгнать. Это называется похмелье, Хуан. И не смотри на меня такими глазами, я добрая. Просто достало.

Меня снова передернуло — в организме происходили какие-то непонятные реакции. Все бурлило, голова кружилась. Но мысли постепенно начали проясняться — видимо, детоксин все же делал свою работу.

— А какое сегодня число?

Она назвала.

Я вспомнил, когда было пресловутое испытание кровью. Ну-ну, пять дней! Неслабо!

«Докатился, Шимановский! — съязвил внутренний голос. — Слава юным алкоголикам!»

Ехидничает. Значит, прихожу в себя. Это хорошая новость.

— Я это… Щас приду… Не возражаешь?.. — Я встал, и, держась за стенку, побрел в отдельную комнату. Пантера, которая Марина, вздохнула и сокрушенно покачала головой.

— Не упади, смотри. Какое-то время возможны сильные головокружения и активная работа почек. Это от детоксина. Как только концентрация ядов снизится, полегчает. Лучше посиди там, куда идешь. Не геройствуй.

Из моей груди вырвался вздох. Медик, мать ее!..

Первой внятной картинкой, когда я, действительно, присел и попытался сосредоточиться, была Катарина. Лока Идальга.

— Держи, — протянула она золотую карточку с зеленой полоской и эмблемой венерианского королевского банка. — Тебе нужно расслабиться, снять напряжение. Оттягивайся. Все оплачено.

— Так заметно, что надо? — усмехнулся я. Ого, вот это номер. Я про безлимитную карточку.

Это были мои первые слова за всю обратную дорогу. До этого я молча сидел и пялился в окно, опустив обе защитные рамы. Нет, в голове стояла не девочка, обнимающая собачку. В голове стояла улыбающаяся королева, говорящая мне что-то хорошее, обнадеживающее. И ее циничные глаза прожженной насквозь хищницы.

А еще глаза этого Торетте, полные мольбы. Не раскаяния, нет, мольбы! И надежды выкрутиться.

— А то! — подмигнула она. — Да ты не дрейфь, Хуанито, ты не первый. У многих так. Я была бы удивлена, если бы ты засадил кинжал без раздумий, без эмоций и жалости. Сразу написала бы рапорт с рекомендацией присматриваться внимательнее. Такие бойцы нам не нужны.

— А как же эти девочки? Виолончелистки?

— Которые списаны? — Она сделала задумчивое лицо. — Хорошо, давай и тебя спишем. К ним…

Вопрос сам собой снялся.

— Где тебя высадить? Возле дома? Или у космонавтов?

Я оглядел себя. Неплохо бы переодеться. Но с другой стороны, возможно, мама дома, а видеться с нею сейчас, в таком состоянии, не хочу. Она будет спрашивать, задавать вопросы, а делать это она умеет. Не сейчас.

— Можем на базу отвезти, — прищурилась она, как бы размышляя вслух. — И переоденешься заодно?

— У космонавтов! — поспешил ответить я.

Она улыбнулась и пожала плечами.

— Но там девочки. И они тебя…

— Не надо, — повторился я. Она отвернулась, чтобы не показывать довольную улыбку.

Угу, сделала меня, да. Как щенка. Но в тот момент мне было все равно, такие мелочи перестали занимать совершенно. Озадачило другое — в моем голосе промелькнуло некое количество злости, которое мои девочки не заслужили. Но я, действительно, не хотел их видеть: они — часть этого заведения, а я не хотел видеть никого оттуда.