Город Анатоль - Бернгард Келлерман

Нет, никто в кафе «Траян» не забудет этого дня! Известие показалось сперва совершенно невероятным. Нефть чуть ли не в центре города! Значит, это правда: весь город плавает на нефти, и судьба его решена. Теперь все попытки скрыть истину, которые предпринимает «Анатолийская нефть», не помогут им больше. Горожане еще не пришли в себя от этой новости, как распространился слух, что ночью застрелился барон Янко Стирбей! Как? Корошек задрожал всем телом, ему пришлось присесть.

— Как? Янко?! О боже милостивый!

Ну разумеется, всё это очень просто: это Борис довел его до самоубийства из-за каких-то жалких картин... Он сам получил в наследство больше пятидесяти картин. Неужели он не мог подарить своему брату какие-то три штуки! Неужели это правда? Нет, всё это глупости: Янко задушили долги! Он не знал, как выпутаться. Работы по бурению отняли у него последние средства. Он был весь в долгах.

Вечером прошел слух, что Янко умер. Госпожа Корошек пришла в кафе и плакала, закрываясь передником. Его свезли в больницу, и там он скончался. И подумайте, как раз теперь, когда «Голиаф» выбрасывает в день чуть не десять поездов нефти по самому скромному подсчету! И всё достанется Борису, отойдет к «Национальной нефти», им это очень кстати!

Но на следующий день стало известно, что Янко вовсе не умер, он еще жив, и врачи надеются спасти его. Он прострелил себе легкое, и ему сделали операцию. Через неделю Янко был вне опасности, а еще через месяц Жак поехал с ним в Вену, чтобы устроить его в санаторий. Ну, теперь Янко вернулся к жизни, и все забыли о том, что он, так сказать, уже однажды побывал на том свете. Теперь в «Траяне» часто подсмеивались над ним. «Честь имею, господин барон! Слепой вздумал выпалить из пушки и взорвал пороховой склад!»

Ледерман изображал, как Янко искал кусок коры и затем сделал крест на земле. Ну как над этим не посмеяться! Тут было много людей, которые работали на всех нефтяных промыслах мира и знали еще более удивительные истории. В Кампине, в Румынии, крестьянин копал яму, и вдруг из земли вырвалась нефть. У этого крестьянина теперь дворец в Бухаресте! Никто не знает тайн нефти, пусть ученые не важничают.

В Анатоле в эти дни появились два новых лица: инженеры «Национальной нефти». Один — датчанин, господин Мадсен, он приехал из Месопотамии, а другой — англичанин, мистер Гаук. Перед приездом сюда он работал в Бирме и был совершенно желтый, как настоящий китаец. Мистер Гаук целый день пьет виски и рассказывает забористые анекдоты, собранные по всему свету. Да, теперь посетители «Траяна» всегда в хорошем настроении — деньги текут рекой. «Национальная нефть» раздает всё новые заказы, а успех Янко свел с ума жителей Анатоля: в центре города везде торчат теперь буровые вышки — и в садах и во дворах.

Корошек ходит с воспаленными глазами в клубах табачного дыма и кашляет. Но как только он хочет открыть окно, все громко протестуют, и воздух становится всё хуже. Трудно что-нибудь разглядеть в этом дыму.

Рядом высится новый «Траян», весь из стали и стекла. Постройка вчерне уже закончена. Идет монтаж центрального отопления. Корошеку пришлось пригласить в свою контору новую служащую, чтобы писать счета. В полночь он подсчитывает кассу и на следующий день бежит с деньгами в банк. Его доходы просто баснословны, но стройка поглощает всё. «Посудите сами, что такое десять тысяч крон, если вы строите? Или двадцать тысяч?» Этот Фехери Дьюла — большой жулик. Он разорил Корошека. Одно только здание отеля обошлось в четыреста тысяч крон. А откуда взять денег на отделку помещений и на обстановку?

III

Теперь, когда листва на деревьях облетела, отчетливо виден на горе нефтяной город. Он резко выделяется на фоне снега. Видны бараки, резервуары, нефтеперегонный завод и вереницы черных буровых вышек, которые всё приближаются к городу, грозясь растоптать его. Из каменных труб поднимается к зимнему небу желтоватый дым. Топят нефтяными отходами, и часто над всем городом стоит зловонный чад. Свистят паровозы. День и ночь слышно, как составляются поезда из цистерн.

Снежные бури и двадцать градусов мороза! Работать на вышках холодно, у нефтяников смерзаются бороды, пухнут руки и ноги. В бараках, где не было никакого отопления, вспыхнула эпидемия гриппа, особенно опасная для крестьян из горных областей. Сперва были единичные смертные случаи, а затем умирали уже десятками. У компании «Анатолийская нефть» было много причин скрывать истинное положение дел. Но всё стало известно благодаря Лео Михелю, который теперь издавал газету «Прожектор». Эпидемия унесла более ста рабочих, главным образом молодых. В сараях лежали обледенелые трупы. Их хоронили без особых церемоний, как только наступала оттепель и можно было выкопать могилу. Компания даже не ставила в известность семьи погибших.

Больница в нефтяном городе была слишком мала, условия жизни в бараках антисанитарные. Если почитать «Прожектор», то можно было подумать, что во главе этого акционерного общества стояли сплошь преступники. Черт возьми, этот Лео Михель не стеснялся говорить правду!

Но вот странно — Михель никогда не нападал на «Национальную нефть»! Да и что можно было сказать против нее? В наблюдательном совете сидели видные представители знати и два духовных лица в высоком чине. Это акционерное общество, в противоположность «Анатолийской нефти», вело свою работу очень широко, платило щедро. Оно раздавало заказы, заключало контракты, покупало и арендовало землю, не торгуясь долго и не скряжничая. Всем бросались в глаза виллы и дачи, строившиеся для директоров и инженеров компании. Рядом с «Траяном» возвышался почти готовый стальной каркас будущего здания для главного правления компании. Здание чрезвычайно внушительное! Достаточно было посмотреть на главного директора мистера Стрейта (голова, как мраморный бюст, он мог бы великолепно сидеть и в министерском кресле), чтобы проникнуться уважением к этому предприятию. Мистер Стрейт привлекал к себе всеобщее внимание, когда проезжал по городу в своем изумительном английском автомобиле. Да, даже автомобили «Национальной нефти» производили внушительное впечатление, если сравнить их со старыми разбитыми машинами, в которых разъезжали господа из «Анатолийской нефти».

Борис долго отсутствовал. Сперва он прожил несколько недель в столице, где давал банкеты депутатам, членам правительства и представителям прессы, для того чтобы заинтересовать их в своем предприятии. Затем отправился в Лондон завязывать финансовые и политические связи. Став председателем «Национальной нефти», он поставил дело на широкую ногу, и его обеды в «Карлтоне»,Ссылка11 куда приглашались только избранные, приобрели громкую славу. Его целью было добиться впоследствии котировки акций своей компании на лондонской бирже и сделать их ценными бумагами международного значения. Для этого стоило пойти на некоторые издержки!

За время его отсутствия городской дом Стирбеев был основательно отремонтирован и перестроен под руководством одного английского архитектора. В доме устроили три роскошные ванные комнаты. Это стоило денег, но компания платила за всё. Борис отдал свой дом в аренду компании, для того чтобы он мог жить в нем в качестве председателя. И еще находились люди, которые сомневались в коммерческих способностях Бориса!

В самый разгар суровой зимы Борис вернулся. Вместе с ним приехали дама и господин. Как узнали от мистера Гаука, это были английские друзья Бориса: супружеская чета, желавшая участвовать вместе с Борисом в медвежьей охоте. Особняк Стирбеев каждый вечер был празднично освещен. Борис собирал у себя избранное общество и давал обеды. Каждый день его элегантный английский автомобиль несколько раз проезжал через город. И в «Траяне» царило сильнейшее волнение: «Национальная нефть» опять заключает контракты. Борис снова работает.

Англичане часто катались на санях за городом, а однажды после полудня Борис совершил вместе с ними прогулку по улицам Анатоля. У дамы были светлые, как лен, волосы, каких в Анатоле еще никогда не видели. Она смеялась над всем, что ей попадалось на глаза. И когда она смеялась, открывались ее верхние, сильно выдававшиеся вперед зубы. У господина было багровое лицо и совершенно белые ресницы, какие иногда бывают у лошадей. Витрина «Роткеля и Винера» привлекла внимание англичан, и следивший за ними Роткель поспешил включить свет, — хотя совсем еще не было темно, — так что выставленные на витрине товары предстали в полном блеске. Дама высмотрела среди них пестрые платки, которые носили местные крестьянки, и вошла в магазин.

Роткель подобострастно отвешивал поклоны. Гизеле представился случай показать свои знания, и она не ударила лицом в грязь. О да, всё шло превосходно! Роткель сиял от гордости. Значит, не напрасно было истрачено столько денег на ученье. Гизела болтала свободно, не стесняясь. Правда, ее произношение было несколько своеобразно, и сперва иностранка никак не могла ее понять и даже расхохоталась. Но это было только один раз, затем она взяла себя в руки и даже высказала свое восхищение тем, что в этом маленьком заброшенном городке встретила девушку, бегло говорящую по-английски. Борис перевел Роткелю комплименты, сказанные иностранной дамой по адресу Гизелы. В ответ на это Роткель прижал руку к груди и исполнил целую серию замысловатых поклонов. Гизела заметила, что Борис был очень бледен и его черные глаза оставались строгими и властными даже тогда, когда он улыбался. Гизела не спускала с него глаз. И как он великолепно говорил по-английски! Гости его были, конечно, аристократы. Все знали, что Борис вращался в самых высших кругах лондонского общества. Даму звали леди Кеннворти, а господина сэр Губерт, и дама называла его my husband,Ссылка12 но он был совершенно седой и казался старше ее по крайней мере на тридцать лет.