Сильнее времени (СИ) - Добрынина Елена

Слуга живо метнулся на кухню и, спустя несколько минут, появился в библиотеке с подносом, на котором в тончайших хрустальных бокалах пузырился сливочного цвета напиток. Пузырьки лопались, шипели и действительно, будто бы играли в бокалах. Вслед за ним на столе возник и поднос с закусками - стопочкой на нем лежали небольшие бутерброды с икоркой, нарезанная тонкими ломтиками ветчина и рыбка. Раздался звон бокалов, часы пробили полночь.

- С Новым годом, с новым счастьем, дорогие! - Радостно поздравил всех хозяин дома.

И гости твердили ему в унисон свои поздравления.

Несмотря на недавнюю радость от встречи, Аню тревожила вся эта ситуация. Как можно спокойно праздновать, если времени остается все меньше? Да нужно прямо сейчас выдвигаться в путь, чтобы успеть спасти Николя. Дорога дальняя, праздники, зима. Здесь нет скоростных поездов, которые могли бы за четыре часа доставить пассажира из Москвы в Петербург, поэтому, по мнению Ани, некогда было им распивать благородные напитки и предаваться философским разговорам. Нужно решать, как действовать, да побыстрее.

- И все-таки надобно обсудить вопрос с тем, как помешать Цыгану. Некогда нам распивать вина. - Аня посмотрела на отца более, чем выразительно и поставила бокал, к которому почти не прикоснулась, на поднос.

- Узнаю свою дочь! - Усмехнулся счастливый Алексей Георгиевич и лучики морщинок пролегли в уголках его глаз. - Ну, конечно, мы все обсудим прямо сейчас. Но учти, Аннушка, здесь дорога до Петербурга может занять гораздо больше времени.

- Я понимаю, папка, именно поэтому считаю, что нам нельзя сидеть сложа руки, а стоит действовать.

- В город возможно уехать только утром. Сейчас ночь, да и послать некого. Но это и к лучшему. По темноте блукать по полям и оврагам может быть себе дороже.

Не смотря на внутренний протест, Аня согласилась с доводами отца - она еще помнила дорогу в Стрельну к родственникам Глаши и опасно усиливающуюся метель, которая не позволила ей тогда вернуться обратно.

- Так что же делать? Я должна успеть, должна, понимаешь!?

- Если добираться привычным для этого времени способом, ты можешь опоздать. - Прикинул отец, мысленно подсчитывая часы в пути от маленького уездного городка до столицы Империи.

- Насколько я понял, - вмешался в разговор концертмейстер. - В нашем распоряжении есть один брегет. И он может переносить во времени без учета полнолуний и привязки к местности, как перстень.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

По утру, пользуясь тем, что в праздничный Васильев день в городе почти ничего не работало, Цыган выдвинулся к Петропавловской крепости. Там он пошатался вокруг, разговорился с одним из солдат, несшим караул, и, угостив того папироской, выяснил все, что ему нужно было. Как оказалось, Софа ошиблась. Ивана не было в крепости. По крайней мере, так утверждал охранник. Никакого политического террориста сюда не привозили, да и вообще, посетовал солдат, втягивая в себя махорочный дух и переступая с ноги на ногу в попытках согреться, в последние пару недель в крепости непривычно тихо.

Выяснив всё, что ему было нужно, Андрей отправился к старым знакомым, которые, как и он служили информаторами Гнездилову. Там и удалось узнать, что вопреки всему правилам, Ивана отвезли в ближайшую полицейскую часть - Рождественскую. Сказалась растерянность от внезапного отъезда сыщика. Это было хорошим знаком. Охранялась часть так себе и, пользуясь праздничным днём, можно было попробовать вызволить Плута.

Время стояло обеденное. На воротах у полицейской части скучал одинокий охранник. Цыган окинул его взглядом, примеряя и сравнивая комплекцию охранителя с собою.

- Надобно чего? - Лениво выглянул из тёплого закутка полицейский.

- С праздничком, с Васильевым днём тебя, мил человек, с Новым годом!

- А, - протянул полицейский, зевая. - Так и тебя с праздником, взаимно, как грится.

- У добрых людей выходной, один ты службу несёшь, как погляжу.

- Охраняем покой и сон мирного населения. - Раздулся от важности охранник. - А ты чего хотел-то?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Выпить охото, да не с кем. Что ж я, пропойца какой, пить одному?

- Выпить в праздник завсегда можно, да как же, ежели я на посту? - Крякнул малый задумчиво.

- Так обход-то не скоро, знаю я, живу недалече.

- Не скоро, эт верно. - Охранник с секунду поколебался и, словно решившись, махнул Цыгану рукой. - Заходи в теплушку.

Он шагнул в будку охранника, где топилась печка, похожая конструкцией на буржуйку, и огляделся. Охранник и правда, был один - разделся неторопливо, повесил шинель на гвоздь в стене. То ли начальство разрешило стоять в карауле по одному, то ли напарник полицейского куда-то делся, но всё это было только на руку Андрею. Он закопался, делая вид, что снимает свой тулупчик, улучил минуту, когда служивый в поисках посуды повернется к нему спиной, и со всей силы огрел малого по спине ровно так, чтобы не зашибить, но лишить памяти.

Охранник крякнул и осел, заваливаясь на лавку, стоящую у стены каморки.

- Ах, - прошептал он, отключаясь.

- Ну тише, тише. - Андрей огляделся.

Всё вышло хорошо, никто не заметил в будке охраны возни. Цыган стянул шинель с крючка, надел ее впопыхах, накинул форменную фуражку охранника и вышел из будки.

Андрей торопился, надо было спешить, пока охранник не очнулся. Мог бы и убить, тогда времени было бы больше, но почему-то не захотелось пачкать руки в крови без лишней надобности - итак на его руках столько жизней, что и не сосчитать, не припомнить.

Отмахнувшись от воспоминаний, Цыган спешно поднялся на крыльцо полицейской части.

- Кто там? - Недовольно выглянул из комнатки рядом с входом старый ворчливый сторож.

- Я за Плутовым, на допрос велено привезти.

- А документы имеются?

- А то как же, - усмехнулся Андрей. - Как же можно без документов?

На этот случай была у него припасена записка от Гнездилова, в которой указывалось, что он разрешает Цыгану действовать с его позволения.

Сомнительная бумажонка, но это важный чин заподозрит неладное. А охранники да сторожа и не заметят.

Дед махнул рукой и даже смотреть не стал.

- Третья камора по коридору, в конце у отхожего места.

Андрей молча кивнул и поспешил к камере.

***

Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1913г. отъ Р.Х.

Николя проснулся ближе к полудню. Оглядел грустно холостяцкое жилище сыщика. Вот и Новый год наступил. Этот год, Николай был уверен совершенно точно, станет годом его возвращения в армию. Осталось лишь дождаться окончания Святок и можно ехать за прошением в Штаб.

Вчера на праздничном ужине отец старательно обходил стороной их недавнюю ссору. То ли потому, что дом был полон гостей, то ли сам пребывал в доброжелательном настроении, но вечер прошёл прекрасно.

Но несмотря на мнимое благодушие, Николай точно знал: батюшка так просто не отступится. Как, впрочем, и он, Николай. Что ж, вот и увидим, кто из нас победит, усмехнулся граф Ильинский. Не жизнь, а сплошная борьба, с горечью подумал он.

Одна маменька со своей идеей жениться на Катеньке Вяземской, чего стоила. Здесь Николя придётся держать оборону не хуже, чем в противостоянии с отцом. Ах, если бы не исчезновение Аннет, мысль о женитьбе не была бы столь противной, как ныне. Удивительно, но на ней бы он женился, не задумываясь. Она разительно отличалась от всех этих жеманных барышень на вроде Катеньки. Думать об Аннет было мучительно больно, и Николай до сих пор не мог понять, что же заставило её покинуть его в то утро.

В своих мыслях граф Ильинский углублялся всё больше в события прошедшие. Как живые вставали перед ним в очередной раз картины их встречи впервые на Галерной улице, когда перепуганная Аннет поскользнулась и потянула лодыжку, падая на мостовую. С улыбкой на устах он вспомнил, как застал её в кабинете ночью и не в силах остановиться был укушен ею за губу. Вспомнил он и как переживала Аннет после смерти Глаши. И как впустила его на квартиру дяди, рискнув репутацией. Всё это было так давно, но так ярки были эти воспоминания, что Николаю остро захотелось отправиться в кабак. Но этим делу не помочь. Ему придётся жить с тем, что Аннет исчезла и найти её оказалось гораздо сложнее, чем он думал. Силой воли Ильинский заставил стряхнуть с себя горестные воспоминания. Надо жить дальше, как бы не хотелось предаться унынию и утопить свою горечь в вине.