Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

В следующем письме от 6/18 января 1808 года Смирнов выражает удовлетворение, что посылка с портретом дошла до П. Строгонова, и беспокоится лишь, в благополучном ли состоянии портрет, «ибо мне весьма желательно, чтобы он был в России и в толь прекраснейшем собрании… Он того стоит, ибо лучших портретов либо мало, либо может быть и вовсе нет».[68] Перевезя в свой дом портрет, который так нравился его предку и тезке, граф Павел Сергеевич подтвердил верность заветам основателя империи. Сам его дом представлял попытку вернуть золотое время, возродил на некоторое время идеал графа Александра Сергеевича-первого — использование достижений других цивилизаций для прогресса собственного Отечества, что вполне соотносилось с западническим духом реформ императора Александра II, своеобразным манифестом, в честь которых был дом на Сергиевской. Как свидетельствует князь В.П. Мещерский, зимой 1861–1862-х годов Петербург увидел блестящие балы Паниных, княгини Кочубей (вероятно, Елизаветы Васильевны, композитора-дилетанта), Э.Д. Нарышкина, С.С. Бибиковой, графа Павла Строгонова.

Библиотека графа. Помимо книг здесь хранились многочисленные произведения искусства. В частности, в правом углу видна картина Ш. Лебрена «Снятие с креста», в центре правой стены триптих С. дель Пьомбо, под ним — скульптура А. де Росси «Папа Клемент XI»

Следуя своему замыслу, Строгонов параллельно с возведением дома увеличивал собрание — оно начало формироваться одновременно с идеей собственного и обязательно «художественного» дома. В свою очередь, коллекции дали возможность графу Павлу Сергеевичу творить — создавать интересные художественные проекты, в частности, он стал устроителем выставки художественных произведений из частных коллекций, устроенной в стенах Академии художеств в 1861 году. Строгонов не только сам представил множество произведений, но и привлек на нее в качестве экспонентов всех своих родственников, располагавших произведениями искусства. Затем тридцать шесть лет подобная выставка не устраивалась, лишь в 1897 году была открыта в доме на Невском.

Глава 3

Второй «В» семьи Строгоновых

Андрей Воронихин прославил дом на Невском проспекте. Важным персонажем дома на Сергиевской и временным жителем других домов графа Павла Сергеевича был живописец Федор Васильев, как будто вышедший из повести Дмитрия Григоровича «Неудача», причем следует отметить, что сюжет вымышленный и сюжет реальный спорят между собой в остроте драматизма. В своем произведении писатель поведал о горькой судьбе талантливого, но бедного художника, лишенного покровителей. Читатель встречает Григория Петровича Андреева, так зовут главного героя, при покупке эстампа, с изображением одной из мадонн Рафаэля. Комната художника — обиталище человека, интересующегося только искусством и не думающего о быте.

Интерьер со знанием дела описал Григорович: «Прежде всего бросался в глаза ветхий письменный стол, на котором молодой жилец сосредоточил, казалось, всю свою роскошь. Тут помещались самые красивые книжки; голубая стеклянная вазочка для перьев и костлявая гипсовая анатомия со вздернутую к верху рукою, возвышались на ящике стародавнего фасона из карельской березы, — подарок, или, скорее, наследие какой-нибудь провинциальной прабабушки. Над ними висело несколько древних эстампов, тщательно наклеенных на папку; подле гипсовая маска Венеры, освещенная сбоку, четко вырезывалась на темной, закопченной стене.

Стол был покрыт тетрадками и бумагами, испещренными головками, фигурками, и иногда и целыми эскизами, ловко набросанными карандашом. По всему видно было, что стол этот любили и холили, что тут-то преимущественно занимались и работали. Полуразвалившееся кресло, обтянутое красноватой, набивной байкой, показавшей местами мочалку, примыкали к столу. Далее, вправо, лепился кривой комод с прорехами, вместо замочных скважин; на нем чайник, стаканы, тарелки, прикрытые толстым деревенским полотенцем. Тут же на гвоздиках висела старая шинель и две-три принадлежности гардероба, закутанные разодранною простынею. Три разнокалиберных стула довершали мебель. Но комнату более всего оживляли этюды с известных античных голов и фигуры, рисованные с натуры итальянским карандашом. Все три стены были усеяны ими; на каждом из этих рисунков, прикрепленных мякотью или воском, виднелся еще внизу красный нумер, свидетельствовавший об их академическом происхождении».

В таверне на Васильевском острове, посещавшейся преимущественно студентами Академии художеств, Григорий Петрович познакомился с профессиональными художниками. Большая часть их принадлежала к «незаконным детям наших муз», как выразился Григорович. Привлеченные успехом Карла Брюллова они были склонны к внешним эффектам поведения, но мало занимались собственно искусством. Им автором противопоставлен серьезный и талантливый Петровский, от взгляда которого не ускользнул рисунок нового знакомого — «опрокинутое дупло, перепутанное косматыми травами, несколько кустов позади и клочок бурного неба».

Вероятно, именно такой образ привлек внимание Григоровича.

Становится очевидно, что юный талант превосходит натурные штудии академистов. Но откуда взялся этот талант?

И.Н. Крамской. Живописный портрет Ф.А. Васильева в «стиле фотографии»

Автор, пытаясь объяснить загадку, ссылается на уроки сестры Григория, та некогда «жила у графини», ездила за границу и приобщилась к прекрасному. Ей знакомы имена Лессинга, Роже де Пиля, Катремер де Кенси, Зульцера, Лересса, Ватле и Альгоротти, этот перечень очерчивает для нас круг чтения поклонника муз середины XIX столетия. Андреев же получает приглашение посетить мастерскую Петровского. Начинающему художнику этот визит необходим для того, чтобы показать остальные свои рисунки. Ради этого великого дня чиновник впервые в жизни без уважительной причины пропустил службу.

Зарабатывает Андреев 500 рублей в год, из них пятую часть он посылает домой семье. Горько звучат в его устах слова: «Судьба твоя зависит от какой-нибудь тысячи рублей в год». И все же художник не захотел оставить место, хотя ему предлагалось переехать в мастерскую и писать портреты. Причина — Катя, возлюбленная героя. После долгих уговоров художник согласился на компромисс между службой и искусством — посещение вечерних рисовальных классов с 5 до 7 вечера. Но не нашлось тридцати рублей для получения билета. Их вручил художнику в конце концов сотоварищ. Григорий упорно занимался, пропустив даже несколько дней должность и получив в качестве награды первые нумера на ежемесячных экзаменах академии. Увлекшись искусством всерьез, он вскоре потерял и Катю, которую постоянно ревновал, и должность, и квартиру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});