Норманны. От завоеваний к достижениям. 10501–100 гг. - Дэвид Дуглас

Историки часто восхищенно комментируют способ, которым король Рожер II гармонично подчинил разные народы, населявшие Сицилию, единому политическому курсу. Но это едва ли было бы достижимо, если бы не административные акты Роберта Гвискара и графа Рожера І в XI веке. Во всей истории норманнских завоеваний найдется лишь несколько эпизодов более примечательных, чем поведение внушающего ужас герцога Апулии в первые месяцы 1072 года. Палермо только что пал, но Роберт Гвискар, как нам сообщают, освобождает своих греческих заключенных и предлагает им амнистию. Затем, возвращаясь в Реджо, «он оставил в Палермо рыцаря из своего же народа, которого поставил во главе сарацин в качестве эмира»[503]. Таким образом, мусульманская административная практика не прерывалась, и даже в 1086 году в Палермо все еще был эмир (теперь его называли адмиралом), подчинявшийся норманнам. Еще в XI веке юрисдикция адмирала Палермо расширилась, и он стал эмиром всех подчинявшихся «Великому графу» владений на Сицилии и в Калабрии. Обладая такой властью, он был полностью ответственен за управление финансами и, подчиняясь графу, осуществлял полный контроль над отправлением правосудия. Вскоре его обязанности разделили между несколькими должностными лицами. Но важность этих первых адмиралов (или эмиров) очевидна, а значимость их положения в дальнейшем усиливается тем, что большинство людей, занимавших это могущественное у мусульман положение при правлении норманнов, сами были (как первый адмирал Евгений в конце XI века) греческого происхождения[504].

Положение дел на Сицилии во многом носило исключительный характер, и тем не менее в XI веке параллели можно найти в Апулии, Антиохии и Англии. Самым ярким примером может служить то, как Вильгельм Завоеватель полностью перенял действенную, на его взгляд, систему налогообложения в Англии и пользовался ею, чтобы взыскивать со своих новых подданных в пользу короны еще более высокий налог. Как в Апулии, так и в Сирии для определения суммы налогов новые правители использовали уже существующий византийский метод. А на Сицилии норманны позаимствовали у своих предшественников арабов централизованное финансовое бюро — диван, норманны реорганизовали его, и посредством обходов члены этого бюро осуществляли местный контроль (почти так же как позже в Англии шерифы составляли годовой отчет[505]). Кроме того, способ, которым норманны в первой половине XII века использовали мелкие арабские объединения иклим (iklim), кажется очень схожим с политикой, которую проводили Генрих I и наиболее значимые из его подданных по отношению к сотням{72} в Англии.

Было бы опрометчивым без исчерпывающего исследования слишком тесно связывать эти сходства, но напрашивающееся сравнение, возможно, могло бы указать путь к разрешению некоторых более сложных задач периода ранней англо-норманнской истории. Невозможно, например, поверить, что земельную опись в Англии можно было провести без опоры на людей, обученных управлять делами графств, земли которых и описывались. Но даже и в этом случае остается еще более сложный вопрос. Зафиксированные в «Книге Страшного Суда» владения уже ранее были распределены между членами новой аристократии, и свои земли эти люди получили отнюдь не случайно. В графстве за графством они приобретали тщательно отмеренные, иногда разбросанные, владения одного или более саксонских предшественников, принимая при этом на себя и их обязанности. Если бы не существовало никаких саксонских записей (возможно, финансового характера) с описанием и владений, и обязательств наиболее крупных землевладельцев англосаксонской Англии, то как могло произойти такое сложное распределение земель?

До нас не дошли записи подобного характера, и поэтому этот вопрос носит несколько риторический характер. Частично, хотя и в порядке рабочей гипотезы, на него можно ответить, опираясь на Италию и Сицилию. Из хартии Рожера Борса от 1087 года[506] видно, что в управлении Бари норманны активно использовали византийские фискальные реестры, известные как Quaterniones; сицилийские свидетельства в этом отношении еще более многообещающие. Там Рожер I использовал существующие записи — и очень показательным способом. Так, в греческой хартии[507], изданной им в 1095 году для епископства Катания (которое он восстановил), сказано, что когда «Великий граф» жаловал своим сторонникам феоды, то вместе с описанием владений получателям вручался и список (platae) зависимого крестьянства. Эти platae представляли собой поименный список, иногда на греческом, а иногда на арабском языках[508], составлялись они на основе судебных протоколов, сохранившихся в диване. Более того, эта хартия для Катании (где сохранилась копия одного из таких протоколов) совершенно отчетливо напоминает похожие списки, которые, вероятнее всего, были созданы в 1093 году, когда Рожер I, находясь в Маццаре, завершил свое великое распределение феодов в Северной Сицилии{73}. Подлинные platae 1093 года, скорее всего, все были утрачены, и самыми ранними, дошедшими до нас, являются platae, сохранившиеся в хартии для Катании от 1095 года. Однако упоминания в более поздних хартиях говорят о том, что такие описательные документы составлялись в связи с дарами «Великого графа» Мессинской, Милетской и Палермской епархиям и монастырю в Стило[509]. Можно даже предположить, что для того, чтобы провести инспектирование экономических и военных ресурсов своих новых владений, схожее с описью Вильгельма Завоевателя в Англии в 1086 году, Рожер I использовал записи, обнаруженные им на завоеванных землях. В любом случае аналогичность событий на Сицилии тому, что имело место в Англии в связи с появлением англо-норманнской аристократии, зафиксированной в «Книге Страшного Суда», поражает.

Это не означает, что с 1050 по 1100 год установившиеся порядки намеренно переносились из одного норманнского государства в другие или что в административной практике между ними существовало детальное подражание друг другу. Но в тот период на всей территории обладающего самосознанием норманнского мира преобладали схожие настроения. Это можно проиллюстрировать, взглянув на события под другим углом: мелкая норманнская знать чрезвычайно часто давала своим подчиненным громкие титулы, позаимствованные у своих новых подданных. Так, как раз в тот момент, когда очень внимательный к имперским обычаям Боэмунд во главе городов поставил «герцогов», так же поступили и более мелкие норманнские графы Апулии: в качестве своих представителей по делам правления они назначили катепанов{74}, норманнские магнаты в Англии тоже назначили своих собственных «шерифов» из числа крупных землевладельцев. Может показаться, что все это не представляет значения. Но подобное отношение переняли и те, кто контролировал положение дел. В 1065 году Ричард из Капуи пожаловал поместье, которым следовало владеть «в соответствии с юридическими обычаями ломбардцев»[510], и примерно в 1094 году Рожер «Великий граф» сделал дар епископству Мессины, границы этого дара определялись «в соответствии с более ранним делением сарацин»[511]. В судебных делах о земле и правах, слушанием которых было отмечено правление Вильгельма Завоевателя в Англии, также регулярно обращались к англосаксонскому праву и его использовали[512]. Очевидно, что еще в XI веке норманны повсюду оценили, как много они должны приобрести, опираясь на административную практику тех, кого они победили в бою.

IV

Однако было бы неверно заключить, что сами норманны не проявили в сфере управления никакой оригинальности или творчества. Некоторое представление о том, какова была значимость проблем, с которыми они сталкивались, или о тех особых случаях, которыми они сумели воспользоваться, можно получить, обращаясь к многочисленным сообществам, где они правили. И здесь особенно много можно узнать, изучая наиболее крупные норманнские столицы. Бари, например, служил естественным мостом между Востоком и Западом, и сюда приезжали из Константинополя, Дураццо и Рагузы, чтобы встретиться с теми, кто прибыл из Венеции или даже из России[513]. Из того же Бари западные искатели приключений могли отправиться в поход не только на Византию, но также и на Иерусалим, и на еще одну крупную норманнскую столицу, Антиохию, где правили Боэмунд и Танкред, франкские рыцари сотрудничали с должностными лицами Византии, обученными в правительстве мусульман в северной Сирии. Ничуть не менее примечателен в этом отношении Милето[514]. При «Великом графе» этот город видел огромное скопление купцов и путешественников из морских портов западной Италии, с северных районов Альп, из Византии и с мусульманского юга. Здесь норманнский правитель держал свою собственную стражу — войска сарацин; здесь процветали греческие монастыри, а латинскую Церковь, официально находящуюся под покровительством Рожера I, представляли визиты святого Бруно из Кёльна, святого Ансельма Кентерберийского и в 1097 году самого Папы Урбана II.