Рейтинговые книги
Читем онлайн Чучело-2, или Игра мотыльков - Владимир Железников

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54

Трудное было расставание. Но это только начало… Глазастая, подруга, держи уши на макушке! — Зойка перешла на скороговорку, глотая окончания слов: — Лизок уехала, а Костя тут же слинял. Позвонил его новый лучший друг, этот проклятый стукач, ну Куприянов, он пасется вокруг, то ли за Лизой охотится, то ли вынюхивает что-то, зверек вонючий. Он уже Костю в который раз спаивает.

— Ничего себе нашел кореша! — возмущается Глазастая.

— В общем, пили, пили они, Куприянову бесплатно наливают в пивнушке на углу, отмываются. Про то да про сё. Костя возьми и ляпни, что Лизок уехала насовсем к бабе Ане. И он теперь один. Мол, что хочу, то и ворочу. «А-а! — ухмыляется Куприянов. — Это их камуфляж». — «Чей камуфляж?» — не понял Костя. В пивнушке шумно, орут, там пьянь. «Их камуфляж, — объясняет ему Куприянов, — потому что уехала-приехала, это они с судьей придумали, прячутся от тебя. А сами любовь крутят». — «Да ты что! — шепчет Костя. — Мамаша его ни разу не видела с тех пор, как я сел».

Куприянов хохочет, похлопывает Костю по щеке: «Как близкий и доверенный друг, не хотел говорить тебе, пока ты был в отсидке. Они здесь куражились не прячась. Все видели. А теперь она чувствует вину перед тобой, ну, заглаживает, уходит в подполье, сидит дома. А время идет, ей хочется к судье, а у тебя вострый глаз, вот они и придумали, что она живет у бабы Ани. А на самом деле она то у бабки, то у него. Теперь, — говорит, — понял, что такое „камуфляж“?» Ну, Костя орет, защищает Лизу, потом теряет дар речи: а вдруг Куприянов прав? Хотел что-то еще сказать, но слова в горле застряли. Сорвался и побежал. Куприянову только это и надо.

Костя выскакивает на улицу, добегает до почты и звонит бабе Ане. Подходит Лиза. «Значит, она все же там, — думает он, — а не у судьи». Не раздумывая, рвет в Вычегду. Ему необходимо поговорить с Лизой, чтобы убедиться, что Куприянов врет. А он в Вычегде давно не был, сто лет, еще до отсидки. Приезжает, соскакивает с автобуса и бежит, а там километра три, он бежит, задыхается, а остановиться не может. И тут начинаются потрясения… Первое. Он врывается в дом любимых родственников, а там живут чужие люди. Оказывается, баба Аня давно продала дом и перебралась в баньку, еще когда надо было платить Судакову за сгоревшую машину.

Помнишь, мы тогда удивлялись: откуда у Лизы деньги? Вот тебе и весь секрет: баба Аня — бездомная! Судаков, правда, привез доски и настелил новые полы, срубил крыльцо и утеплил баньку для зимы.

— Благодетель! — зло замечает Глазастая. — Тоже на Лизу целится.

— Ничего он не целится. Баба Аня сказала — просто добрый. Ты удивляешься, потому что он не вписывается в нашу жизнь, не похож на всех.

— Может… — неуверенно отвечает Глазастая. — Я здесь, в дурдоме, озверела, всех подозреваю. Думаю: папаша — гад, Каланча — гадина, Куприянов — змей подколодный. Так про всех думаю, самой противно. Ненавижу себя.

— Костя слегка остыл: новость про дом его осадила, — продолжала Зойка. — Ну, он нерешительно подходит к баньке, останавливается незаметно у открытого окна и слышит голоса. Баба Аня радуется, что Лиза приехала, а Лиза что-то непонятное отвечает или, может, песенку поет. Как-то она нараспев говорит. До Кости долетают ее слова: «Ах ты мое солнышко, ну-ка обними свою мамочку, крепче, крепче!» В ответ раздается непонятное бормотание и веселый смех. Костя осторожно заглядывает в окно и видит: сидит Лиза, а на руках у нее… мальчик. И она подбрасывает его на коленях, а он смеется.

Костю как обухом по голове: у Лизы сын от судьи! А помнишь, я говорила, что Лизок потолстела, что у нее пузо лезет на нос. Еще удивлялась, дуреха. Никто из нас этого не просек: ни я, ни влюбленный Степаныч. Вот как все тайно сделала: уехала к бабе Ане, там родила и больше трех месяцев прожила. Приедет, порхнет — и снова туда.

— Ну да! — замечает Глазастая. — Она же в декрете была.

— Трудно представить, что произошло с Костей в этот момент. Думаю, вся его жизнь окончательно треснула и рассыпалась. Теперь ему никогда ее не собрать, если он еще живой. Ты подумай, у Лизы мальчик, сын! И от кого — от судьи, от человека, который погубил Костю, а теперь он еще отнял у него Лизу — она же была его собственностью!

— Слушай, не преувеличивай и не нагоняй на меня тоску, — просит Глазастая.

— А я не преувеличиваю, наоборот, преуменьшаю. Он ведь решил убить судью, чтобы сразу всем за все отомстить: за суд и со своей жизнью покончить.

— Но не убил же? — тихо спрашивает Глазастая.

— Вот именно, что чуть не убил! Послушай, Глазастая, мне тебе надо все до конца рассказать, а то я не выдержу.

— Конечно, рассказывай. И поплачь, если охота. Я подожду.

Она слышала, как Зойка плачет, и мир ей казался чудовищным. Но она готова была все вытерпеть: ей надо было сбежать из психушки и добраться до Коли, чтобы спасти его, он ведь ни в чем не был виноват.

— Я была дома, — услышала Глазастая шепот Зойки и крепко прижала трубку к уху. — Слышу: страшный грохот у Зотиковых. Выскочила — Костик как сумасшедший вылетает в открытую дверь. И только заметила, что у него в руке нож. Он сбивает меня с ног. Отлетаю к стенке, кричу: «Костя!» — но он не слышит.

Вернулась в их квартиру, ничего не поняла, увидела только, что Лизин ломберный столик открыт. Догадалась: он прибегал домой за ключом от квартиры Глебова, вспомнил, что у них был ключ — он хранился в шкатулке с нитками. А тут телефон звонит. Куприянов спрашивает Костю. Я говорю, что он прибежал и убежал. «Ну-ну!» — отвечает сладким голосом и хихикает. «А вы, — спрашиваю, — не знаете, куда он улетучился?» — «Куда надо, — говорит, — туда и отправился».

Вернулся Костя не скоро. Услышала я: что-то зашуршало по двери, открыла. А он упал на меня, прямо повис. На ногах не стоит, бормочет что-то, понять нельзя, руки в крови, глаза сумасшедшие. «Костик, — говорю, — что случилось?» А он как прижмется ко мне, как зарыдает взахлеб. Спрашиваю: «Может, Лизе позвонить или Степаныча с работы вызвать?» — «Нет, нет, — говорит, — я его убил!.. И правильно сделал». И не может остановиться, одно и то же твердит: «Убил его, убил, я, — говорит, — ложь убил. Теперь все узнают, я все на суде скажу». И вдруг стал звонить по телефону. Потом повесил трубку. «Хотел в милицию, — говорит. — Но тогда я не успею тебе все рассказать. А мне важно, чтобы ты все поняла». А у него руки не просто в крови, а все порезаны. Это он сам себя порезал и даже не заметил. «Я когда увидел, — говорит он, — что у матери ребенок маленький, понял: прав Куприянов. Тут-то я и решил: убью! Прибежал к дому Глебова, а его нет».

Постоял, постоял, поджидая, но он был в лихорадке и не мог стоять на месте, а как безумный бегал вдоль дома. Потом решился и вошел в квартиру. По-моему, ему стало страшно, хотя он мне в том не признавался. Он мне только сказал, что ждал, когда его убьет, и все рассчитал, и, говорит, закрыл глаза и представил себе, как он будет лежать, истекая кровью. «А я, — говорит, — дождусь, когда он отдаст концы, и позвоню в милицию, и сразу во всем признаюсь».

Света он не зажигал, стоял у окна за занавеской, застыл. Даже не знает, сколько стоял: час, или два, или десять… Ничего этого он не знал и ничего не помнил, в голове, говорит, стучало, как будто там установили метроном: стук, стук, стук, стук. Он не слышал, как Глебов открыл дверь и появился в комнате. Только понял это, когда тот включил свет.

Глебов сразу увидел его за занавеской, отдернул ее, и Костя бросился на него, несколько раз ударил ножом. Глебов упал, падая, уронил стул, а Костя, не оглядываясь, убежал.

Оттащила я Костю в ванную, вымыла его, смазала йодом раны, забинтовала. Порез на правой ладони был глубокий, видно, нож крепко сжимал. Уложила в свою постель. Его колотило, прямо подбрасывало на кровати. Накрыла несколькими одеялами, и он затих. А сама — шмыг к нему в квартиру и звоню Глебову. Тот не отвечает. Пугаюсь еще больше: а вдруг правда убил! Накручиваю в «Скорую», но когда отвечают, сразу бросаю трубку — боюсь, не знаю, что делать.

Подымаю глаза, а Глебов стоит передо мной. На щеке рана кровоточит, и он зажимает ее носовым платком. Глебов нерешительно кивает и тихо говорит, что у меня дверь нараспашку, а потом: «Где Костя, не знаешь?» — «Знаю, — говорю, — у меня». Иду домой. Он за мной, растерянно оглядывается. Костю ведь не видно под ворохом одеял. «Вот он лежит», — говорю.

Глебов подходит к кровати и отбрасывает одеяло, а Костя как увидел его живым, так вскочил, а потом сполз на пол и заплакал. Глебов хотел его успокоить и положил ему руку на плечо. А тот ее отшвырнул, взметнулся и убежал.

Мы долго молчали. «Он думал, — говорю, — что убил вас. А теперь вы живой, значит, порядок. Можно, я промою вам рану и заклею пластырем?» Он кивнул и сел на стул. Я ему смазываю йодом рану и говорю: «Здорово Костя вас резанул». — «Сам на гвоздь напоролся», — отвечает. «А я, — говорю, — думала, он за то, что вы любовь крутили с Лизой тайно и ребенка родили, пока он срок строгал в колонии». Тут Глебов побелел. Я испугалась, что ему плохо, может, думаю, у него еще раны, где опасно, в животе или в груди, и там кровь хлещет. А он все белеет, белеет… «Так ты говоришь, у Лизы маленький ребенок?» — спрашивает. «Ну как маленький, — говорю, — полгода ему уже». И тут меня осенило. Я догадалась. Ну Лизок!.. Не сказала ему про ребенка! «А вы что, — тихо так спрашиваю, — ничего не знали об этом?» — «Ничего», — отвечает.

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чучело-2, или Игра мотыльков - Владимир Железников бесплатно.

Оставить комментарий