Песнь для Арбонны - Гай Кей

— Признаюсь, я задавал себе этот вопрос, — лениво протянул мужчина у стола, он говорил на языке Портеццы с элегантным выговором аристократа. — Я задавал себе вопрос, расположен ли ты сегодня поступить умно и прийти сюда. Но видишь, я истолковал сомнение в твою пользу: здесь еда и вино для двоих, Блэз. Я рад, что ты пришел. Мы давно не виделись. Подойди же и поужинай со мной. В конце концов, сегодня ночью в Арбонне карнавал.

С этими словами он встал, потянулся за вином через стол и оказался в освещенном пространстве. При свете двух лун, свечей и сияющих изящных фонарей, которые раскачивались, подвешенные на треногах среди деревьев, Лиссет увидела, что он строен, светловолос, молод и улыбается. Он был одет в свободную шелковую тунику, черную, как ночь, с пышными белыми рукавами, а его трико было черно-белого цвета, как у Мастера меча Арсенольта из кукольных представлений, которые она помнила с детства, и как стрелы, которые лежали на виду в колчане возле стола.

— Я вижу, ты по-прежнему пользуешься сивареном, — спокойно сказал Блэз Гораутский. Он не приближался к столу. И тоже говорил на языке Портеццы.

Светловолосый человек поморщился, наливая вино из кувшина с длинным горлом.

— Неприятная вещь, правда? — с отвращением произнес он. — И потрясающе дорогая в наше время, ты даже не представляешь. Но полезная, иногда полезная. Будь справедлив, Блэз, это был выстрел с очень большого расстояния, при сильном ветре и неверном освещении. Я ничего не планировал заранее, это, очевидно, чистая удача, что я оказался в таверне, когда они договорились участвовать в состязаниях. А потом мне пришлось рассчитывать на то, что герцог Бертран достаточно ловок, чтобы добраться до веревки. Я поставил на это, и он оказался ловким, упокой Кораннос его душу. Ну же, ты мог бы поздравить меня с тем, что я попал в него с такого расстояния. В правое плечо, как я понимаю? — Он с улыбкой обернулся, держа в каждой руке по бокалу вина, и протянул один из них Блэзу.

Блэз колебался, и Лиссет, у которой все чувства были напряжены, не сомневалась, что он решает, рассказать ли убийце о его ошибке.

— Это был сложный выстрел, — вот и все, что он сказал. — Только я не люблю яд, ты это знаешь. В Арбонне его не применяют. Если бы не это, могли подумать, что убийца — один из людей Уртэ де Мираваля. Как я понимаю, это не так?

Его вопрос остался без ответа.

— Если бы не это, не было бы убийства. Только герцог, раненный в плечо. Охранников у него стало бы в четыре раза больше, а я лишился бы довольно внушительного гонорара.

— Насколько внушительного?

— Тебе не следует этого знать. Ты будешь завидовать. Давай, Блэз, возьми вино, я чувствую себя глупо, стоя с протянутой рукой, будто нищий. Ты на меня сердишься?

Блэз Гораутский медленно прошел вперед по траве и взял предложенный кубок. Человек из Портеццы рассмеялся и снова сел в кресло. Блэз остался стоять у стола.

— В таверне, — медленно произнес он, — ты должен был видеть, что я пришел с герцогом, что я один из его людей.

— Конечно, я видел, и, должен сказать, это меня удивило. До меня дошли слухи на турнире в Ауленсбурге — между прочим, тебя не хватает в Гётцланде, о тебе там вспоминали, — что ты этой весной находишься в Арбонне, но я сомневался, я ведь не знал, что ты так любишь пение.

— Я его не люблю, поверь. Но это не имеет значения. Меня нанял герцог Талаирский, и ты это видел в таверне. Неужели это не имеет для тебя никакого значения?

— Кое-что имеет значение, но тебе это не понравится, и тебе не следует слышать это от меня. Ты все же на меня сердишься, очевидно. В самом деле, Блэз, что мне было делать, отказаться от контракта и от платы из-за того, что ты случайно оказался на месте событий, обмениваясь оскорблениями с аримондским извращенцем? Насколько я понял, ты убил его брата.

— Сколько тебе заплатили? — снова спросил Блэз, не обращая внимания на последние слова. — Скажи мне.

Светловолосая, красивая голова снова спряталась в тень. Повисло молчание.

— Двести пятьдесят тысяч, — тихо ответил человек из Портеццы.

Лиссет еле сдержалась, чтобы не ахнуть вслух. Она увидела, как изумленно замер Блэз.

— Ни у кого нет таких денег, чтобы заплатить за убийство, — хрипло произнес он.

Его собеседник весело рассмеялся.

— Кое у кого есть, кое-кто заплатил. Деньги переведены заранее в наш филиал в Гётцланде, где я их получу при определенных условиях. Когда придет весть о горестной кончине музыкального герцога Талаирского, условия будут соблюдены. Гётцланд, — задумчиво произнес он, — иногда бывает полезен своим умением хранить секреты, и еще, я полагаю, полезно иметь семейный банк.

Казалось, этот человек забавляется, втайне наслаждается слушанием Блэза. Лиссет все еще не могла прийти в себя, не в состоянии даже осознать размеры суммы, которую он назвал.

— Плата в валюте Портеццы?

Снова смех, уже на грани бурного веселья, и этот звук среди упорядоченного спокойствия сада вызывал изумление. Медленный глоток вина.

— А, ну ты пытаешься выудить сведения, мой дорогой. Тебе это всегда плохо удавалось, правда, Блэз? Тебе не нравится яд, тебе не нравится обман. Ты мной очень недоволен. Я явно стал нехорошим с тех пор, как мы расстались. Ты даже не спросил, что нового слышно о Люсианне.

— Кто тебе заплатил, Рюдель?

Вопрос был прямым, жестоким, как удар молота.

Блэз поставил бокал с вином на стол нетронутым; Лиссет видела, что он слегка дрожит. Второй человек — у которого теперь было имя — тоже должен был это заметить.

— Не будь глупым и надоедливым, — сказал портезиец. — Разве ты когда-либо рассказывал, кто тебя нанял? Разве те, кого ты уважаешь, так поступали? Ты лучше всех знаешь, что я в любом случае никогда не делал этого ради денег. — Неожиданным, широким жестом он обвел дом и сад. — Я родился для всего этого и для того, что все это означает в шести странах, и я умру с этим, если только не буду глупее, чем планирую, потому что мой отец меня любит. — Он сделал паузу. — Выпей свое вино, Блэз, и садись, как цивилизованный человек, чтобы мы могли поговорить о том, куда отправимся дальше.

— Мы в Горауте не очень-то цивилизованны, — ответил Блэз. — Помнишь? — Теперь в его голосе звучала новая нота.

Сидящий в кресле человек откашлялся, но ничего не сказал. Блэз не двинулся с места.

— Но я теперь понимаю, — тихо произнес он, так что Лиссет его еле расслышала. — Ты выпил слишком много вина и слишком быстро. Ты не собирался всего этого открывать, не так ли, Рюдель? — Он говорил на портезийском языке исключительно чисто, гораздо лучше, чем сама Лиссет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});