Беру тебя напрокат (СИ) - Трифоненко Елена

— Он у Пупса, — буркает Тоха и, обогнув меня, спешит к лестнице.

Я провожаю его взглядом и чувствую под ложечкой странный холодок. Мне на мгновение кажется, что Тоха затаил на меня злобу и не прочь отомстить за увольнение. Но я все же почти сразу эту мысль отбрасываю. Брат все-таки. Да и не выгодно ему со мной ссориться.

Переодевшись в каюте в джинсы, возвращаюсь в буфет. Ника сидит за столом совершенно потухшая: плечи опущены, в глазах блестят слезы. Меня немедленно охватывает беспокойство.

— Что случилось?

— Ничего. — Она поджимает губы и отворачивается.

— Да брось! Я же вижу, что что-то произошло, — осторожно, за подбородок, я разворачиваю к себе ее лицо. — Рассказывай немедленно, что тебя расстроило?

Несколько секунд она нервно кусает губы, а потом все-таки признается:

— Я просто почитала комментарии под новым фото с конфетами у себя в Инсте.

— И что?

— Как обычно, одни гадости пишут. Рассуждают по поводу моей доступности, утверждают, что я такая дешевка, что за эти конфетки устрою тебе секс-марафон.

— И это тебя расстроило? — я с облегчением выдыхаю и присаживаюсь за стол. — Ты серьезно?

— Представь себе! — она сердито фыркает и чуть отодвигается. — Это очень неприятно, когда тебе ежедневно пишут, что ты дешевая шлюшка. Хотя… мужчинам этого не понять.

Я накрываю ее ладонь своей:

— Нет, я понимаю. Это больно, но надо наращивать броню. У любого публичного человека есть хейтеры. Главное, не доставляй им радости — не показывай, что тебя что-то задевает, и им надоест тебя доставать.

— Ага, и на место одних хейтеров придут другие, — Ника грустно улыбается, а я пожимаю плечами.

— Такова жизнь. Всегда будут люди, которым за радость тявкнуть в твою сторону. Лично я стараюсь не обращать на них внимания. Рано или поздно они просто захлебнутся своим ядом по ту сторону монитора.

— Некоторые, как ты мог наблюдать, и в жизни мне не дают прохода, — она смотрит на меня такими беззащитными глазами, что мне становится не по себе.

Черт! Это ведь я — циничная сволочь, которой и тонна грязи в комментах как слону дробина, а Ника — девочка. Девчонки такие ранимые!

Я поддаюсь чувствам и прижимаю ее к себе:

— А знаешь что? Моя тетя очень хороший юрист, так что, если хочешь, привлечем к ответственности всех, кто хоть раз писал тебе гадости. Все же статья за оскорбление личного достоинства в кодексе имеется.

На лице Ники появляется изумление, затем оно сменяется смущением.

— Напрягать из-за такой фигни юриста? Да ладно тебе, не надо! Ты все же прав — буду наращивать броню. Ну и на курсы самообороны пора записаться.

— Последнее лишнее, — вставляю я. — Офлайн я никому тебя не дам в обиду. Никогда!

Она смотрит с интересом, а мой занудливый внутренний голос констатирует: «Плюс десять баллов к рейтингу. Красавчик! Если и дальше не налажаешь, Ника обязательно поедет с тобой в Индонезию».

Я мысленно клянусь, что буду теперь постоянно вести себя как настоящий джентльмен, но уже через минуту у меня на пути появляются первые трудности. Ника очищает банан и начинает есть его так соблазнительно, что меня тут же накрывает цунами эротических фантазий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍О мой бог! Сейчас я точно ляпну какую-нибудь фигню и все испорчу.

— Что-то не так? — Ника замечает мое смятение и недоуменно улыбается.

— Нет-нет, все в порядке, — мне приходится напрячься, чтобы в голосе не прорезалось сомнительных интонаций. — Пока ты доедаешь свой завтрак, я, пожалуй, поднимусь к себе — за камерой.

Она тут же откладывает свой дурацкий банан на тарелку и вытирает руки салфеткой:

— Подожди, я с тобой.

Я пожимаю плечами:

— Как хочешь.

Убрав за собой посуду, мы поднимаемся в мою каюту. Еще отпирая дверь, я пытаюсь вспомнить, куда клал штатив. Кажется, он в гостиной на столе. Или все-таки в спальне? Если я сейчас попрусь в спальню, Ника может все не так понять.

Мы вваливаемся в каюту, захлопываем дверь.

— Я, наверное, еще и аккумулятор с собой дополнительный возьму, — вслух прикидываю я. — И «Гоу про».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ника делает шаг ко мне и касается пальчиками моей груди. Смотрит на меня так, будто собирается что-то сказать, но не говорит. Я внутренне цепенею, жду несколько секунд, но Ника молчит. Кровь в моих венах стремительно закипает. Казни египетские! Мне надо думать о сборах, о съемке, а все, на чем у меня получается сосредоточиться, это Никины губы, которые так сексуально приоткрыты, что…

Ника делает еще шаг и обвивает мою шею руками. Она словно специально меня провоцирует, но я понимаю, что лучше не вестись на ее штучки. Не хватало еще испортить все своей озабоченностью!

Ника чуть хмурится, потом приближает свое лицо ко мне. Я невольно вздыхаю. Черт! Мои предохранители сейчас перегорят.

Когда она тянется ко мне губами, я чуть отстраняюсь:

— Не целуй меня.

— Почему? Ты превратишься в медведя?

— Нет. Я превращусь в маньяка. Сексуального.

— Интересно, — она морщит лоб. — Надолго?

— На следующие двадцать четыре часа.

— Ого!

— Вот именно! Если не готова провести в моей каюте следующие сутки, не дразни.

Она все же подается вперед и впивается своими губами в мои. Хулиганка! Неужели не понимает, что я сейчас в таком состоянии, что могу залюбить ее до смерти.

Дабы предотвратить катастрофу, я пытаюсь подумать о чем-нибудь отвлеченном, вспоминаю важные исторические даты.

Моя сдержанность бесит Нику. Она довольно ощутимо кусает меня за губу, а потом запускает руки под мою футболку. Ее пальцы стремительно пробегаются вдоль моего позвоночника. Кожа под ними почти плавится.

— Так когда начнутся метаморфозы? — мурлычет Ника. — Долго еще ждать?

Я не отвечаю.

— Наверное, я просто целую не туда, — ухмыляется она и без объявления войны начинает расстегивать на мне джинсы.

Бдыщ! Меня замыкает. Желание вести себя по-джентльменски выветривается из моей непутевой башки.

Я усаживаю Нику на стол в гостиной и ласкаю с таким пылом, которого раньше в себе ни разу не наблюдал. Наша одежда летит в разные стороны, наши руки сплетаются, будто в танце.

Это волшебно — видеть в Нике отражение своих желаний. Меня так сильно захлестывает удовольствием, что приходится проявить чудеса самоконтроля, чтобы все не случилось слишком быстро.

Наконец Ника царапает мои плечи и спину, и я вижу, что ей хорошо. Ей очень хорошо со мной! Осознание этого едва не рвет меня на тысячу плюшевых медвежат.

Никогда не думал, что могу провести хоть один день без съемок, но вот сегодня даже не вспоминаю о камере. Рядом с Никой время улетает незаметно. Целый день мы болтаем и занимаемся любовью, и даже поесть не выходим — заказываем еду в номер, превращаем обед и ужин в прелюдию. Пачка презервативов постепенно пустеет, а нам все мало. К счастью, у меня есть еще резинки. Я запасливый.

Не знаю почему, но я совершенно не могу оторваться от Ники. Мне все время хочется ее трогать, обнимать, теребить. У нее, кажется, те же желания. К тому же Ника ужасно любопытная штучка. Ей хочется попробовать так и этак, а я, как настоящий рыцарь, спешу удовлетворить ее интерес максимально полно: и на кровати, и в джакузи, и на ковре.

Очухиваемся мы около восьми вечера.

— Блин! Женя там одна, — вспоминает Ника, и на лице ее проступает чувство вины. — Я должна идти.

Она сладко зевает (все-таки я ее утомил) и тянется за одеждой.

— Сейчас провожу, — говорю я и быстро натягиваю футболку и шорты. — Кстати, какие планы на завтра? Я собираюсь снова взять автобусную экскурсию. Поедешь со мной?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ника ненадолго задумывается, а потом мотает головой:

— Нет, не поеду. Я думаю, в Барселоне нам лучше разделиться.

— Зачем это?

— Не хочу, чтобы контент на моем канале дублировал твой. Давай так: каждый из нас снимет свою Барселону, а вечер на корабле проведем вместе.