Мушкетерка - Лили Лэйнофф

крадутся убийцы? Но если бы все было иначе, если бы ему не грозила опасность, разве стал бы он больше думать о своих подданных, лучше заботиться о них? Он просто мальчик в короне.

Я вспомнила вечер первого бала, когда Арья объясняла мне, что смысл нашей работы не в борьбе со студентами-вольнодумцами. Быть может, он даже не в защите короля. По крайней мере, не только в ней. Потому что для папы… а теперь и для меня это значило гораздо больше. Я делала это ради сестринства, братства. Ради таких же девушек, как я, которым говорили, что они лгут о себе и о своем здоровье, которые не надевают красивых платьев и не носят шпаг под юбками.

Танцы возобновились. Придворные не проявляли к королю большого интереса, однако гости глазели на него со своих мест вдоль стен. Его величество удалился в укромный уголок вместе со своим братом и несколькими сопровождающими. Придворный дегустатор находился при короле и не отходил, пока не отпил глоток вина, предназначавшегося его величеству. Когда он кивнул, королю налили полный бокал, и он произнес несколько слов, после которых собравшиеся разразились бурным смехом.

Мы вчетвером стояли поодаль от кружившихся в танце пар. Теа увлек за собой какой-то заикающийся кавалер, едва сумевший выговорить приглашение. Он даже не заметил, что ее взгляд неотрывно следит за королем. Портия как раз произносила длинный монолог о королевских портретах, когда мадам де Тревиль стиснула мой локоть.

— Он здесь! — Она убрала руку. — О, неужели это графиня де Пине! Какое изысканное платье! Я обязана немедленно выяснить, кто ее портной.

Наша наставница кивнула мне и удалилась в сопровождении Портии. Это был сигнал. Объект нас заметил: мадам де Тревиль и ее новая ученица, чье лицо было ему незнакомо. Загадочная девушка, о которой ему рассказывали знакомые мадам.

Я судорожно вздохнула. Расслабила пальцы, вцепившиеся в алый шелк.

— Мадемуазель, — произнес голос за моим плечом.

Этьен Вердон оказался вовсе не таким, каким я ожидала его увидеть. Он был гораздо старше, а ведь по рассказам Теа я представляла, что ему около двадцати пяти. И особенной красотой не отличался, хотя думать о таких вещах было неправильно. Может, все дело в освещении или в толпе. Да и какая разница, в конце концов? Все это не должно меня волновать.

— Добрый вечер, месье. — Я присела в реверансе.

Высунув язык, он облизал губы. Он стоял прямо передо мной, чересчур близко по любым меркам.

— Ma chère, вы очаровательны. Словно фарфоровая куколка. — Его палец коснулся моей щеки, и я сделала над собой усилие, чтобы не выдать отвращение, не вытереть рукавом то место, к которому он притронулся.

— Месье Бальдек, — в паре метров от нас раздался другой голос, в котором слышались разом насмешка и сталь. Я увидела молодого мужчину с улыбкой, словно приклеенной к лицу. На меня нахлынули воспоминания о первом бале, о карих глазах, смотревших на меня поверх пламени факела. Это был не просто какой-то незнакомец, это был человек, который видел меня в беде, который пошел за мной, чтобы предложить помощь, который говорил о таких, как я, с обжигающим душу состраданием.

Мужчина с карими глазами похлопал моего окаменевшего поклонника по спине:

— Быть может, вам улыбнется удача, если вы перестанете сравнивать девушек с детскими игрушками?

Месье Бальдек залился румянцем — под стать рыжим усам.

— Месье Вердон. Я полагал, что сегодня приглашены только приближенные королевской семьи.

Глаза месье Вердона встретились с моими, и его улыбка стала шире, искреннее. Он меня вспомнил.

— Кажется, вас ищет супруга, — сказал он Бальдеку. — Вообще-то она в полном отчаянии. Решила, что вы заблудились на обратном пути после того, как засвидетельствовали свое почтение его величеству.

— Благодарю, — процедил месье Бальдек сквозь стиснутые зубы, — что сообщили мне о бедственном положении моей жены.

Когда он и после этого не ушел, Вердон посуровел:

— Всегда пожалуйста. С учетом инцидента, который имел место в прошлом месяце, я обещал ей немедленно пойти и разыскать вас.

Они какое-то время сверлили друг друга взглядами, и в конце концов месье Бальдек заморгал.

— Я должен вернуться к жене. Приятно было познакомиться. — Он слегка поклонился мне и удалился, искоса взглянув на соперника.

Вердон был одет не так пышно, как большинство гостей. Никаких безвкусных украшений и чрезмерной вышивки.

Я вспомнила, что говорила о моем объекте мадам де Тревиль. Он любит охоту, я должна заставить его побегать.

— Кажется, вы ожидаете благодарности за то, что сыграли роль моего спасителя. Однако я и сама способна о себе позаботиться. — Я уже не была той смущенной девчонкой, которую он встретил в прошлый раз. Он не должен увидеть мою слабость.

— Сыграл роль, мадемуазель? Вы меня обижаете. Я-то думал, я хорошо справился и ничем не выдал своей уязвимости, но вы меня раскусили. Рад наконец-то познакомиться как положено. Месье Вердон к вашим услугам.

У меня в памяти крутилось какое-то воспоминание о том дне, когда мадам де Тревиль впервые назвала это имя. Вердон, Вердон…

Немного погодя, когда я все еще продолжала на него пялиться, меня озарило. Это едва не нарушило мою напускную невозмутимость: мне потребовалось напрячь все силы, чтобы не закричать, и я лишь изогнула губы в застенчивой улыбке и порадовалась, что он не слышит, как бешено стучит мое сердце. Не может быть, что это оказалось правдой!

— А вы случайно не знакомы с вашим однофамильцем, который живет где-то в районе Бордо?

— Полагаю, вы имеете в виду месье Юбера Вердона?

— Вы с ним родственники? — предположила я.

В ответ он громко, раскатисто рассмеялся. Его смех был таким же, как и улыбка, — обаятельным, возможно даже искренним.

— Можно и так сказать. — Я приподняла бровь. Мадам де Тревиль советовала мне так делать, говорила, что это привлекает внимание к моим глазам, таким блестящим и темным на фоне бледной кожи. — А почему вы спрашиваете?

— Моя семья родом из тех краев. — Тут я подошла опасно близко к тому, чтобы раскрыть ему сведения обо мне, так что не стала углубляться. — Я как-то слышала его имя — в самом лестном смысле, конечно. Что-то о его щедрости и о том, как он тратит свое личное время и средства на подготовку будущих членов Дома короля.

Взгляд Этьена Вердона был твердым и проницательным, словно он мог заглянуть прямо в туман моих мыслей.

— Юбер Вердон — мой отец, — наконец ответил он. — Однако я бы предпочел поговорить о вас.

— Обо мне? — переспросила я, прижав руку к груди.

— Вы так поражены, что кто-то находит вас