Сильная и независимая - Марианна Красовская

дрожало и голова кружилась.

Проснулась под утро, тихонько выскользнула из-под его руки, собрала все свои вещи, написала записку. И ушла.

Теперь — насовсем.

Глава 32. Перспективы

Если бы Вера знала, где живёт Вальтер, она заявилась бы к нему. В конце концов, расследование ещё никто не отменял. Но она понятия не имела. К Сандре идти боялась, если её Дин — убийца, то кто ему мешает ещё и Веру грохнуть? Может, он во вкус вошёл?

Шла медленно, раздумывая о своём будущем. Сама дура, никто ей не виноват. Один раз поддалась, второй — все, это уже не случайность. Кайл не дурак, ей жизни не даст. Снова и снова будет затаскивать её в постель, знает уже — она не такая уж и равнодушная к нему. Вечная её проблема — выбирать не тех мужчин. Что в том мире, что в этом. Правда, стоит признать, здесь шансов выйти замуж у нее гораздо больше. Даже Кайл вон разродился. Другое дело, тут брак — та ещё кабала. Соваться в него — значит, потерять себя.

Дорога была ей знакома: госпиталь св. Еления, бульвар, площадь с фонтаном и лавочками. Осенью она отсюда и начала свой путь. И снова она идёт в единственное место, где её примут — в храм Астильды.

Прошла в арку, постучалась в задние двери. Выслушала проклятья и ворчание сонной Шиганны.

— Опять ты! — возмутилась жрица, увидев на пороге Веру. — Что на этот раз? Почему — среди ночи?

— Так уже рассвет.

— Ночь.

— Кто рано встаёт, тому Шхер подаёт.

— Я служу Астильде, она дозволяет спать до обеда, — парировала Шиганна. — А по утрам можешь в храм Шхера сходить.

— Да ладно тебе, — примиряюще пробормотала Вера. — Я ведь по делу.

— Ну проходи, что уж…

Шиганна куталась в золотистый шёлковый халат, под которым явно ничего не было. Вера мимоходом подумала, что помимо революции в сфере красоты, можно ещё ввести в моду красивое нижнее белье и нормальные ночные сорочки. Шёлковые или кружевные, на бретельках. А то спят тут в балахонах, похожих на наволочки с отверстием для рук и головы. Ужас.

— Ты же вроде с магом жила, — полюбопытствовала Шиганна, разжигая небольшую жаровню и ставя на неё медную джезву.

— Ушла я от него.

— Обижал?

— Замуж позвал.

Жрица икнула, просыпала кофе, смахнула его рукавом на пол и с недоумением уставилась на Веру.

— Тебя. Замуж. Маг?

— Да.

— Ты отказалась?

— Да.

— Совсем, что ли, рехнулась?

— Нет. Я не хочу быть придатком мужчины. Не хочу быть просто предметом его гардероба. Хочу быть самодостаточной.

— Не в этом мире, детка.

— Что нужно делать, чтобы быть жрицей Астильды?

— Интересный вопрос. Для начала — отречься от всего земного, пройти процедуру инициации и поменять имя.

— Что за процедура?

— Во-первых, жрицей Астильды может стать только девственница. А во-вторых… тебе не понравится. Вот правда.

— Ты девственница? — удивилась Вера.

— Нет, конечно! Но когда проходила инициацию — была. Только дева, чистая сердцем и телом может служить…

— Ну конечно! Как удобно, — Вера по-настоящему злилась. — Что у вас тут за культ невинности? Что, женщина становится хуже, если лишается глупой мембраны?

— Ты знаешь, Вер, не культ невинности, а культ целомудрия. Женщина — в первую очередь будущая мать. А когда женщина выходит замуж девственницей, у мужчины нет сомнений, чей ребёнок. А еще — чем меньше свободы у женщины, тем больше — у мужчины. Сама понимаешь, никто и никогда не позволит ни тебе, ни мне жить самостоятельно. Это я тебе как единственная почти свободная женщина в этом городе говорю.

Вера помолчала. Она прекрасно понимала, что ничего изменить не сможет. Время ещё не пришло. Но и сидеть на месте ровно — это не для нее. И если честно — ей на остальных плевать. А вот на себя — нет. И несмотря на то, что у нее было несколько вариантов устроится потеплее — Вальтер, например, Кайл, да даже — Луи (а почему бы и нет, брак, подобный браку Эдленбергов Вере ничуть не был бы противен), ей так не хотелось. Это слишком похоже на капитуляцию. Прогнуться под этот мир она всегда успеет. Ей слишком мало. Она жадная. Хочет все и сразу.

— Как тебе такой вариант, — подумав, предложила она. — Косметический кабинет при храме? Будем женщин делать красивыми, но не просто так — а для мужчин. Дескать, все для любимых. Брови, пилинг, шугаринг, мехенди. Масочки всякие, обертывания… антицеллюлитные.

— Что? — придушенно переспросила Шиганна. — Это колдовские обряды такие?

— Это ловкость рук и никакого мошенничества. Массаж бы неплохо еще, но я не училась, а вот так просто — не рискну. Тут лучше профессионал.

— А… только для женщин?

— Ну да. Если хоть одного мужчину запустить в такой кабинет — потом поди докажи, что это не бордель. Строго для женщин, строго конфиденциально. Разумеется, с уплатой налогов и всё такое. А оформить как услуги храма Астильды, а?

— Служители Шхера не допустят.

— Почему?

— Украшать себя — разврат и блуд.

— Дак для мужа. Пусть докажут иное. Разве у них там нет заповедей типа «возлюби своего мужа всем сердцем»?

— Есть.

— Ну и?

— Придется получать разрешение у мэра… и в храме Шхера тоже.

— Это сложно?

— Я никогда так не делала.

— Тридцать процентов твои, — Вера похлопала ресницами. — С тебя помещение и доброе имя Астильды.

— Я попробую. Это, пожалуй, очень неплохо для поднятия авторитета храма.

— Я знала, что ты умная женщина. И еще… можно мне тут пожить?

— Долго?

— Пока не решу, что делать дальше.

— Не положено, — вздохнула Шиганна. — Здесь место только девственницам.

— Зашибись. И куда мне, в бордель опять? К Сандре? К Вальтеру?

— К мужчине — только по контракту или замуж. Иначе и ему проблемы, и тебе.

Вера постучала пальцами по столу. Что ж, за Кайла она не пойдет, за Вальтера тоже — ибо брак с ними предполагает определенные обязательства. Остается Луи. Уж с ним всегда можно договориться. Но чтобы выйти замуж за Луи, нужно вытащить его из тюрьмы, чем она, собственно, и займется прямо сейчас. Надо только переговорить с Вальтером.

Время уже не такое уж и раннее, не сходить ли ей до полицейского участка?

Еще раз обсудив некоторые моменты с Шиганной, Вера надела черный плащ Сандры, так ей полюбившийся, и отправилась на прогулку по городу. Красиво тут все же. И очень чисто — во всяком случае на центральных улицах. Свалки скрывались на задних дворах и в глухих переулках, а на площади даже извозчики не оставляли