Мое непослушное сердце - Сьюзен Филлипс

Ей ничуть не польстила похвала, и она едва не выпалила, что ему стоило бы увидеть ее в расцвете лет.

— И все же, — усмехнулась она, чтобы позлить его, — я не собираюсь долго стоять на солнце.

Карандаш продолжал летать над этюдником.

— Не люблю, когда модели болтают во время работы.

— Я не ваша модель.

Когда она собиралась отвернуться и уйти, он сунул карандаш в карман.

— Разве я могу сосредоточиться, если вы не в состоянии и секунды постоять спокойно?

— Прошу зарубить на носу: мне все равно, сосредоточенны вы или нет.

Мужчина грозно нахмурился, и у Лили появилось отчетливое ощущение, что он пытается решить, стоит ли заставить ее остаться. Наконец он кивнул:

— В таком случае встретимся здесь завтра утром. Скажем, часиков в семь. Солнце не успеет подняться высоко, и вы не загорите.

Ей вдруг стало смешно.

— Почему не в половине седьмого?

— Вы надо мной издеваетесь, — догадался он.

— Вижу, вы не просто грубиян, а грубиян проницательный. Потрясающее сочетание. Просто невозможно устоять.

— Я заплачу вам.

— Вряд ли я вам по карману.

— А вот в этом позвольте усомниться.

Лили усмехнулась и ступила на дорожку.

— Вы знаете, кто я? — окликнул он.

Лили оглянулась:

— А я должна это знать?

— Я Лайам Дженнер, черт возьми!

Лили едва не ахнула, Лайам Джепнер! Сэлинджер американских художников. Иисусе, что он здесь делает?

Дженнер, очевидно, понял, что ей известно его имя, и самодовольно ухмыльнулся.

— В таком случае договорились на семь?

— Я… — «Лайам Дженнер!» — Я подумаю.

— Вот именно, подумайте.

Что за несносный тип! Да он оказал миру величайшее одолжение, став отшельником, — перестал давить на нервы ни в чем не повинным людям! Но все же…

Лайам Дженнер, один из самых известных американских художников, просил ее позировать ему. Ах, если бы сбросить тридцать лет! Снова быть двадцатилетней и красивой!

Глава 13

Дафна отложила молоток и отскочила, чтобы полюбоваться табличкой, прибитой к входной двери. На табличке большими красными буквами было выведено:

БАРСУКАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН

Она сама написала ее этим утром.

Одинокий день Дафны

— Встань на табурет и посмотри, что там на верхней полке! — крикнул Кевин из кладовой. — Я хочу убрать с дороги эти коробки.

Как только они вернулись из города, Кевин с помощью Эми начал составлять список продуктовых запасов. Последние десять минут девушка переводила любопытный взгляд с кладовой, где работал хозяин, на кухонный стол, где трудилась Молли, и наконец, не выдержав, выпалила:

— Правда интересно, что вы с Молли поженились почти одновременно с нами?

Молли выложила первый кусочек лимонного кекса на старинное викторианское блюдо и уловила ответ Кевина:

— Молли сказала, что ей понадобится коричневый сахар, а здесь его совсем мало. Что там на полке?

— Еще два пакета. Кстати, я читала книгу о браке…

— Что еще?

— Мешочки с изюмом и немного порошка для выпечки. Так вот, в этой книге говорится, что иногда пары, ну те, что недавно поженились, вроде как с трудом привыкают друг к другу и все такое. Потому что это такая огромная перемена…

— А овсяная мука? Она сказала, ей нужна и овсяная мука.

— Есть коробка, но не очень большая. А вот Трои уверен, что быть женатым — это классно.

— Что там еще?

— Сковородки и всякая посуда. Продуктов нет. Но если у вас проблемы с привыканием или что-то в этом роде, я могла бы потолковать с Троем.

Последовало такое долгое молчание, что Молли улыбнулась. Наконец Кевин посоветовал:

— Может, тебе лучше заглянуть в морозилку?

Из кладовой возникла Эми, одарившая Молли взглядом, исполненным сострадания. Молли опять отметила, что сочувствие девчонки вкупе с лиловыми засосами на шее действуют ей на нервы.

Чаепитие без Кевина потеряло всякую привлекательность.

Миссис Чет — иначе говоря, Гвен — даже не пыталась скрыть досады, когда Молли сообщила, что у него другие дела. Вероятно, гостья могла бы воспрянуть духом при известии о приезде Лили Шерман, но актриса не появилась, и Молли промолчала.

Она готовила миски к завтрашнему утру, когда в дверях появился Кевин с пакетами из бакалеи. Ловко увернувшись от Ру, собиравшегося куснуть его за щиколотку, он поставил пакеты на стол-тумбу.

— Почему ты этим занимаешься? Где Эми?

— Фу! Назад! Я только что отпустила ее. Она все время ныла, что умирает без Троя.

Не успела Молли договорить, как во дворе показалась Эми, бежавшая навстречу мужу, который, должно быть, нюхом уловил ее присутствие, поскольку появился буквально из пустоты.

— Опять они за свое! — вздохнул Кевин.

Воссоединение после разлуки оказалось более пылким, чем можно было предположить. Молли, открыв рот, наблюдала, как Трои впился губами в полуобнаженную грудь жены.

Та откинула голову и выгнула шею.

Очередной засос.

Молли раздраженно прихлопнула крышку пластикового контейнера для продуктов.

— Если он и дальше будет продолжать в том же духе, кончится тем, что ей потребуется переливание крови.

— Похоже, она не слишком возражает. Некоторые женщины обожают, когда мужчина ставит на них свое клеймо, — возразил Кевин, и что-то в его взгляде заставило Молли покраснеть. Соски знакомо покалывало, а такая реакция вовсе ей не понравилась.

— Зато другие женщины сразу понимают истинное значение подобных действий: жалкая попытка не уверенного в себе человека показать свою власть над женщиной.

— Ну да, разумеется, — усмехнулся Кевин и, одарив ее ленивой улыбкой, направился к двери за остальными продуктами. Выгрузив припасы, он спросил, не хочет ли Молли поужинать в городе. Она отказалась. Кевин искушал ее своим присутствием. На сегодня с нее хватит.

Она направилась к коттеджу, страшно довольная собой.

Солнце висело в небе огромным лимонным кексом, и Дафна вдруг захотела есть.

«Зеленые бобы! — подумала она. — Какой прекрасный гарнир к листьям одуванчика! И сладкая ватрушка с клубникой на десерт!»

Второй раз за сегодняшний день ей в голову лезут фразы из будущей книги. Может, она все-таки сумеет вернуться к работе? Начнет если не писать, то хотя бы исправлять рисунки, как требовала Хелен? Тогда можно будет получить остаток денег.

Молли вошла в коттедж и увидела, что буфет забит продуктами, а холодильник полон. Нужно отдать Кевину должное — он заботится о ней. Сознавая, что снова думает о нем, она попыталась пробудить в себе неприязнь к нему, твердя, что он был и остается пустым эгоистом, помешанным на футболе и спортивных машинах бабником, которому нипочем умыкнуть из дома больную женщину и бессовестно терроризировать се пуделя. Может, все это и правда, но вот доказательств его склонности бегать за юбками она так и не получила. Ни единого.