Неповторимое. Том 1 - Валентин Иванович Варенников

в августе и капитально закрепились. Ниже по реке, то есть южнее, находились тракторный завод, поселок и завод «Баррикады», поселок и завод «Красный октябрь» – это северная часть города. Затем – от Мамаева кургана, дома Павлова и мельницы – на юг шла центральная часть города. Здесь оборонялись главные силы 62-й. Хотя 14 октября Гитлер приказал на всех фронтах перейти к обороне, но Сталинградского направления это не касалось. Это направление, наоборот, постоянно усиливали. 14 октября был один из тяжелейших дней. За сутки враг совершил более трех тысяч самолето-вылетов. Зарево пожарищ, обрамлявшее город, было видно за десятки километров.

На рассвете 15-го мы прибыли в пункт назначения – чуть севернее поселка Бурковский. Прибывших разводили группами. Нас с Борисом Щитовым направили в разные полки 138-й стрелковой дивизии, расположенные по существу рядом, но все же нам пришлось расстаться. Тут мы распрощались, надеясь на скорую встречу, но свидеться нам так и не пришлось. Мой друг и сокурсник Боря Щитов погиб еще на переправе. Об этом я узнал значительно позже, уже после Сталинграда. А тогда я все время думал о встрече, и Борис долго еще оставался для меня живым…

По прибытии в полк со мной на ходу поговорил начальник артиллерии, привел в батарею 120-миллиметровых минометов, представил командиру батареи и ушел. Тот долго меня рассматривал, потом спросил:

– Воевал?

– Нет.

– Я тоже – нет.

Вид у него был болезненный, бросалась в глаза желтизна на щеках. Командир приказал ординарцу вызвать сержанта Агапова. Тот оказался полной противоположностью комбату – плотный, краснощекий, лет сорока – сорока пяти сибиряк. Говорил Филимон Агапов медленно, весомо, ходил – не торопясь. Комбат сказал: «Это твой командир взвода… Сейчас он познакомится с личным составом, материальной частью, посмотрит коней, запасы, особенно мины. Нас предупредили – получен боевой приказ». Потом, обращаясь уже ко мне, добавил: «Ты, это самое (у него „это самое“ повторялось почти в каждой фразе), приведи себя в полевой вид, а то как на параде».

Мы с Агаповым пришли во взвод, познакомились с бойцами. Был там еще один сержант – Серов Сергей, парень лет двадцати пяти из Арзамаса. Отслужив три года, уволился в запас, а потом был снова призван. Полтора года служил в запасной бригаде, в школе по подготовке сержантов. Сказал, что помнит меня. Он был здесь всего несколько дней, но уже обосновался и чувствовал себя старожилом. Да! Оказалось, на батарее из комсостава всего двое – комбат и я. Правда, сержанты – сильные, самостоятельные. Старшина батареи – тоже. Все прошли кадровую службу. Это радовало: нормальный психологический климат!

Осмотрев позиции, я увидел добротные блиндажи, аккуратные ходы сообщения. Неподалеку, в овраге – ниши для лошадей, минометов, там же сложены боеприпасы. И везде следы бомбежек.

Поинтересовался, не было ли жертв. Сказали, что пока обошлось, но в полку погибшие есть. Светало, когда мы со старшиной и Агаповым пришли на вещевой склад полка. К тому времени там уже был список пополнения: мне без разговоров выдали все полевое – с головы до ног. И тут начался массированный налет на город…

Казалось, немецким налетам не будет конца. Зенитки захлебывались, обстреливая их. С полевых аэродромов – на малых высотах – врывались в воздушную схватку наши истребители. Кто-то кого-то сбивал. Мы видели горящие самолеты, но нельзя было понять, чьи они. Услышал голос: «Вот как все обернулось… Разве думали, что дойдут до Волги?» Я обернулся – Агапов. Оставалось лишь успокоить подчиненного: «Это временно. Мы их непременно разобьем». Больше не знал, что говорить. А он мне снисходительно:

«Ясно, разобьем, сомнений нет. Но зачем же пускать так далеко?

Ведь, гад, до Волги дошел!» Я молчал, потому как был с ним согласен, но требовалось что-то сказать. Тогда Агапов сам пришел мне на помощь: «Сталин издал приказ „Ни шагу назад!“, нам его читали несколько раз. И каждый раз я думал: этот приказ был нужен еще в прошлом году. Тогда бы не боролись с ними на Волге, а выясняли отношения на Эльбе…» Я согласился, спросив, кто он по специальности. «Учитель я, учитель. Педтехникум окончил, учил детей. Жизнь заставила – стал агрономом, затем – сел за трактор. А по натуре я учитель. Так и звали в деревне – „учитель“.

Мы все родом из Сибири, наши корни вокруг Абакана. Красивые места, сколько зверя, рыбы! Детишек у всех – пруд пруди. У меня четверо, у двух братьев по пять. У меня, правда, три девки и один Василек… Такой же, как и ты. Тебе сколько?» Кажется, я покраснел: «Скоро девятнадцать». – «Ну вот, считай, тебе отец. Не обижаешься? Ведь я по-доброму». – «А я и не обижаюсь».

Со временем у нас с Агаповым все образовалось: в присутствии других он обращался ко мне по уставу – «товарищ лейтенант» и на «вы», а когда оставались вдвоем, говорил: «Сынок, как ты себя чувствуешь? Есть хочешь?» Я был благодарен ему за благородство и внимание.

Над Сталинградом постоянно стояло, упираясь в небо, громадное черное облако. А с людьми, кажется, ничего особенного не происходило. Все получили личное оружие, а комсостав, кроме нагана, еще и ППШ (пистолет-пулемет Шпагина) с двумя дисками. Поэтому все были заняты прежде всего оружием. Агапов показал мне набитый до отказа вещевой мешок. – Что это? Шинель и обмундирование комсостава, в котором вы прибыли. Жалко ведь бросать…

– Но как втиснули в один мешок все это?

– Дело мастера боится… Пусть в обозе лежит на всякий случай.

Что мне оставалось? Я поблагодарил заботливого сержанта.

Утром 16-го стало известно: дивизию передали из 64-й в 62-ю армию, и ночью мы должны переправиться на правый берег. Вскоре командиры – до ротного и батарейного включительно – отправились мелкими группами на рекогносцировку. Наш командир вернулся только к вечеру. Объявил: первым к переправе будет двигаться соседний полк, он уже ночью вступит в бой на той стороне; два других полка, в том числе и наш, к рассвету должны быть неподалеку от переправы и окопаться – в полный профиль.

С наступлением темноты двинулись в путь. Что в походе делает солдат? Или думу думает, или спит. Да, спит. Если, заснув, вышел из строя или свалился, ребята тебя сразу «поправят», подхватят. Возможно, кто-то решит, что автор здесь изрядно нафантазировал. Нет, это сущая правда. Другое дело, что прибегают ко сну на марше не всегда и не везде; к тому же не все одновременно спят. Ну а в непосредственной близости от противника такое невозможно, исключено. К тому же наблюдателей за воздушным противником