Билет в ад - Лоран Ботти

— Я просто хотел… потренироваться. После того случая с револьвером… мне захотелось узнать, что еще я могу…

До Шарли не сразу дошел смысл этих слов, но, осознав его, она вздрогнула: Давиду это нравилось, возможно даже, это его… забавляло. Она поняла, что ошибалась, считая его взрослым: несмотря на свои сверхспособности, Давид по-прежнему оставался ребенком. Может быть, даже в большей степени, чем его сверстники… Просто если они экспериментировали, зажигая спички или отрывая хвосты ящерицам, то он… поднимал в воздух мебель. И один Бог знает, на что еще он был способен!

«Еще один такой эксперимент — и ты потеряешь его навсегда! Но как ему это объяснить?»

Как всякий ребенок, Давид, обнаружив у себя новую способность, стремился ее самостоятельно развить, даже если это было рискованно. Небольшие ежедневные успехи, очевидно, лишь укрепляли его в этом намерении. Но теперь пора было расставить все по местам. И прежде всего она сама должна была занять свое — место матери.

— Давид… ты можешь погубить свой мозг. Ты и так уже нанес ему большой вред. Ты пытаешься делать какие-то вещи, потому что думаешь, что тебе это по силам. Да, в каком-то смысле это так. Но не вполне. Ты понимаешь? Вот, например, ты можешь думать, что у тебя получится пройти по канату над пропастью. И теоретически ты можешь это сделать. Почти любой человек в принципе на это способен. В том числе и ты, и я. Только вот… если ты попытаешься это сделать, ты, скорее всего, сорвешься в пропасть после первых нескольких шагов.

Он слабо кивнул.

— Даже если твой мозг… отличается от других, все равно это пока еще мозг ребенка. Мальчика девяти лет. А не фантастического героя вроде Супермена. Ты ведь не можешь поднять комод в воздух руками. Точно так же ты этого не можешь сделать и мысленным усилием… а если все-таки попробуешь, это может плохо кончиться… очень, очень плохо!

— Теперь я умру, да?

Сердце Шарли мучительно сжалось — на этот вопрос она могла дать только один ответ: «Я не знаю». Сейчас Давид находился под воздействием седативных препаратов — врач объяснил ей, что это необходимо для снятия того внезапного резкого напряжения, которое вызвало разрывы сосудов мозга.

Но что произойдет, когда действие лекарств закончится? Сколько шансов на то, что Давид останется живым и здоровым, с невредимым рассудком, и навсегда откажется продолжать эксперименты над собой?..

— Ну что ты, радость моя, конечно, ты не умрешь, — ответила она, еще ниже склоняясь к Давиду и обнимая его. — Ты не умрешь, и все будет хорошо… Но ты сам должен принять решение. Ты единственный человек, который может… контролировать эту силу. Ты понимаешь?

Раздалось легкое покашливание.

Впервые за долгое время Джорди, сидевший в самом углу комнаты в небольшом кресле, обтянутом искусственной кожей, обнаружил свое присутствие. Шарли почувствовала раздражение. Он явно хотел ей напомнить, что они слишком долго здесь находятся, и это рискованно. Но он был прав: уже и без того врач косился на них с подозрением с тех пор, как увидел, что фамилия Давида в отчете о результатах энцефалограммы не совпадает с той, которой назвались его родители. И привлекать к себе еще больше внимания им явно не стоило.

Шарли слегка сжала руку сына. Разве можно оставить его здесь одного на ночь?.. Зная о том, какая опасность грозит им обоим?..

Снова выбор, и снова мучительный…

Даже не оборачиваясь, она расслышала шаги Джорди, приближающегося к ней. Потом ощутила, как его рука мягко легла ей на плечо.

— Я знаю, что это тяжело… Но у нас нет выбора. Надо уходить.

— А если с ним что-то случится?

— Мы не знаем, насколько полицейские продвинулись в расследовании. Ничего не может быть хуже для тебя… для вас обоих, если тебя узнает кто-то из местного персонала.

Что ж, это был голос разума. И этот голос напоминал ей: «Ты по уши в дерьме!»

Она взглянула на Давида. Его глаза были полузакрыты. Шарли снова нежно погладила его по щеке. Та была прохладнее, чем полчаса назад.

Шарли поцеловала сына в лоб, с трудом сдерживая рыдания:

— Я тебя люблю, Давид… Я вернусь завтра, рано утром. Хорошо?

Он ответил слабой печальной улыбкой:

— Я больше никогда не буду так делать, мам, честное слово… Все будет хорошо, не волнуйся…

Его голос звучал вяло и замедленно — таблетки понемногу начинали действовать.

Шарли кивнула и, собрав последние остатки мужества, поднялась.

— Вы ведь позаботитесь о ней, да?.. — прошептал Давид.

Эта фраза была адресована Джорди. Шарли подумала, что седативные средства ослабили, помимо напряжения, застенчивость и осторожность, которые обычно проявлялись у Давида в присутствии посторонних.

Джорди сделал успокаивающий жест и серьезным тоном ответил:

— Не волнуйся, парень. Я буду ее беречь как самое ценное сокровище на свете.

— Вот и хорошо… — прошептал Давид, закрывая глаза. — Потому что она и есть…

51

Время от времени жандарм искоса поглядывал на него, и Тома понимал почему: в этих краях не часто встретишь человека с североафриканскими корнями, вдобавок сотрудника ГИС, да еще и одетого в бесформенную рэперскую куртку с капюшоном и «лунные» ботинки.

В конце концов он мысленно пожал плечами, слегка развернулся на своем пассажирском сиденье и стал смотреть на заснеженный равнинный пейзаж, простиравшийся за стеклом.

Он не любил сельскую местность. Не любил провинцию. Не любил снег.

К тому же ему все меньше нравилось это расследование.

— Вам совсем ничего не известно о том, что случилось? — наконец спросил он.

— Мы уже почти приехали, — вместо ответа пробурчал жандарм, рыжеволосый тип с бледным лицом в красных прожилках. — Это вон там.

Тома недоверчиво взглянул в указанном направлении, куда водитель в следующий миг без всяких колебаний повернул. Дом показался минут через пять езды по ухабистому туннелю, образованному заснеженными кронами деревьев, ветки которых напоминали сталактиты.

Тома вышел из машины и начал разглядывать крепкое приземистое сооружение. Он неожиданно оказался в совершенно чуждом ему мире: буржуазно-провинциальном.

Дверь дома распахнулась, и навстречу им вышел здоровенный тип в униформе. Они с Тома обменялись рукопожатиями и представились друг другу. Тип оказался капитаном Дусе. На вид ему было лет сорок, выглядел он энергичным и держался вполне дружелюбно.

— Тот человек внутри, — сообщил он. — Сначала нам как-то не очень верилось в его историю… то есть не то чтобы мы его подозревали во лжи, просто все это казалось странным… Но позже выяснилось, что все сходится.

Войдя в дом, Тома не стал тратить время на изучение обстановки — всех этих диванов с расшитыми подушечками, дубовых панелей и сложенного из тесаных камней камина, — а сразу сосредоточился на царившем здесь беспорядке: опрокинутый сломанный стул, веревки, разбитые безделушки… и капли крови на полу. Приблизившись, чтобы их разглядеть, он заметил кочергу, валявшуюся в нескольких метрах от камина. На ее острие тоже были заметны следы крови.

Затем, повернувшись к двери столовой, Тома увидел еще двух человек, сидевших за столом: один из них был полицейский, другой — пожилой краснолицый человек, выглядевший усталым.

— У нас хорошая новость для вас, — сообщил капитан. — Ребята уже собирались уезжать, как вдруг обнаружили ту самую «клио», по поводу которой вы присылали запрос.

— Я не собираюсь вмешиваться в ваше расследование, — заверил его Тома. — Но буду очень благодарен, если вы сообщите мне о результатах. Мы сейчас занимаемся делом об исчезновении одного нашего сотрудника, так что это очень серьезно.

Полицейский кивнул, затем, подойдя к столу, представил Тома месье Боннэ.

Тот еще раз повторил свою историю. Он присматривает за домом — иначе говоря, периодически проверяет, все ли в порядке, не забрались ли грабители, исправна ли сигнализация, а также иногда делает уборку и проветривает комнаты…

— Так вот, накануне мне позвонила мадам Жермон, хозяйка дома, и сказала, что вечером приедет Шарли — это ее дочь — и остановится здесь на несколько дней.

— Шарли? — переспросил Тома.

— Ее зовут Анн Шарль, но дома ее всегда называли Шарли… По правде говоря, я удивился: сюда никто не приезжал вот уже много лет, а сейчас явно не сезон отдыха…

Короче говоря, я все приготовил к ее приезду, и сегодня утром, около девяти, зашел ее проведать. Увидел недалеко от дома джип. Я подумал, что это вряд ли ее машина…

Тома вопросительно взглянул на капитана Дусе.

— Джип «чероки». На данный момент мы его не нашли, — пояснил тот.

Месье Боннэ продолжал рассказ. Тома внимательно слушал, пытаясь мысленно воспроизвести ключевую сцену во всех подробностях, восстановить недостающие элементы. Значит, сюда приезжала Шарли… Зачем? Чтобы спрятаться? Надеялась, что здесь ее никто не найдет?