Защитник монстров - Григорий Шаргородский

Как ни странно, на ощупь сагарчик был мягким. У него будущие шипы, как иголки у новорожденных ежиков, еще не обрели прочность. Так же как и пока не отвердевшая броня.

От малыша тут же пришел голодный посыл.

Ну конечно, кто бы сомневался.

В металлическую дверь громко постучали. Похоже, пополнение в стае заметил не я один. Пришлось в одних подштанниках идти открывать.

Мои предположения оказались верными — всех всполошил верховный хорох, который в последний месяц являлся ко мне каждый день и вился вокруг яйца, словно наседка. И если бы я его не выгонял, то он спал бы в той же нише. Но я изначально решил, что сагар будет привязан только ко мне. Особенно это решение окрепло после раскрытия многих тайн — как корпуса, так и племени хорохов.

Вместе с птицелюдом явились сонный Возгарь и до противного бодрый Драган. За ними маячили еще несколько персонажей, но тут же были посланы «в даль», и в комнате остались только хорох и командиры юридически уже не существующего корпуса.

— Какой он рудый, — с ударением на первый слог сказал Возгарь и потянулся пальцами к сагару. Как и следовало ожидать, от ампутации пальца его спасла только отличная реакция. Малыш был с характером.

Произнесенное Втораком слово я уже слышал, и произошло это в деревне под Тулой. У нас там поломался тягач с клетками, и пришлось задержаться почти на сутки. Нас с отцом приютил старый дед, который, похоже, даже не знал, что живет не в девятнадцатом веке. Рудым звали его пса, и старик произносил его кличку так же с ударением на первый слог. Именно так в этой местности называли кроваво-красный цвет. Серый волкодав как настоящий индеец сменил детскую кличку Пушок на новую, когда приполз из леса весь в своей и волчьей крови.

Рудый? Что ж, звучит красиво. Пусть так и будет.

— Ну и чего смотрим, — обратился я по большому счету к одному лишь хороху, — чем будем кормить зверушку?

Пока хорох подготавливал поросенка для первого кормления Рудого, я привычным усилием усыпил малыша и начал одеваться. Мне до сих пор было непривычно шлепать босыми ногами по каменному полу, совершенно не страдая от холода. И это в середине-то зимы…

Я несколько месяцев прожил в поселке гномов, но не переставал удивляться знаниям этого народа. Для них не существовало мелочей, и быт был точно так же продуман, как и кузнечное дело или строительство подземных жилищ. Возможно, это потому, что при такой жизни даже мелкая ошибка приводит к катастрофе. Гурдаг конечно же ответил на мои вопросы о материалах, из которых пошита одежда гномов, по ошибке опознанных мною как шерсть и кожа. Все это был мох, который выращивали на стенах пещер рядом с грибницами. В необработанном виде он выглядел как обыкновенный мох, но после вымачивания и обработки различными реагентами из него получалось волокно для вязания и спрессованный материал, по плотности не уступающий дубленой коже. Мало того — эту псевдокожу с трудом прожигали даже капли расплавленного металла.

На вопрос о том, откуда в поселении появились эти материалы, Гурдаг с легкой улыбкой еще раз шокировал меня. Оказывается, в обществе гномов существуют лишь три главных специализации: кузнецы, рудокопы и рунные мастера. Причем эта градация распространялась и на женщин. А вот обработка мха, вплоть до вязания, выращивание грибов и резьба по камню являлись побочными профессиями. Ими владели абсолютно все и делали это, так сказать, в качестве общественной нагрузки.

В нишах для вещей меня дожидалась одежда, причем полностью из гномьего мха. Зимние брюки из двойного вязано-прессованного материала дополнила тонкая рубаха из спрессованного полотна. Наряд довершили толстый вязаный свитер и прессованная ветровка.

Неожиданная мысль вызвала у меня улыбку — я представил, как Гурдаг сосредоточенно работает спицами, чтобы связать для меня свитер.

Из всей моей одежды только прессованные сапожки были обшиты кожей — мох не очень любил долгое воздействие водой. Мне, в отличие от гномов, приходилось часто выходить на снег. И куртка и брюки имели впрессованные в материал серебряные и золотые нити, образующие узоры на растительные мотивы, — хоть в этом гномы отступили от своего кубизма. На груди поблескивала ажурная бляха с моим гербом — профилем черной оскалившейся морды сагара на алом фоне.

Я перевел взгляд со знака на свернувшегося клубком малыша и улыбнулся — легенда оживает, и это хорошо.

Рудый так и не проснулся, даже когда я вновь взял его на руки.

Воздух в небольшом тамбуре, куда выходили все три комнаты моих покоев, был прохладнее, чем в спальне. Дальше будет еще прохладнее, но до самого выхода из скального комплекса мороза я так и не почувствую. Это были блага, дарованные еще одним изобретением гномов. Магия подгорного народа, как и их жизнь, была неторопливой и основательной. Они не любили крайностей и не обладали мощью, но отсутствие мощи компенсировалось солидным размахом. Так и с отоплением. По большому счету слишком тепло в помещениях не было, зато отапливался весь комплекс. Тепло отводилось от кузен и плавилен, и делалось это по энергетической системе рун, которыми были густо покрыты стены моих комнат.

Элбан и большая часть людей за стенами скального поселения не очень одобрительно относились к моей тяге ко всему гномьему, но как бы мне ни хотелось соблюсти баланс в отношении к подданным, отказать себе в маленьких радостях основательного уюта было выше моих сил.

Единственное, чего не хватало в гномьем быте, так это по-настоящему горячей воды. Распылителем в душевой стенной нише служил весь потолок, что давало очень приятное ощущение нахождения под дождем. Не нравилось только одно — вода там была всегда чуть теплой, так что время от времени я парился в бане возле дома Элбана. Во время таких посещений мой управляющий ревниво забрасывал меня примерами достоинства человеческой культуры, словно я в первый раз за всю жизнь вылез из-под земли.

Комнаты за главным залом по-прежнему пустовали. Как я и предполагал, командиры корпуса вместе с рядовыми поводырями предпочли жить в поселке снаружи, который постепенно превращался в небольшой городок и грозил скоро заполнить половину долины. Там уже появились кабаки и даже небольшой бордель. Маман Эльза, которая привезла из столицы провинции стайку разбитных девочек, вечно старалась поймать меня на улице и затащить в свое заведение. Мне же, дабы соблюсти субординацию, приходилось постоянно отбиваться. Хватало коротких интрижек с одинокими поселянками и служанками.

Если честно, в скальном поселении было немного пустовато: люди находились снаружи, гномы — на пару уровней ниже, а посредине — только я да вот теперь Рудый. Еще в этом пространстве обитали хорохи, причем немалой толпой в полсотни мужских и женских особей, но они не отходили далеко от логовища и мне на глаза попадались очень редко.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});