Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди

Впрочем, в тот день Рыжову было не до ставших привычными воспоминаний.

В отличие от Малькольма, Рыжов отчетливо понимал, что ему хочется. Он хотел знать, что его проект развивается по плану; хотел, чтобы в этом не возникало ни тени «сомнительности», как советские бюрократы предпочитали называть то, что находится почти за гранью возможного. Однако Рыжов знал, что все развивается не совсем по плану и что именно ему придется сделать так, чтобы все продолжалось как надо.

Черный автомобиль плавно остановился у расположенного напротив дома на Лубянке универмага, где продавались игрушки, в шести метрах от Рыжова. Водитель выскочил и распахнул дверь, приглашая Рыжова садиться, но тот отрицательно мотнул головой и сделал сидевшему в салоне человеку знак, чтобы тот вышел на тротуар.

Невысокий, начинавший полнеть мужчина средних лет по фамилии Серов, который, поеживаясь, выбрался из машины, имел – как и сам Рыжов – звание полковника, однако в действительности значительно уступал ему по статусу. Рыжов руководил отделом, Серов – подразделением этого отдела. Бесспорно, важным подразделением, формально ответственным за любимый проект Рыжова, и все же только подразделением. В обычных для КГБ операциях подразделение Серова обладало некоторой степенью независимости, но только не в случае этой операции под кодовым названием «Гамаюн». Серов руководил ею лишь на бумаге, подчиняясь приказам либо агента по фамилии Крумин, формально находившегося у него в подчинении, либо самого Рыжова, который обыкновенно не снисходил до личного руководства полевыми операциями. Серов терпеть не мог работать между Круминым и Рыжовым. Он знал, что те связаны довольно сложными отношениями и оба отводят ему в операции роль простого инструмента. Случись что, обвинят в этом и накажут не агента Крумина и не руководителя отдела Рыжова. Накажут полковника Владимира Серова.

«Я словно между молотом и наковальней, – хотелось бы ему пожаловаться жене. – Нет, правда, между молотом и наковальней. Они заставляют меня делать все, что им пожелается, а если этого не получат, если что-то пойдет не так, меня скомкают и выбросят на помойку, как… как… как ржавый металлолом, вот».

Однако Серов не разговаривал с женой о работе. О своих тревогах он не рассказывал вообще никому. Мало ли кто услышит.

– Доброе утро, товарищ полковник, – пробормотал Серов. – Как дела сегодня?

Серов старался не отставать от своего рослого спутника. Впрочем, тот шагал не слишком быстро; окружавшие их на некотором отдалении телохранители и медленно следовавший сзади автомобиль превращали их продвижение в подобие небольшой траурной процессии. Те редкие прохожие, что встречались на пути, старательно отводили глаза в сторону.

– Дела неважно, – холодно произнес Рыжов, даже не ответив на приветствие. – Совсем неважно.

Значит, новости плохие, подумал Серов со странным чувством облегчения. Тревога, охватившая его с момента телефонного звонка, который поднял его с постели, улеглась. Случись катастрофа, Рыжов бы уже расстрелял его… ну или просто арестовал. В крайнем случае убаюкивал бы его обходительностью, чтобы потом застать врасплох.

– Что не так, товарищ полковник?

– Боюсь, операция «Гамаюн» под угрозой. – Голос Рыжова звучал спокойно, но казалось, что ему стоило большого труда сохранять это спокойствие. – Очень серьезной угрозой.

Как начальнику подразделения, Серову полагалось знать о неприятностях с операциями задолго до того, как о них станет известно начальству, но в данном случае вся информация шла напрямую Рыжову. По крайней мере, подумал Серов, в неведении моей вины нет, и это ему хорошо известно.

– Что случилось? Меня не информировали о каких-либо непосредственных угрозах.

Рыжов улыбнулся:

– Это потому, товарищ полковник, что доступ к информации у вас ограничен. Как начальник отдела, я владею значительно более полными знаниями.

Серов кивнул. Рыжов начал бахвалиться – это добрый признак.

– Десять дней назад связной Пятого отдела допустил непростительную ошибку. Напился как свинья в лондонском баре и принялся спорить во все горло с каким-то англичанином насчет политики ядерного сдерживания. При этом он ухитрился вскользь упомянуть «Гамаюн». И, как назло, там присутствовал агент американской разведки, который подслушал разговор и – на случай, если нашему пьянчуге действительно известно что-то ценное, – проследил его до дома. Несколько часов назад мне сообщили, что этот американец работал в разведке Военно-воздушных сил. Американец, должно быть, обладал неплохим чутьем, а еще отменным везением. Он прошел за нашим связным до самого его дома, вломился внутрь и как следует над ним поработал. Связной так и не протрезвел. Он попытался отбрехаться, но американец на это не повелся. Американец блефовал… хотя, как знать, может и не совсем блефовал… в общем, запугал связного тем, что, если тот не расколется, он сдаст его британским властям. Связной раскололся. Американец допрашивал его несколько часов. Помимо всего прочего американец узнал от него имя Крумина, примерный план его следующей поездки в Америку, а еще то немногое, что связной знал о Крумине и…

– Боже праведный! – простонал Серов, разом забыв свой официальный атеизм. – Господи, спаси и сохрани!

– Слава богу, связной знал не слишком много, однако и тех крох, которые удалось из него выдоить, хватило, чтобы американец сумел вычислить, когда Крумин сделает пересадку в Лондоне на пути к «Гамаюну». Согласно моим источникам в разведке США, американский агент был из тех, кого называют «горячими головами», поэтому он, похоже, решил сорвать куш в одиночку. Он нашел Крумина в Хитроу и проследил его аж до Торонто. Крумин почувствовал, что засветился, и стряхнул американца с хвоста. Однако тому как-то удалось снова найти Крумина. Возможно, связной выложил ему больше, чем сказал нам, хотя лично я думаю, у американца просто неплохо варил котелок. В общем, ему удалось проследовать за Круминым до самого «Гамаюна». Там его, конечно, обнаружили и поймали, но очень скоро он сумел бежать. Крумин и ребята с «Гамаюна» выследили его. Им пришлось его застрелить, лишившись тем самым прикрытия. Теперь американцам известно, что что-то происходит, а еще у них на руках агент, смерть которого они не могут объяснить.

– А связной? – поинтересовался Серов. – Что со связным?

– Связной наворотил и других ошибок. Его начальство заподозрило неладное и допросило его. Тот не нашел ничего умнее, как сообщить, что он водил американца за нос. В общем, пришлось замочить идиота.

– А, – бесстрастно кивнул Серов. Рыжов питал склонность к старым чекистским синонимам слова «расстрела». – Ну, по крайней мере, на этот счет больше не надо беспокоиться.

– Да, – согласился Рыжов. – Информация, которую я вам сообщил, сложена из того, что мы узнали от связного, от наших источников в Америке и от Крумина.

– Как будем действовать? – Тон Серова не оставлял ни малейших сомнений в том, что руководство целиком принадлежит Рыжову.

– По крайней мере, в ближайшее время непосредственная опасность «Гамаюну» не угрожает. Связной не знал почти ничего, кроме имени Крумина. Зачем финансовый отдел снабдил его этой информацией, если в его обязанности входило только переводить средства на счет в нью-йоркском банке, мне неизвестно. Ну, хотя бы второй раз они такой ошибки уже не совершат. Тем не менее в первую очередь нам надо защитить «Гамаюн». Это тем важнее, что в ближайшее время Крумину необходимо совершить еще одну поездку. Нам нужно ублажить американцев. У них на руках загадка и мертвый агент. Вне всякого сомнения, они не пожалеют времени и сил на то, чтобы разгадать это. Если бы мы имели дело с ЦРУ, нам, по крайней мере, не пришлось бы опасаться опереточной мести. Но, к несчастью, американский агент был одним из людей этого кретина, генерала Рота. А с дилетантами вечно возникают проблемы. Мы можем надеяться лишь на то, что за делом будет следить начальство Рота. Действия профессионалов предугадать проще. Так вот, нам надо помочь американцам – так, чтобы отгадку этой тайны они нашли, но по нашему выбору. А для этого, – Рыжов остановился, повернулся и ткнул в Серова указательным пальцем, – нам с вами нужно найти для них то, что они называют «подставой».

Глава 3

Алисе вся эта церемония показалась очень смешной, но вид у всех был такой серьезный, что она не посмела засмеяться. Она хотела ответить на речь Додо, но не могла ничего придумать и только чинно поклонилась и взяла наперсток.

Ни о чем не думай, сказал себе Малькольм. Просто беги. Он посмотрел вперед и притормозил. Узкая тропинка спускалась в овраг. До финиша после оврага оставалось еще полмили. Малькольм уже успел возненавидеть этот чертов овраг. Он ненавидел его все сильнее с каждым разом, когда его пересекал. С сегодняшнего утра он делал это уже в пятый раз – спускался по одному его склону только для того, чтобы подняться на почти такой же противоположный.