Эдем - Станислав Лем

— Уже знаешь? — сказал он. — Уже знаешь, а?

Двутел кашлянул.

Остальные трое спали целый день. Когда они проснулись, смеркалось. Они пошли прямо в библиотеку. Она представляла собой кошмарное зрелище. Столы, пол, все свободные кресла были завалены грудами книг, атласов, открытых альбомов, сотни исчерченных листов валялись под ногами, вперемешку с книгами лежали части приборов, цветные гравюры, консервные банки, тарелки, оптические стекла, арифмометры, катушки, к стене была прислонена доска, с которой стекала вода, смешанная с меловой пылью, толстый слой засохшего известкового порошка покрывал пальцы, рукава, даже колени Физика, Кибернетика и Доктора. Они сидели напротив двутела, заросшие, с покрасневшими глазами, и пили кофе из больших кружек. Посреди библиотеки, там, где раньше стоял стол, возвышался ящик большого электронного калькулятора.

— Как дела? — спросил Координатор, остановившись на пороге.

— Великолепно. Мы согласовали уже тысячу шестьсот понятий, — ответил Кибернетик.

Доктор встал. На нем все еще был белый халат.

— Они вынудили меня к этому. — Доктор показал на двутела. — Он облучился.

— Облучился?! — Координатор шагнул внутрь. — Что это значит?

— Прошел через радиоактивное пятно в проломе, — объяснил Физик.

Он оставил недопитый кофе и опустился на колени у аппарата.

— У него уже на десять процентов меньше белых телец, чем семь часов назад, — сказал Доктор. — Гиалиновая дегенерация — совсем как у человека. Я хотел его изолировать, ему нужен покой, но он не хочет лежать, так как Физик сказал ему, что это все равно не поможет.

— Это правда? — повернулся Координатор к Физику.

Тот, не отрываясь от гудящего прибора, кивнул головой.

— И его нельзя спасти? — спросил Инженер.

Доктор пожал плечами.

— Не знаю! Если бы это был человек, я сказал бы, что у него тридцать шансов из ста. Но это не человек. Он становится немного апатичнее. Но, может быть, это от усталости и бессонницы. Если бы я мог его изолировать...

— Ну что тебе нужно? Ты ведь и так делаешь с ним все, что хочешь, — сказал Физик, не поворачивая головы.

Забинтованными руками он все еще копался в приборе.

— А с тобой что случилось? — спросил Координатор.

— Я объяснил ему, каким образом он подвергся лучевому поражению.

— Ты так подробно объяснял?! — крикнул Инженер.

— Пришлось.

— Случилось то, что случилось, — медленно сказал Координатор. — Хорошо ли, плохо ли, но это так. Что теперь? Что вы уже знаете?

— Многое.

Заговорил Кибернетик:

— Он уже усвоил массу наших символов — главным образом математических. С теорией информации, можно сказать, покончено. Хуже всего с его электрическим письмом: без специального аппарата мы не могли бы этому научиться, а у нас нет ни такого аппарата, ни времени, чтобы его сделать. Помните трубки в их телах? Это просто устройство для письма! Когда двутел появляется на свет, ему сразу же вставляют такую трубку — как у нас когда-то протыкали девочкам уши... По обеим сторонам большого тела у них есть электрические органы. Поэтому корпус такой большой. Это как бы мозг и одновременно плазменная батарея, которая передает заряды непосредственно «пишущему каналу». У него канал кончается проводками на воротнике, но это у всех по-разному. Писать они, конечно, должны учиться. Эта операция, практикующаяся уже тысячи лет, — только подготовительный шаг.

— Значит, он действительно не говорит? — спросил Химик.

— Говорит! Кашель, который вы слышали, и есть речь. Одно покашливание — это целое предложение, произнесенное с большой скоростью. Мы записали кашель на пленку — он раскладывается на спектр частот.

— А! Так это речь, основанная на принципе частотной модуляции звуковых колебаний!

— Скорее, шумов. Она беззвучна. Звуками выражаются исключительно чувства, эмоциональные состояния.

— А эти электрические органы — служат ли они им оружием?

— Не знаю. Но можно его спросить.

Кибернетик наклонился, вытащил большой чертеж, на котором был изображен схематичный вертикальный разрез двутела, указал на два удлиненных сегментных образования внутри него и, приблизив рот к микрофону, спросил:

— Оружие?

Репродуктор, установленный с другой стороны, напротив лежащего двутела, застрекотал. Двутел, который чуть приподнял малый торс, когда вошли новые люди, некоторое время оставался неподвижным, потом закашлял.

— Оружие — нет, — глухо заскрипел репродуктор. — Много оборотов планеты — когда-то — оружие.

Двутел кашлянул.

— Орган — рудимент — биологической — эволюции — вторичная — адаптация — цивилизация, — мертво, без всякой интонации проскрипел репродуктор.

— Ну-ну, — буркнул Инженер.

Химик слушал, зажмурив глаза.

— А, значит, действительно! — вырвалось у Координатора. Он сдержался и спросил: — Что представляет собой их наука?

— С нашей точки зрения она странная, — сказал Физик. Он поднялся с колен. — Никак не убрать этого проклятого скрипа, — бросил он Кибернетику. — Огромные знания в области классической физики. Оптика, электричество, механика в специфическом соединении с химией — что-то вроде механохимии. Там у них любопытные достижения.

— Ну?! — рванулся вперед Химик.

— Подробности потом. У нас все зафиксировано, не бойся. От этих исходных позиций мы перешли к теории информации. Но ее изучение у них вне специальных учреждений запрещено. Хуже всего выглядит их атомистика, особенно ядерная химия.

— Подожди, как это запрещено? — удивился Инженер.

— Очень просто, нельзя проводить такие исследования.

— Кто их запрещает?

— Это сложный вопрос, и мы еще мало что понимаем, — вмешался Доктор. — Хуже всего мы пока ориентируемся в их социальной динамике.

— Кажется, для ядерных исследований им не хватает стимулов, — сказал Физик. — Они не ощущают энергетического дефицита.

— Давайте кончим сначала с одним! Так как же с этими запрещенными исследованиями?

— Садитесь, будем спрашивать дальше, — сказал Кибернетик.

Координатор приблизил лицо к микрофону. Кибернетик остановил его:

— Подожди. Трудность заключается в том, что чем сложнее конструкция предложения, тем больше рассыпается у калькулятора грамматика. Кроме того, анализатор звука, кажется, недостаточно селективен. Часто мы получаем просто ребусы; впрочем, сами увидите.

— На планете вас... много? — медленно и отчетливо спросил Физик. — Какова динамическая структура? Вас много на планете?

Репродуктор щелкнул два раза и остановился. Двутел довольно долго не отвечал. Потом хрипло закашлял.

— Динамическая структура — двойная. Связь — двойная, — забормотал репродуктор. — Общество — управляется — централизованно — вся планета.

— Отлично! — воскликнул Инженер.

Как и остальные двое новых участников беседы, он был очень возбужден. Физик, Доктор и Кибернетик, может быть от усталости, сидели неподвижно, с безразличными лицами.

— Кто управляет обществом? Кто на вершине — один индивид или группа? — спросил Координатор, потянувшись к микрофону.

Репродуктор затрещал, послышалось протяжное гудение, на пульте прибора пару раз мигнул красный указатель.

— Так спрашивать нельзя, — поспешил объяснить Кибернетик. — «На вершине» в данном случае — переносное значение слова и не имеет эквивалента в словаре калькулятора. Подожди, я попробую.

Он наклонился вперед:

— Как много вас управляет обществом? Один? Несколько? Большое число?

Репродуктор быстро застрекотал.

Двутел покашлял, и репродуктор начал размеренно выбрасывать:

— Один — несколько — много — управление — неизвестно. Неизвестно, — повторил он.

— То есть как неизвестно? Что это значит? — спросил удивленный Координатор.

— Сейчас выясним. Не известно тебе или не известно никому на планете? — сказал Кибернетик в микрофон.

Двутел ответил, и калькулятор выбросил в репродуктор:

— Связь — динамичная — двойная. Известно — одно — есть. Известно — другое — нет.

— Ничего не понимаю! — Координатор смотрел на остальных. — А вы?

— Подожди, — сказал Кибернетик, всматриваясь в двутела, который еще раз медленно приблизил лицо к своему микрофону и кашлянул несколько раз.

Калькулятор заговорил:

— Много оборотов планеты — когда-то — управление централизованное — распределенное. Пауза. Сто тринадцать оборотов планеты так есть. Пауза. Сто двенадцатый оборот планеты — один двутел — управление — смерть. Сто одиннадцатый оборот планеты — один двутел — смерть. Пауза. Другой один — управление — смерть. Пауза. Один — один — смерть. Пауза. Потом — один двутел — управление — неизвестно — кто. Неизвестно — кто — управление. Пауза.

— Да, действительно ребус, — сказал Координатор. — И что вы с этим делаете?