Эра Дракулы - Ньюман Ким

— Прекрасно.

Борегар удивился. Насколько он видел, пока от него не было никакого толку. Потрошитель снова нанес удар. Безнаказанно убил двух женщин. Присутствие Чарльза не отпугнуло безумца ни на йоту, а действия, совершенные Борегаром в Уайтчепеле, едва ли повлияли на расследование.

— Вы должны поймать его. — Мессерви впервые заговорил с тех пор, как Чарльз вошел в Звездную палату.

— Мы всецело доверяем Борегару, — заверил Майкрофт адмирала.

Мандевиль проворчал что-то и сгорбился в кресле. Он вынул из кармана коробочку с пилюлями и закинул одну в рот. Борегар заподозрил, что бывший председатель страдает от какого-то недомогания.

— А теперь, — сказал Чарльз, сверившись с часами на цепочке, — если вы меня извините, мне надо вернуться в Челси по личному делу…

Пенелопа ожидала его, пылая холодной яростью, в доме своей матери, на Кэвершэм-стрит. Она ждала объяснений. Борегар предпочел бы снова столкнуться с китайским старейшиной или даже с самим Джеком-Потрошителем. Но после встречи в Уайтчепеле Чарльз чувствовал, что должен своей невесте, и нес это бремя со столь же весомой официальностью, с какой относился к обязанностям перед короной, хотя понятия не имел, к чему приведет разговор с мисс Чёрчвард.

Майкрофт поднял бровь, словно удивленный, что в дела клуба «Диоген» вторгаются личные интересы. Не в первый раз Борегар подумал о том, какие люди им командуют.

— Хорошего вам дня, Борегар.

За дверью Звездной палаты вместо сержанта Дравота стоял «теплый» головорез с обветренным лицом и кулаками старомодного борца. Борегар спустился в фойе и покинул клуб. Он вышел на Пэлл-Мэлл, обнаружив, что день выдался прохладный и облачный. Снова собирался туман.

Ему нужно было поймать кэб до Челси. Оглянувшись по сторонам, Чарльз заметил, что улицы запружены народом. Откуда-то доносились тяжелые удары полкового барабана, затем раздался рев труб. По Риджент-стрит шел оркестр. День лорд-мэра миновал месяц назад, никаких официальных объявлений о параде Борегар не слышал и с раздражением понял, что из-за шествия движение остановится, а экипаж будет найти трудно. Пенелопа совершенно точно этого не поймет.

Оркестр вывернул из-за угла и промаршировал вниз по Пэлл-Мэлл по направлению к Мальборо-стрит. Похоже, они крутились по улицам, набирая сторонников, чтобы потом собраться в Сент-Джеймс-парке. Военный дирижер в униформе вышагивал во главе парада, высоко над головой держа огромный флаг святого Георгия, штандарт Христианского крестового похода. Музыканты шли вперед, и тонкий красный крест на белом фоне волнами извивался на ветру.

За оркестром шествовал хор, в основном состоящий из женщин среднего возраста, одетых в длинные белые платья с красными крестами спереди. Они пели песню, некогда бывшую «Телом Джона Брауна», но теперь превратившуюся в «Боевой гимн республики»:

В красоте заморских лилий Иисус пришел в сей мир И, душою воссиявши, нас с тобою изменил. За грехи людей он умер, за свободу — ляжем мы, Покуда Бог стремит свой шаг.[23]

Толпа сжимала Чарльза со всех сторон. Большинство зрителей и все марширующие были «теплыми», только несколько осклабившихся мургатройдов стояло на тротуаре, пользуясь сумраком позднего дня, хлопая плащами, напоминавшими крылья летучей мыши, и шипя сквозь красные губы. Их было мало, и на них никто не обращал внимания. Борегар счел их насмешливое поведение крайне неразумным. Потенциальное бессмертие еще не говорило о полной неуязвимости.

Следом за хором ехал открытый экипаж, влекомый шестеркой лошадей. На платформе, окруженный обожающими его прислужниками, стоял Джон Джейго. Дальше церемонно шла толпа с плакатами и транспарантами с надписями вроде «Ни единого вампира не оставь в живых» и «Священная кровь, Священный крестовый поход». Среди марширующих пробивалась пара дюжих крестоносцев, которые несли двадцатифутовый шест с насаженной на него фигурой из папье-маше, вампирским Гаем Фоксом. Кол пронзал его сердце, вокруг раны разливалась алая краска. Чучело имело багровые глаза, огромные клыки и было одето в потертую черную одежду.

Мургатройды замолчали на мгновение. Борегар понял: сейчас произойдут неприятности. На улице было только двое конных полицейских, но больше никаких представителей власти. Откуда-то набежала куча «теплых». Чарльз не мог бороться с толпой и пошел вместе со всеми. Джейго с обычной ненавистью призывал адский огонь на головы вампиров, Борегара толкали все ближе к его повозке. Они шли по Мальборо-стрит в сторону парка. Только оказавшись на открытой местности, он мог сбежать от крестоносцев.

Один из мургатройдов, бледный Адонис с черными лентами в золотых волосах, набрал лошадиного навоза из канавы и швырнул ее в проповедника с точностью, явно выдававшей в нем боулера. Снаряд угодил прямо в лицо Джейго, отчего то сделалось коричневым, как у факира. На секунду между нотами гимна-марша толпа застыла, словно на фотографии. Борегар увидел, как в глазах Джона вспыхнула ярость, а триумф мургатройда быстро сменился страхом.

С криками, громкими, как труба Армагеддона, марширующие ринулись на обидчиков. «Новорожденных» было то ли четверо, то ли пятеро, и они, позеры с холодным сердцем, одетые, как денди, изнеженные с виду, мягкотелые и развратные, воплощали все пороки, которые в глазах большинства были присущи вампирам. Борегар почувствовал, как его с силой толкают в спину люди, спешащие к свалке. Джейго все еще проповедовал, разжигая в людях праведный гнев.

На улице пролилась кровь. Рухнув на колени от чьего-то удара, Чарльз понял, что если сейчас упадет, то его затопчут. Выжить в стольких уголках мира и пасть от ног безликой лондонской толпы…

Сильная рука схватила его за локоть и выдернула наверх. Спасителем оказался Дравот, вампир из клуба «Диоген». Он ничего не сказал.

— Вот еще один! — крикнул какой-то рыжеволосый человек. Дравот выбил зачинщику зубы, отбросив его в людскую массу. От удара у сержанта распахнулся пиджак. Борегар увидел пистолет, висящий в кобуре под мышкой, попытался поблагодарить военного, но его голос затерялся в общем гвалте, а вампир исчез. Кто-то ударил Чарльза в подбородок локтем, и тот с трудом подавил искус махнуть тростью в ответ. Нужно было сохранять спокойствие, иначе могло пострадать еще больше людей.

Толпа расступилась, и сквозь нее прорвался кричащий человек, споткнулся и упал на колени. Его волосы и лицо покрывала кровь. Мургатройду разорвали пальто. Рот вампира разошелся, зубы пробивались неравномерными буграми. Это был тот самый «новорожденный», который кинул навоз в Джейго. Крестоносцы держали его за плечи, и кто-то воткнул сломанный шест ему в горло, погрузив в грудную клетку. Все отпрянули, как только копье пронзило юношу. С древка свисал обрывок знамени с надписью «Смерть…». Оно прошло мимо сердца мургатройда. Его ранило, но не насмерть. Упырь схватился за шест и принялся его вытаскивать, рыча и плюясь кровью.

Через дорогу Борегар видел Сент-Джеймсский дворец. Люди цеплялись за ограждение, пытаясь взобраться повыше, чтобы все разглядеть. На самую верхушку с решительным видом взгромоздился Дравот. Кто-то схватил его за ногу, но тот пинком скинул нахала прочь.

Раненый мургатройд побежал сквозь толпу, вереща, словно баньши, раскидывая людей вокруг, как манекенов в магазине портного. Борегар порадовался, что не попался на пути бывшего щеголя. Теперь уже Джейго кричал и выл, требуя крови. Он казался вампиром больше тех, кого проклинал. Проповедник вскинул руку вверх и ткнул кулаком в сторону дворца и белолицых созданий за ограждением. В общей сутолоке Борегар безошибочно расслышал треск выстрелившего ружья. На лацкане проповедника расцвела красная гвоздика. Он упал с повозки, но его поймала толпа.

Кто-то подстрелил Джона. Снова взглянув в сторону решетки, Чарльз увидел, что Дравот исчез. По груди Джейго расплылась кровь. Его сторонники прижимали тряпки к ране и к выходному отверстию. Пуля, похоже, прошла навылет, не причинив большого вреда.