Перекресток пяти теней - Светлана Алексеевна Кузнецова

гладиатора два бокала.

— Спасибо, — пригубив шампанского, поблагодарила Василиса, — но здесь имеются свои нюансы. Как от пантер, рысей, лис и прочих хищных метаморфов идут волны агрессивной сексуальности, которым лица противоположного пола могут противостоять с большим трудом, так и от некромантов веет силой, но… ледяной, тянущей болью, тоской по неизбежному, обреченностью — потусторонней. Короче, тебе точно не понравится с непривычки. Со временем притерпеться можно, конечно, но… — она развела руками. — Свяжешься с некромантом, без депрессии и апатии не обойдется, потом постепенно переболеешь.

— Сложно с вами, — расстроился Денис.

— За все приходится платить, — серьезно произнесла Василиса. — Обладай ты хотя бы чувствительностью к магии, было бы легче, но ты человек и изменить это невозможно.

— Черт… — выругался Денис и нахмурился.

— Ты чего? — кажется, вполне искренне всполошилась Василиса.

— Ты все же решила взрастить во мне комплекс неполноценности, злая ведьма, — фыркнул он. — Предлагаю за это выпить.

— Поддерживаю.

Они демонстративно соприкоснулись бокалами. Необычно чистый звон, поплывший по залу, на мгновение заглушил и мелодию, и шум разговоров. Наверное, это что-то да означало. Искренность произнесенного, например, а может просто хрусталь был особенным: самым лучшим, настоящим, а не спрессованным стеклом. Денис решил не забивать себе голову и раз уж от него самого ничего не зависит развлекаться на полную катушку, ни в чем себе не отказывая. Не будет дракона, пойдет к некроманту или еще кому-нибудь, предложенному Василисой.

— Нравится мне твой оптимизм, — заметила ведьма, чмокая его в щеку. — Он теплый.

— Я — настоящий оптимист, — заверил Денис. — И искренне полагаю, что изначально Пизанская башня лежала!

— А она и… — Василиса, не договорив, звонко рассмеялась. — Неважно! Сейчас отстоим официальную часть и начнется веселье, идем.

Наверное, подобные мероприятия во все времена одинаковы — скучны как для участников, так и для зрителей. Эдакий ритуал для галочки. Выпуск метаморфов не поражал ничем особенным и напомнил Денису тривиальное вручение аттестатов в какой-нибудь средней поселковой школе. Помпезности чуток побольше и спецэффекты неплохие, но не более того.

Вся речь крупного темноволосого мужика, несмотря на чисто выбритое лицо и светлый костюм-тройку, напоминающего вставшего на задние лапы медведя, сводилась к: «В добрый путь, как хорошо, что мы избавились друг от друга». Еще раз поблагодарив всех присутствующих за внимание, он освободил место за черно-белой трибуной представительному мужчине лет пятидесяти, отмеченному благородной сединой на вьющихся волосах. Пожалуй, герцогская цепь и кираса подошли бы ему сильнее строгого серого костюма и галстука. Справа от себя он положил папку со списком выпускников, слева поставил шкатулку из черного дерева, инкрустированную золотыми и серебряными рунами.

Выпускник, услышав свое имя, поднимался на возвышение, подходил к трибуне и дотрагивался до шкатулки, после чего та выбрасывала вверх сноп разноцветных искр. Некоторое время они висели в воздухе, а затем складывались в образ какого-нибудь животного — наверняка, именно его предпочитал метаморф при обращении. Куницы, лисы, огромный ворон, сова, пара кабанов, панда... — если и было интересно, то только поначалу.

— Смотри. Какой красавец, — шепнула Василиса.

Синяя лента, извивающаяся в воздухе, скорее всего, символизировала кого-то из мифических водяных ящеров.

— Лунг, — восхищенно произнесла Василиса, схватив Дениса за руку.

— Он миф?

— Самый настоящий. Кстати, я говорила, что в отличие от обычных метаморфов мифы не меняют облик?

— Не помню, — признался Денис.

Выглядел миф не очень: невысокого роста, хрупкого телосложения. Прямые темные волосы прикрывали уши. Очки с круглыми линзами превращали его в какого-то ботаника. И все же это был сверх, поскольку даже столь невыдающаяся внешность казалась вычурной и подчеркнуто яркой. Казалось, не природа обидела его данными, а парень сам избрал для себя подобный образ, решил показать всему миру, что ботаник — это круто и здорово, а тупые качки — полный отстой.

— Вот чего ты ржешь? — упрекнула Василиса.

— Ничего, — посмеиваясь, ответил Денис. — Представил себя на закорках у этого недоросля.

Василиса фыркнула и, удачно замаскировав смешок кашлем, прошептала:

— Горюшко ты мое…

Второй миф взошел на сцену три лисицы спустя. Искры сложились в размытый, словно отражение в воде, образ тонконогого жеребца серой масти с серебристой гривой и хвостом, загнутым спиралью, с сапфировой точкой на лбу и алмазными глазами.

— Келпи, — выдохнула Василиса. — Это как вообще? Они же существа той стороны…

— Он родился и выжил благодаря некроманту, — светловолосая китаянка с льдисто-серыми глазами повернулась к ней и принялась бессовестно сплетничать. — Матушку его прямо на тропе прихватило, посреди битцевского лесопарка. Трансформацию не закончила, крови потеряла много, в общем, если бы не навий страж, то и ее не стало бы, и Витьки.

Василиса кивнула.

— Случайно мимо проходил и почуял. Хотя, как случайно… жил поблизости, а в парке дышал свежим воздухом.

— Некроманты же не любят новостройки.

— А этот неправильный. Короче, вытащил и мать, и дитя с того света, но без силы смерти не обошлось. Потому Витька у нас теперь водяной конь.

— Кровожадный? — уточнила Василиса.

— Вегетарианец, — фыркнула китаянка.

Дальше Денис решил не слушать.

В человеческой форме келпи был тучен, высочен и щекаст. При этом обладал обаятельной улыбкой и казался добряком, которого назвать кровожадным никогда не повернулся бы язык. Вот кого стоило бы фотографировать для плакатов бодипозитивщиков.

— Тоже не наш вариант, — прошептала Василиса, когда китаянка переключила внимание на соседку слева.

— А жаль, — заметил Денис.

— Понравился?

— Ничего против лошадей не имею.

Она качнула головой, отчего рыжий локон смешно упал на лоб и очень захотелось его стряхнуть. Денис сдержался: жест показался ему интимным и провокационным.

— Ох уж эти человеческие заморочки, — проворчала Василиса и поправила прическу сама. — Куча недоговоренностей и тайных знаков. В галантном веке один язык вееров чего стоил.

— А у вас иначе?

— У нас принято вербальное общение, малыш, — усмехнулась она. — Ничего не мешает подойти и спросить.

— Так и почему это не мой миф? — поинтересовался Денис. — Даже как-то обидно немного.

— Он же келпи: туман над водой, реки, озера, круговороты — вот это все. Чтобы оседлать его, самому одной ногой в царстве мертвых находиться нужно.

— А кто ж у него за наездника?

— О комплексе Экзюпери слышал? Кто жизнь спас, тот за нее и в ответе,