Фурье - Юлия Василькова

Фурье темпераментно выступает против основных положений системы Оуэна. Если убрать, как предлагает Оуэн, три порочные основы общества — религию, собственность и брак, — то что изменится от этого упразднения? Ничего. Если человек болен чумой или лихорадкой, то станет ли ему лучше, когда ему отрежут одну ногу, одну руку и одно ухо? Строй Цивилизации поражен гангреной… Разве ее другие части — торговля, финансы, суд, полиция, дипломатия и даже двор — не коснеют в пороках, как и те части, которые обрекает на упразднение господин Оуэн?

Существующее общество нужно очистить в целом, а предлагаемый Оуэном путь не может дать этого. По категорическому приговору Фурье, англичанин строит «социетарную химеру, всецело монастырский уклад, подпираемый некоторыми моральными диатрибами. Он думает, что разрешит все проблемы, а это обыкновенная филантропия, и в целом шарлатанские творения».

Фурье считает, что система распределения благ в обществе — целая математическая наука, и вот ее-то и не смог постичь Оуэн. Потому-то его опыт и потерпел неудачу. Не поняв принципов ассоциации, он при организации своих колоний объединял большое число семей (три тысячи человек), в то время как доказано, что успех возможен при объединении не более 1600 человек. Далее. Провозглашение Оуэном принципа равенства при создании ассоциаций равносильно яду. Нужно помнить, что режим ассоциации несовместим как с равенством денежных средств, так и трудовых усилий. Ассоциация возможна только при максимальном разнообразии контрастов между богатым и бедным, юношей и стариком.

Ошибка Оуэна, по мнению Фурье, состоит и в том, что он решил создавать ассоциации только на базе промышленного производства и не подумал о том, что фабричные работы должны обязательно сменяться сельскохозяйственными.

Вообще, считает Фурье, в планах Оуэна нет ничего нового. Его предложение об уничтожении священнической иерархии лишь отголосок революционной нетерпимости. Его догмат о свободной любви также не более как плагиат, заимствованный у различных племен, к числу которых относятся, между прочим, обитатели Непала, Таити и других подобных мест.

Позднее Фурье напишет, что современная философия после провала ее бредней о свободе и равенстве выдвигает новые софизмы, прикрываясь именем ассоциаций. Одна из них — секта оуэнистов, которая создает под наименованием ассоциации антисоциетарные объединения, поскольку при этом «отвергаются методы, из которых родились бы согласие страстей и трудовое притяжение».

Успех, а затем провал Оуэна, который, по словам Фурье, «завладел словом ассоциации, не беспокоясь о деле», привели к тому, что он «осквернил слово, ничего не сделав для дела», и в конце концов нанес обществу большой вред, внушив «недоверие к идее ассоциации».

В «Новом промышленном мире», резко выступая против теории Роберта Оуэна, Фурье напишет, что это не что иное, как «причуды политического сорвиголовы, а не новые средства, однако этим бредням XIX век вот уже двадцать лет как отдал свое доверие». В качестве дополнения к первой части книги Фурье выделит целую главу — «Обман клеветников; секта Оуэна».

Однако, несмотря на критику основных положений теории Оуэна, в 1824 году Фурье сделал попытку впрямую связаться с оуэнистами. Узнав из газет о том, что Оуэн намерен создать колонию-ассоциацию в Мизеруэлле, он послал ему экземпляр «Трактата об ассоциации», выразив при этом надежду, что книга поможет направить опыт по правильному пути.

Оуэн французским языком не владел, поэтому ответ по его поручению написал его друг Филипп Скин; указав, что представления Фурье о взглядах Оуэна неточны, он изложил последние, прибегая при этом для большей доходчивости к фурьеристским терминам. 17 февраля 1824 года Фурье отправил Скину подробное письмо, в котором убеждал его, почему при создании ассоциации необходимо следовать его советам.

«Государи, — писал он, критикуя структуру оуэновской колонии, — смогут принять во внимание, что эти крупные объединения представляют выгоды. Вследствие этого они повелят ввести как общую систему учреждение большой фермы в каждом кантоне, чтобы сосредоточить массу бедняков… Они распространят этот режим на рабочих в городах, и тогда строй Цивилизации перейдет в свою четвертую фазу, в которой народ оказывается в коллективной крепостной зависимости от компаний промышленного феодалитета». Если же Оуэн последует его советам создания ассоциации, это приведет к гибели строя Цивилизации, а он, Оуэн, приобретет звание «социального мессии».

Ответа на это письмо Фурье не получил. Полемика фурьеристов с Оуэном будет продолжаться, но сближения двух утопистов не произойдет. Ничего не даст и их личная встреча в Париже через несколько лет, в 1837 году, устроенная усилиями сторонников объединения Оуэна я Фурье.

Впоследствии исследователи учений двух предшественников научного коммунизма подробно прокомментирую все положения, на которых сходились и расходились их взгляды. Это особая и богатая, но все-таки специальная тема. В биографии же Фурье нам хотелось выделить только предмет спора в дать оценку его отношения к другим, даже близким ему по духу, философским учениям.

СНОВА ЛИОН

Почта от Мюирона продолжала регулярно приходить и после переезда Фурье в Париж. В начале 1824 года он получил сообщение, что его последователь окончил работу над книжечкой «Краткое обозрение индустриальных методов». Это был своеобразный конспект теории учителя, в котором излагалась критика строя Цивилизации и была дана характеристика переходного периода гарантизма и — более подробно — строя Гармонии.

Последние письма от Мюирона тревожили, в них нет-нет да и встречались критические оценки отдельных положений Фурье. Беспокоило то, что Мюирон был уже не одинок в своем критицизме. Еще раньше его Габе в письмах учителю настойчиво советовал: «Трактат об ассоциации» должен быть изложен в более доступной и популярной форме, нужно убрать из него смесь «физики, морали, цифр, музыки, цветов, животных и т. д.», так как из-за этого произведения учителя не читают.

Избранная Шарлем Фурье форма изложения скорее отпугивала, чем привлекала, читателей. С этим нужно было, пожалуй, согласиться.

Шарль Жид, биограф и последователь великого утописта, писал впоследствии: «Вид этих огромных томов, без оглавления, без пометок страниц, это намеренное отсутствие всякого плана, которое он гордо именует «рассеянным порядком» и которое было бы правильно назвать «порядком несвязности», эти названия глав или отделов, стоящие под рубрикой «Прямого стержня», «Обратного стержня», «Интермедии», это «Введение», помещаемое в самом конце книги, эти страницы с доказательствами, которые обрываются или изменяются ни с того ни с сего и которые имеют такой вид, будто наборщик в беспорядке вывалил на них имевшийся у него под руками шрифт, эти «иксы» и «игреки», которые пляшут какой-то дикий танец и которые стоят то прямо, то косо, то кверху ногами, — все это производит впечатление какой-то тарабарщины, черной и белой магии из весьма отдаленных сказочных времен».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});