Обещанная демону (СИ) - Фрес Константин

– О-о-о, – провыла она, бесстыже выгибаясь. Грубая ладонь ухватила девушку за дрожащее горло, заставила прогнуться назад сильнее, отчего толчки в ее тело стали ощущаться сильнее, острее, глубже. Яростно рыча, Первый склонился над ее пылающим лицом, но не поцеловал, нет, хотя губы ее пылали от желания этого поцелуя. Он пребольно куснул Ветту в шею, в плечо, оставляя синяк, и Ветта закусила губы, душа рвущиеся жалкие стоны и растворяясь в безусловном подчинении.

«Он растерзает меня насмерть!» – думала Ветта, дрожа и чувствуя, как неумолимо подкрадывается и мощно накатывает третье удовольствие, топя ее в стыде и заставляя орать совершено по-животному и толкаться навстречу Демону.

Одна его жесткая ладонь пролезла под ее живот, потом меж ног, грубо ухватила горящее желанием лоно, сжала податливую мокрую плоть. Сок желания тек из лона девушки, орошая  пальцы Певого и бедра девушки. Ветте казалось, что она мокра едва ли не по колено, и его грубость, его жесткие пальцы, тревожащие ее, только усиливали ее возбуждение.

– Возьми же меня, черт тебя дери! – проверещала Ветта отчаянно, дрыгая ногами. Она с силой оттолкнулась от стола, поднялась, ухватила его руку и с силой направила его пальцы в себя, в горящее невыносимым желанием мокрое лоно. – Или я сейчас умру!

– Не смей так грязно ругаться, грешница! – снова яростно рыкнул Первый. Но рука его подчинилась желанию Ветты, и та закричала, увидев, наверное, сияющие вершины заснеженных гор, когда его пальцы жестко вошли в ее лоно, вместе с желанным наслаждением принося жгучую боль.

– Черт тебя дери! – рычала Ветта, извиваясь и багровея. Первый проникал в ее тело в оба отверстия,  жестко брал ее одновременно и рукой, и членом; его пальцы слишком скоро залечили боль, причиненную проникновением. Ветта снова упала на стол грудью, совершенно лишенная сил, ощущая только, как Первый терзает ее тело – яростно, безо всякой опаски. Для удобства он уперся ногой в стол, продолжая жестко трахать ее в зад,  и Ветта, сквозь полуобморочное состояние, увидела его сапог рядом с собой. Этот паршивец, разумеется, и не подумал раздеться, а всего лишь расстегнул штаны. Но сейчас, утопая с головой в безумном, магическом наваждении, в нереальном наслаждении, Ветта вдруг захотела припасть губами к этому сапогу и с воем целовать его, чтобы выплеснуть страсть и безумие, передавшиеся ей от Первого, чтобы они не разорвали ее грудь и не свели ее с ума.

– Если останусь жива, – выдохнула Ветта, когда Первый, перевернув ее на спину, грубо ухватил за разведенные бедра, притягивая девушку  к себе, – то буду помнить тебя всю жизнь!

– Иначе и быть не может, – бросил Первый, грубо, одним толчком, вколотив член в ее лоно, перемешивая сок желания и девственную кровь. Он ухватил Ветту за волосы, сжал жесткими пальцами затылок девушки до боли, и Ветта снова увидела сверкающие вершины, едва не лишившись сознания от дикого, безумного, развравтного, изощренного  поцелуя, обжегшего ее губы. Дыхание остановилось в ее груди, разум воспламенился от страсти, которую вдохнул в нее Первый, и она, постанывая, вцепилась в его плечи, неумело ответила ему, яростно насаживаясь на его член.

Последнее удовольствие было сильным и мягким, и Ветте, откинувшейся назад, подчинившейся глубокой пульсации сладких спазмов, выдыхающей свое нереальное наслаждение, казалось, что она плывет над рекой, едва касаясь ее волосами, а руки Первого удерживают ее за талию.

Когда она пришла в себя, Первый уже привел себя в порядок, застегнул одежду и что-то заворачивал в лоскут, который бесцеремонно вырвал из ее черного платья. Ничто не напоминало о жаркой бесстыжей возне и о безумной страсти, которая только что случилась тут.

– Я… – пробормотала Ветта, натягивая платье на грудь и пряча от алого взгляда Первого исцелованные накусанные соски. – Я могу идти?

Он покосился на нее, тыльной стороной ладони стряхнул с мокрого лба белую прядь.

– Иди, – небрежно ответил он. – Уговор есть уговор. Ты свободна. Выход там, – он указал пальцем на кованную решетку забора, и та со скрипом покосилась. Полопались с громким треском прутья, открылся широкий лаз, словно его в заборе разворотило взрывом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А сердце?! – вскричала Ветта, прижимая руки к груди. – Мне нужно мое! А хрустальное забери!

Первый снова усмехнулся, а щеках его заиграли обаятельные ямочки.

– Вот же оно, – ответил он, демонстрируя Ветте узелок. – Я забрал его, как и обещал.

– А мое?! А как же я?!

– Твое тоже на месте, – ответил Первый. – Живое сердце всегда следует за хозяином.

– А как это – живое? –   заинтересовалась Ветта, вспомнив тухлятину в стеклянной банке. – А если сжечь, то?..

Первый молниеносно обернулся к ней, оставив свой узелок.

– Что ты сказала? – не веря своим ушам, произнес он. – Сжечь?.. Что ты сожгла?!

Не дожидаясь ее ответа он шагнул к девушке, положил свою страшную руку на ее лоб. В видениях Ветты промелькнуло пламя камина, заплесневевшая банка и страшная, мерзкая тухлятина, догорающая в углях.

– Ты сожгла сердце Короля Ротозеев?!

– Это хорошо или плохо?! – выдохнула Ветта, испуганно вглядываясь в алые глаза. – Хорошо или плохо?!

– Это прекрасно! – хищно выдохнул Первый и рассмеялся рокочущим зловещим хохотом. – Ты не представляешь, какой подарок сделала мне!

Он снова ухватил ее за шею, привлекая к себе, и Ветта заскулила, получив второй в своей жизни головокружительный  поцелуй от Первого.

– А ты точно демон? – прошептала она, когда страстная ласка закончилась, и душа ее, отлетевшая было к небесам, вернулась обратно. 

– Точнее не бывает, – усмехнулся Первый.

– Это очень жаль, – вздохнув, произнесла Ветта, не смея раскрыть глаз и вернуться в действительность из страны мечты. – Я, пожалуй, осталась бы с тобой навсегда…

Первый расхохотался, пальцы его разжались.

– Это невозможно, – ответил он, слегка подтолкнув ее к решетке. – Ну, иди. Не то сейчас я покажусь тебе не таким уж милым.

В голосе его раздалось раскатистое рычание зверя, и Ветта, мигом позабыв о своих сладких мечтах, с визгом рванула к сломанному забору. Первый проводил ее взглядом, проследил, чтобы она беспрепятственно миновала магическую преграду, установленную маркизом вокруг своего дома, и отер ладонью губы, все еще помнящие поцелуй с Веттой.

Медленно и печально взошел он на мост через черный ручей. Внизу, в темной воде, лениво шевелились огромные толстые сомы, выискивая корм на дне. Крохотный сверток с хрустальным сердцем упал в черные волны почти без всплеска, и вода тотчас накрыла его.

– Покойся, – произнес Первый, глядя, ка в воде исчезает золотая вышивка на лоскуте ткани. Он не умел говорить длинных пышных речей, но в этом слове было все, что он хотел сказать.

Покоя. Наконец-то. Подальше от жадных человеческих рук.

Огромный сом плеснул в воде, его шкура вдруг стала яркой, золотой, и Первый пожал плечами.

– Может, рыбы окажутся лучше людей….

Однако, больше медлить было нельзя. Сила итак уже рвалась из его души. Первый яростно растерзал ворот, добираясь до ошейника, ухватил почти незаметную тонкую цепочку, и несколько раз дернул ее, чтобы там, на другом конце, поняли – время пришло.

Глаза его разгорелись безумием, когда он, наконец, позволил магии овладеть своей душой.

Рев пронесся над притихшим садом, и Первый, на глазах становясь массивнее, порастая белой шерстью, быстро пошел в сторону дома.

Глава 23. Элиза и Эрвин

Оставшись наедине, Элиза и Эрвин долго молчали. Им все еще слышались грозные шаги Первого, идущего навстречу своей силе и боевому безумию. И теперь, стыдясь даже посмотреть в глаза Эрвина, она подумала – а верно ли она поступила, спуская ту силу, что контролировать не в силах?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– В силах, – возразил ей Эрвин, угадав ее мысли. – Он же дал тебе поводок. Во что бы он ни обратился, ты сможешь укротить его… главное, не бояться. Не бойся. Я помогу и объясню…