Максимов Альберт - Альберт Максимов

   В рабство! Кстати, снова о Ястреде и Хелге, интересно, как они повели бы себя, попадись им на дороге беглый Сашка? Ястред? Не знаю. Он его так до конца и не понял. Какой-то слишком серьезный, хотя все эти благородные тоже такие. А вот Хелг, наверное, помог бы ему. Однозначно, помог! Но ведь Хелг оруженосец у рыцаря и должен выполнять все его приказы. И если Ястрец захочет отдать его стражникам, имеет ли значение мнение Хелга? Вот то-то и оно.

   А Эйгель? Пару раз Сашка ему спасал жизнь. Ну, пусть один раз, второй считать не будем. Сможет Эйгель перешагнуть через свой благородный бзик? Не знаю. Был бы настоящим другом, то помог бы. А так, кто ему Эйгель? Друг? Не понятно. Вот Дар, тот точно друг. И жизнь ему спас. Это когда их схватили стражники на воровской хате, где они жили. На Дара можно положиться во всем. Но где он? Куда исчез? Кстати, о каком безруком мальчишке шептал умирающий Прыщ? Не о Даре ли? Дар, как он там, один и без рук?

   Когда мельник, а его, кстати, звали Исбин, вернулся домой, Сашка, от боли в спине почти прикусив до крови губу, поднялся с телеги. Подскочили оба раба мельника. Молодого звали Арубоном, а пожилого, уже почти совсем лысого - Пантюхом. Мельник, кивнув на Сашку, сказал:

   - Мальчишку уже можно на цепь не сажать. Спать он будет с вами. Сегодня пусть пролежится, а завтра пойдет с вами на работу. Пока спина не заживет мешки таскать не давать. Покажете ему место и марш обратно работать. Приду, проверю, что сделали за день.

   Оба раба слегка поклонились хозяину, и как только тот ушел в дом, сразу же пожилой, обернувшись к Сашке, злобно прошипел:

   - Значит, нам за него мешки таскать, а он будет только жрать и дрыхнуть...

   - А ты, Пантюх, можно подумать, в последние годы мешки не таскал. Таскал, и дальше будешь таскать. Что сейчас изменилось-то?

   - Вот он появился.

   - Так радуйся, часть твоей работы на него перейдет. Как только у него спина заживет, тебе легче будет.

   - А завтра легче будет? Ему легче, а мне таскай. А жрать он будет в обе щеки.

   - Можно подумать, что ты голодаешь. Мучных отходов хозяин не жалеет. Всем хватит. Просто больше будут похлебки варить. Не тебя он объест, а свиней, им меньше отходов достанется.

   - Вот то-то и оно, что про свиней сказал. Мясо на троих делиться будет!

   - Какое мясо ты видел, Пантюх? Кожа с жиром, кости, кишки - это разве мясо?

   - А хоть и это! На троих теперь делиться будет. Он жрать, а я за него мешки таскать!

   - Через седьмицу заживет спина, и он мешки таскать будет. Хотя, - парень скептически оглядел Сашкину фигуру, - слабый он совсем. Мешок может и не поднять.

   - Вот то-то и оно! Поднимать я за него буду!

   - Опять же не долго. Подрастет, время пролетит быстро, силы накопит, глядишь, по два мешка поднимать будет: за себя и за тебя.

   - Тьфу!

   Утром, чуть рассвело, Сашку разбудил Пантюх. Он довольно больно пнул его по ноге. Когда Сашка поднял на него глаза, тот собирался пнуть еще раз, примериваясь к его боку, но встретившись с Сашкиным взглядом, замешкался и пробурчал:

   - Разлегся здесь, работать пора.

   Сашка рывком встал и громко охнул, настолько сильно прострелило спину.

   - Давай иди, поторапливайся. Будешь лениться, получишь хорошую взбучку.

   Так начался его первый трудовой день. Он постоянно мотался по всем углам мельницы, сгребал муку в большие мешки, их завязывал, сыпал зерно в воронку, подметал мучную пыль, собирая ее в небольшие мешочки. Большие мешки с зерном и мукой, кряхтя, таскали оба взрослых. Пантюх при этом не забывал злобиться на Сашку, а молодой Арубон всё больше молчал. Во второй половине дня появился мельник и велел Арубону нести мешочки с мучными отходами в свинарник, Сашке тоже велел идти с ними. Здесь ему показали, как готовить пищу для свиней, потому что отныне свинарник отдавался в Сашкино распоряжение. Теперь он постоянно таскал в свинарник воду, на мельнице собирал мучные отходы, готовил из них пищу свиньям, чистил свинарник, сбрасывая отходы прямо в речку.

   - Но там же ниже по течению люди живут, воду пьют, - сказал он Арубону.

   - А нам какое до них дело? Тем более там чужая мельница, вот пусть и пьют свиную воду.

   - А выше нас тоже сбрасывают отходы в воду?

   - Конечно. Не под стеной домов их кидать?

   - Это же сколько заразы в речке плавает. А свиные отходы хорошо землю удобряют.

   - А что это такое?

   - Ну, если землю не удобрять, она быстро иссякнет, урожаи меньше будут. Вы это разве не знаете?

   - Я на земле никогда не работал. Родился уже рабом. А вот Пантюх он из крестьян.

   - А за что в рабство попал?

   - За долги. Денег занял, а земля не уродила. Вот и попал.

   - Вот если бы землю удобрял свиными или иными отходами, тогда урожай хорошим был.

   - Вот скажешь еще. И кто будет твое зерно покупать? От него же такая свиная вонь пойдет! Даже бедняки исплюются. И поколотят. Правильно сделают.

   - Да ничего не будет пахнуть. Всё в землю уйдет.

   - Вот видишь, сам себя поймал. Если в землю уйдет, то в зерно не попадет и урожай будет тот же!

   - Да ничего ты не понимаешь! Свиные отходы растворятся в земле, а потом их высосут растения. Из-за этого и зерен будет на них больше.

   - Во, снова себя поймал. Если, как ты говоришь, свиные отходы из земли высосут растения, значит вонять они станут. И зерна вонять будут!

   Ну как ему еще объяснить? Темнота. Средневековье, одним словом. Поэтому Сашка махнул рукой и продолжил выбрасывать свиные отходы в речку. И мельника просвещать не стал, ведь тоже без толку. А если бы тот и согласился, во что совсем не верилось, работы бы прибавилось. Мельник сам ничего не растил, а тут пришлось бы им поле распахивать, за урожаем следить. Или же собирать свинячий навоз не в тачку, а в мешки, чтобы возить их на соседние поля. Вот перемазались бы все, погрязнее свиней выглядели бы. И что это ему дало бы лично? Ничего, кроме дополнительной и очень грязной работы. А это ему надо? Он ведь раб. Ничтожный жалкий раб, с которым хозяин разговаривает только окриками, да грозит плетью.

   Впрочем, плетью мельник не бил. Во время недельных порок использовал вожжи. Да и то бил по мягкому месту, спину не трогал. Старшие рабы были редкими гостями на конюшне, а Сашка еще ни разу не пропускал недельных порок. В первый раз, хозяин его выпорол довольно сильно, отыгрался таким образом за то время, когда Сашку, еще не отошедшего от ранения, не трогал.

   Памятуя о плетях, которыми его били еще тогда по весне, Сашка заранее приготовился к сильной боли. Ведь тогда он вопил уже после первого удара, а после второго бросился целовать работорговцу ноги. Вот ведь, прошло больше полугода, а ему до сих пор за себя мучительно стыдно. Но на этот раз он закричал только к середине порки. То ли организм после ранения еще не так воспринимал боль, то ли выносливее стал, то ли вожжи не сравнить с хлыстом работорговца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});