Шолохов. Незаконный - Захар Прилепин

группы».

Атаман Маслак – Григорий Савельевич Маслаков – ещё одно историческое лицо. Родился он в слободе Маныч-Балабинское станицы Багаевской Черкасского округа в 1877 году. Служил в царской армии артиллеристом, дослужился до вахмистра. В 1918 году организовал партизанский казачий отряд, который в районе реки Маныч трепал ещё молодую Добровольческую армию, а затем войска атамана Краснова. В марте 1918-го влился со своими бойцами в корпус Бориса Думенко – комкора Красной армии, на тот момент организатора частей красной конницы и начальника Будённого. У Думенко Маслаков командовал полком, получил за геройство два ордена Красного Знамени.

В начале 1920 года Маслаков принимает командование 14-й Майкопской кавалерийской дивизией и в том же году становится членом РКП(б). Он мелькнёт в «Конармии» Исаака Бабеля: «Впереди полка, на степной раскоряченной лошадёнке ехал комбриг Маслак, налитый пьяной кровью и гнилью жирных своих соков. Живот его, как большой кот, лежал на луке, окованной серебром…»

В феврале 1921-го, рассорившись с Будённым, Маслаков переходит на сторону Махно, уведя 1500 сабель и 500 штыков, в том числе пулемётную команду 19-го полка, почётным конармейцем которого был, между прочим, Иосиф Сталин. Махно отправил Маслакова поднимать восстание на Дону. Но на этот раз Маслак был разбит и в первых числах июля 1921 года погиб. В июле – августе, схоронив командира, маслаковцы перешли к Фомину.

Такие колоритные персонажи – но могил их не сыскать. Только имена перекликаются эхом в русской литературе.

* * *

Фомин, а с ним Григорий Мелехов крутятся на всё том же географическом пятачке, где, страдая, ликуя, погибая, жил весь мир «Тихого Дона».

В очередной раз столкнувшись с красноармейцами, фоминцы уходили «вёшенским отводом»: ровно по тем шолоховским местам, где всякая дорожка была ему знакома.

«Тихий Дон»: «Часа через два они снова сели на лошадей, стремясь достигнуть к ночи знакомых хуторов Еланской станицы.

Красноармейский разъезд, вероятно, по телефону сообщил об их продвижении. При въезде в слободу Каменку откуда-то из-за речки навстречу им защёлкали выстрелы. Певучий свист пуль заставил Фомина свернуть в сторону. Под обстрелом проскакали краем слободы и вскоре выбрались на табунные земли Вёшенской станицы. За посёлком Тонкая Балка их попробовал перехватить небольшой отряд милиции».

«На хуторе Вислогузовском вброд переехали речку Чир, шагом поднялись на пологий бугор. Лошади предельно устали. Под гору на них кое-как съезжали рысцой, а на гору вели в поводу, ладонями сгребая с мокрых лошадиных боков и крупов дрожащие комья пены».

Выпустив на первых страницах «Тихого Дона» Мелехова в жизнь с переименованного в Татарский Каргинского, к финалу книги Шолохов загоняет его обратно – к речке Чир, к тому куреню, где рос сам Михаил и где все шолоховские соседи – это мелеховские соседи.

В тот раз фоминцы выкружили себе жизнь.

Мелехов оставляет банду – случилось это в первых числах июня. Он отправляется за Аксиньей, чтоб забрать её и бежать вместе на Кубань. И начать там наконец ту самую жизнь вдвоём, что многие годы никак не могла у них сложиться.

Красноармейский конвой застал их возле Чира. Во тьме, наугад, на топот копыт, вслед Григорию и Аксинье несколько раз выстрелили.

Аксинья получила смертельную рану. Она умерла возле Чира. Тут же похоронил её Григорий – у той самой реки, в которой Миша Шолохов разглядывал в том июле ломкое отражение солнца.

* * *

Александр Михайлович Шолохов пошёл на повышение, став 12 июня 1921 года заведующим райприёмпунктом станицы Каргинской. Сохранилась его внутриведомственная переписка: видно, что ответственный человек. Сначала он запрашивает в окружном продовольственном комитете т. Бабичева как специалиста по вальцовым мельницам. Следом сообщает о нарушении трудовой дисциплины одним из своих подчинённых. Затем предлагает конторщику управления садами станицы Мешковской т. Загвоскому перейти в Каргинскую заготконтору на освободившуюся должность старшего бухгалтера.

Михаил, набираясь опыта, участвовал в отцовских делах, а иной раз и вовсе выходил на работу ему в замену – если Александра Михайловича вновь одолевал недуг пьянства. Так, шаг за шагом выяснялось, что главным в шолоховской семье становился сын: неунывающий, упрямый, деятельный.

Он сдружился с бывшим царским офицером Григорием Яковлевичем Каргиным. В Гражданскую Каргин ничью сторону не принял и против Советской власти не воевал. Несколько раз его вызывали в Дончека – но он был чист. 16-летний, стремительно повзрослевший парень засиживался у Каргина за разговорами.

В том году за Шолоховым стали замечать одну черту: если казаки соберутся вспоминать быльё – он обязательно рядом: слушает, впитывает. Но если дело оборачивается гулянкой – уходит.

Много позже соседи предполагали, что он уже тогда делал для себя заметки. Нет, вряд ли. Просто было интересно. Ещё не знал, для чего пригодятся ему эти рассказы и разговоры. Говорили, конечно, не только о делах былых, но и неизбежно обсуждали ныне творящееся – в первую очередь Фомина. 1 июля под хутором Хопёрским его банда в очередной раз была окружена милицией. И снова Фомину удалось вырваться.

15 июля Фомин со своими людьми перешёл на правый берег Дона и пошёл на Каргинскую. Если оглянуться на действие романа, то Мелехова в это время в банде Фомина уже нет: а то получилось бы и вовсе внахлёст – Григорий Мелехов идёт на Каргинскую, где создавший Мелехова автор проживает с отцом-матерью.

Приближение отряда успели засечь: дружинники находились на колокольне, начали трезвонить, дали несколько сигнальных выстрелов. Заведующий заготконторой № 32 Александр Михайлович Шолохов и его помощник Василий Меньков бросились к Чиру. Переправились и спрятались там в камышах. Миши же в Каргинской в тот день не было.

Воспоминания местного жителя А. Я. Сивоволова: «Мы в это время были в Нижне-Яблоновском. Нас успели предупредить о налёте банды, удалось уйти балкой на Верхне-Яблоновский. Доезжаем уже до хутора Топкая Балка, а оттуда на двуколке выскакивает Михаил Шолохов. Оказывается, банда и на этот хутор налетела. Едва удалось нам на этот раз унести свои головы».

Вообразите ощущения 16-летнего парня, несущегося на двуколке, и поминутно оглядывающегося – есть ли погоня? В степи далеко не уйдёшь. Снесли бы голову ему, и всё.

В Каргинской фоминцы разгромили станичный исполком, в заготконторе пожгли все учётные документы, сбили, как ранее махновцы, замки с амбаров и хранилищ. Что могли забрать – забрали.

Существует свидетельство, будто в августе того же года в Каргинскую зашла уже другая, не фоминская банда. И в этот раз Шолохов тоже на двуколке возвращался домой, но встретившаяся ему соседка Акулина предупредила: «Там бандиты!» Возможно, перед нами аберрация памяти вспоминавших – случай с бандой Фомина в июле был сдвинут во времени на август, но вполне допустимо, что это две разные истории.

Документы гласят: 28 августа в районе хутора Малахова появилась банда некоего Сычёва: сто сабель при семи пулемётах. Всего же одномоментно с Фоминым и Сычёвым в