Жизнь и приключение в тайге - Владимир Арсеньев

Скоро ороч и старушка ушли: они ночевали в соседнем балагане. Наши люди тоже нуждались в отдыхе. Часа через два все уже спали. В домике воцарилась тишина. Слышалось только мерное глубокое дыхание спящих да стрекотанье домового кузнечика, забившегося где-то в щель около печки. В селении тоже все снова стало попрежнему тихо. С улицы доносился шум морского прибоя. Где-то далеко еще лаяла собака и совсем уже близко мычала и стонала выпь…

На другой день мы хотели ехать с орочами на лодке в Императорскую Гавань, но администрация тумнинской золотопромышленной компании любезно предложила нам проехать на их паровом катере, который должен был итти туда на следующий день за грузом. Предложение это было кстати, и мы остались в Дата.

Самый Дата состоит из 7 домов и из 10 берестяных балаганов. Балаганы приморских орочей Императорской Гавани значительно выше, длиннее и шире балаганов «Кяка» и «Удэ», живущих к западу от Сихотэ-Алиня. Едва ли стоит описывать эти постройки. Описание внутреннего устройства и обстановки их так прекрасно сделано Маргаритовым, что, войдя в один из таких балаганов, я видел именно то, что читал в его «Орочи Императорской Гавани» [147]. Глядя на всю обстановку орочского жилища, мне казалось, что я снова перечитываю его описание. Ко всему сказанному Маргаритовым позволю себе добавить только два-три слова. При той копоти, пыли и грязи, какая окружает женщин и детей, нельзя не удивляться той заботливости, с которой они всегда подметают полы и нары своих балаганов. Орочки положительно не выносят мусора, все время, через каждые полчаса подметают пол, употребляя для этого или веник, сплетенный из жесткой, сухой травы, или крыло какой-нибудь большой птицы. Мусор бросается в огонь. Есть у них и еще один замечательно гигиенический обычай: и мужчины, и женщины, и дети плюют только на огонь и никогда в угол или на пол.

Орочские женщины меланхоличны. Целыми часами они способны сидеть на корточках, курить трубку и молча, равнодушно, не проронив ни одного слова, смотреть на вошедшего человека, будет ли это близкий ее родственник или знакомый, пришедший издалека, которого она давно не видела, или это совершенно новое лицо, которое она видит первый раз в жизни. И только тогда, когда мужчина задает ей какой-нибудь вопрос, она, не торопясь, лаконически ответит ему что-нибудь и снова погрузится в прежнее свое безразлично равнодушное созерцание посетителя. На лице ее не видно ни радости, ни удивления. Деревянная физиономия! Ни один мускул лица не шевельнется, не дрогнет. Полное отсутствие, мимики. Даже испуг и гнев выражаются редко.

XIX

Орочи любят держать около своих жилищ разных птиц и животных. Отчасти это основано на шаманстве, отчасти так, ради забавы и потехи.

В Дата был настоящий маленький зверинец: около одного балагана сидел на цепи медведь. Он нетерпеливо мотал головой, мычал и царапал когтями землю. Тут же на свободе ходил и щелкал клыками огромный дикий кабан, пойманный молодым и одомашненный. Около другого балагана к стеллажам, предназначенным для сушки рыбы, прикован был орел. Царь-птица имела скучный вид. Орел давно уже свыкся с своей неволей, привык к людям и равнодушно поглядывал и на прохожих, и на собак. Вероятно, его поймали еще очень молодым птенчиком. Дальше в стороне огромный филин таращил свои большие, желтые глаза, подымал свои «уши» и, взъерошиваясь, испуганно поворачивал голову в сторону шума, который при дневном свете почему-то казался ему особенно опасным. Молодой сокол кричал и бился на привязи. Расправляя свои стройные крылья, он быстро поглядывал то в море, то к небу. Около одного дома в тесной деревянной клетке держались только что пойманные дикие молодые утки. Они пищали, просовывали свои неуклюжие головы сквозь тонкие палочки решетины и, видимо, старались вырваться на свободу; там же внутри балагана у самой двери на полу по обе ее стороны сидели привязанные за ноги кожаными ремешками две сойки. Они все время прыгали с места на место, испускали резкие крики и, согнув набок свои головки, поглядывали в дымовое отверстие балагана, где виднелось и небо, и солнце [148].

Около балаганов на прибрежном песке красовались большие морские лодки (аккэна). Датанские орочи не имеют речных лодок (улимагда), эти последние им не нужны вовсе: для моря они не годятся, а по рекам в них плавать не приходится [149]. Устройство морских лодок очень простое. Сколачиваются они из пяти тонких досок, нос и корма приделываются дополнительно. На скрепы идут деревянные колышки и крученое лыко. Вместо пакли и вара для законопачивания идет сухой мох, пазы прикрываются тонкими полукруглыми рейками. Большая аккэна при четырех гребцах и одном рулевом подымает около 50 пудов груза, малая — пудов 30 или 20. Такую лодку два ороча могут сделать в течение шести суток, на предварительную заготовку материала потребуется дней восемь. Стоимость лодки колеблется от 20–70 рублей, в зависимости от ее размеров. Не все орочи умеют делать морские лодки — есть специальные мастера и знатоки. Особенным знатоком этого дела считается старик Иван Михайлович с реки Копи [150]. Груз располагается главным образом в корме и частью в самом носу лодки; когда лодки нагружены и спущены в воду, середина их сидит глубже, а нос и корма подняты кверху, вследствие чего грузы подмокнуть не могут, так как вся вода на дне постоянно стекает в среднюю, более углубленную часть судна. Аккэна очень легки, поэтому, если случится ехать без груза, на дно их непременно всегда надо класть камни (отнюдь не окатанные и не круглые). Имея центр тяжести приподнятым, без такого балласта во время волнения положение их будет мало устойчивым. Достоинство этих морских лодок заключается в том, что, будучи легкими и плоскодонными, они свободно могут приставать к берегу моря (конечно, если только берег не скалистый) и легко вытаскиваются из воды, если погода неожиданно застанет орочей где-нибудь на дороге.

И вот, на таких-то утлых суденышках приморские орочи Копи, Императорской Гавани и Тумнина рискуют плавать по морю и бороться с волнением и с прибрежными бурунами. Особенно хорошими моряками славятся орочи селения Дата.

Самое устье реки Тумнина, то есть выход его в море, очень узок. Огромное количество воды, выносимое рекой, не может вместиться в узкие ворота. С берега видно, как сильная струя пресной воды далеко врезается в море и, кажется, будто и в море еще продолжает течь Тумнин. Навстречу ему идут волны: темные, с острыми гребнями, вздымаются они все выше и выше, и вдруг, столкнувшись с стремительным течением реки, сразу превращаются в бешеные пенистые буруны.