Яростный горец - Донна Грант

Тело Ларины свело судорогой, и Фэллон догадался, что она близка к пику наслаждения. Сжав губами крохотный чувствительный комочек, он глубоко втянул его в себя. И невольно улыбнулся, когда Ларина, выкрикнув его имя, забилась в его руках, а потом обмякла, жадно хватая ртом воздух.

Когда у него перестало звенеть в ушах, Фэллон принялся снова ласкать ее языком, пока ее тело не перестало содрогаться. Потом быстрым движением перевернул Ларину на живот, приподнял ее бедра и мощным толчком ворвался в нее.

– Фэллон… – прошептала она, комкая мокрые от пота простыни.

Фэллону не нужно было объяснять, что она сейчас чувствует. Ему очень хотелось продолжить любовную игру, но он не мог больше ждать. Он и так уже держался из последних сил. Сжимая ее бедра, Фэллон задвигался – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Стоны и крики Ларины становились все громче.

Ему никогда не надоедало смотреть, как она взмывает к вершинам экстаза. А сознание того, что он подарил ей наслаждение, заставило Фэллона раздуться от гордости. Впрочем, это длилось недолго – он понимал, что еще немного, и его семя выплеснется наружу. Кусая губы, Фэллон оттягивал этот момент, как вдруг ее тело в последний раз содрогнулось под ним. И Фэллон потерял голову.

– Ларина! – зарычал он. Потом его пронзило острое наслаждение, и он на мгновение ослеп.

Фэллон не мог сказать, сколько прошло времени. Тело казалось удивительно легким, как будто невесомым. Фэллон чувствовал себя слабым. И насытившимся. Не выпуская Ларину из своих объятий, он перекатился на бок и блаженно зажмурился. И вдруг со всей отчетливостью понял, что ему никогда не надоест заниматься с ней любовью.

Ларина проснулась. Даже не открывая глаз, она ощущала обнимающие ее руки Фэллона. Голова ее лежала у него на плече, их ноги переплелись. В теплом кольце его рук она чувствовала себя в безопасности.

За окном только-только начало светлеть. Первые лучи солнца, пробравшись в спальню сквозь открытое настежь окно, выхватили из темноты его лицо. Ларина не отрываясь смотрела на лежавшего рядом мужчину. В первый раз за много лет она спала как убитая, не вздрагивая и не просыпаясь от каждого шороха за стеной. В эту ночь ее впервые не мучили кошмары. Она чувствовала себя спокойной и умиротворенной. И все это благодаря Фэллону.

Слезинка, повисшая у нее на ресницах, скатилась по щеке и капнула на руку Фэллона, лежавшую у нее под головой. Больше всего ей сейчас хотелось оставить все так, как есть. Но Ларина лучше, чем кто-либо еще, знала, что ничто, даже счастье, не длится вечно.

Осторожно высвободившись из его рук, она бесшумно встала с постели. К глазам подступили слезы. Еще минута, и они хлынут рекой, а Ларина не хотела, чтобы он проснулся и увидел, как она оплакивает будущее, которого у них нет.

Хуже всего было другое – Ларина боялась, что уже полюбила его. Если он сейчас проснется и спросит ее о Свитке, она своими руками отдаст его Фэллону, умоляя его только об одном – чтобы он простил ее за то, что она не сделала этого раньше.

Она уже потянулась погладить его по щеке, но вовремя удержалась. Вдруг он откроет глаза, улыбнется и протянет руки, чтобы прижать ее к себе, с ужасом подумала Ларина. Она понимала, что у нее не хватит сил оттолкнуть его. Она всегда это знала.

«Ну так и не отталкивай. Прими то будущее, которое может дать тебе только он».

А если Фэллон узнает, что находится внутри кольца, которое она носит на пальце, то возненавидит ее… и будет абсолютно прав. И даже если она расскажет ему о данной ею клятве, это ничего не изменит. Для Фэллона превыше всего честность. И еще семья. А она не может дать ему ни того ни другого.

Все, что связывало их, это страсть… желание, которое сжигало их обоих. Ларина втайне надеялась, что этого будет достаточно, ибо это единственное, что она могла ему дать. По крайней мере, сейчас.

Отойдя от кровати, Ларина на цыпочках направилась к окну, через которое накануне и пробралась к нему в спальню. Потом тяжело вздохнула, призвала на помощь богиню и сделалась невидимой. И снова обернулась к Фэллону. Стараясь сдержать подступавшие к глазам слезы, Ларина долго смотрела на него, отчаянно надеясь, что он проснется.

Наконец, почувствовав, что больше не выдержит, девушка бесшумно вылезла в окно, вернулась в свою спальню, забралась в постель и свернулась калачиком под одеялом. А потом, уткнувшись в подушку, дала наконец волю слезам.

Она вспомнила, как впервые освободила богиню. Что она чувствовала тогда? Испуг, удивление, радостное возбуждение. Ларина покачала головой. Откуда ей было знать об опасности, которая поджидает ее впереди? Или об одиночестве, на которое она теперь обречена?

Только после смерти Робины и последовавшего вслед за нею убийства отца Ларина стала понемногу понимать, какое будущее ее ждет. Только тогда до нее наконец дошло, что она не может никому доверять. Старая друид, объяснив ей, что такое быть Воителем, никогда не делала скидку на то, что ее подопечная – женщина. Насколько было известно Робине, помимо Ларины могли существовать и другие Воительницы. Но так это или нет, ее не интересовало – Робина беспокоилась только о Свитке. Она столько раз повторяла Ларине, что он ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки Дейрдре, что под конец девушка уже не могла думать ни о чем другом.

Ларине вдруг отчаянно захотелось сорвать с пальца кольцо, швырнуть в угол и навсегда забыть о его существовании. Она с радостью утопила бы его в море, будь она уверена, что там Дейрдре никогда его не найти. К несчастью, та обладала способностью каким-то неведомым способом узнавать обо всем, и в первую очередь о том, чего ей не следовало знать. Ларина обреченно вздохнула. Она не могла рисковать. Она знала, что сдержит данную ею клятву, чего бы это ни стоило.

Фэллон старательно притворялся спящим, пока не почувствовал, что запах Ларины исчез. Разочарованно вздохнув, он наконец открыл глаза – так и есть, Ларина исчезла. Жаль, расстроился он. По правде говоря, он надеялся, что она останется до утра и тогда у них еще будет время разок заняться любовью.

Что-то явно пошло не так. Фэллон готов был голову дать на отсечение, что она долго смотрела на него, прежде чем уйти. Он чувствовал на себе ее взгляд… чувствовал ее отчаяние и тоску. О чем она думала, стоя возле постели? Фэллон напомнил себе, что Ларина привыкла жить одна и поступать так, как считает нужным. Ему бы и в голову не пришло упрекать ее… и тем не менее Фэллон проклинал себя за глупость. С чего ему вздумалось притворяться спящим? Нужно было просто обнять ее, и кто знает – возможно, она бы осталась.

Спустив ноги с кровати, Фэллон ожесточенно потер ладонью лицо. Ему хотелось надеяться, что благодаря его усилиям прошлой ночью в их отношениях с Лариной кое-что изменилось. Но если честно, он не был в этом уверен. Ей нравились его ласки – это было единственное, в чем он не сомневался, – но достаточно ли этого, чтобы удержать ее?