Луна над Славутичем - Николай Александрович Ермаков

о своем будущем княжестве я добрался до крепости, где женщины уже накрывали на стол.

— Здравствуй, здравствуй, юный князь, — поприветствовал меня Ярослав, когда я появился перед его взором, — Надеюсь, сейчас-то ты не отказался? — ну вот, и здесь уже в курсе о моём карьерном росте.

— Конечно нет! — бодро ответил я, — Бог направил их на путь истинный и мой долг вести их по этой дороге! — чтобы люди шли за тобой, нельзя никому показывать свои уныние и неуверенность.

Князь пристально посмотрел на меня, чтобы убедиться в том, что я говорю серьезно, а мне и действительно было не до смеха — голова лопалась от множества лихорадочных мыслей по поводу моих дальнейших действий. Убедившись, что я не шучу, тот по-отечески приобнял меня за плечи, потрепал по волосам и наставительным тоном, в котором сквозила мудрость опытного правителя, произнес:

— Знаешь, сын, власть это тяжелая ноша, ведь от твоих решений будет зависеть жизнь тысяч людей. И ты всегда должен помнить об этом, — очень глубокомысленное заявление надо сказать, он прямо глаза мне открыл.

— Да, отец, — смиренно ответил я, — Понимаю, что будет трудно, но с божьей помощью я смогу отстоять жизнь и землю жиган.

— Не надо только на одного бога надеяться, своим умом тоже надо думать, — продолжил мудрые наставления мой приемный отец, — Честно говоря, даже не знаю, как ты справишься, обстановка в тех местах сложная, болгары хулиганят, а у тебя нет почти никакого опыта в ратном деле.

Ну да, как будто у него самого опыта много, сидит тут, на товарных потоках мошну набивает, а как до реальной войны дошло, так вся армия и полегла.

— Ничего, — ответил я, — Надо же как-то опыта набираться.

— Ну да, — согласился он, — Ничего другого и не остается, тут даже я советом подсобить не могу, так как не знаю, какие сложности там будут. Но кое-что для тебя сделаю — после войны с роменами, — князь поморщился как от зубной боли, вспомнив поражение, — Мы нарастили запасы оружия, так что смогу тебе кое-что выделить.

Спасибо, отец, — искренне поблагодарил я его, ведь в моем нынешнем положении даже десяток лишних копий будет имееть значение.

Тут нас позвали за стол и мы временно приостановили беседу, которую продолжили уже после приема пищи. Князь поделился со мной последними слухами про роменов, про подвижки в болгарских степях. Потом он много рассказывал о том, что происходит на Балканском полуострове, что в текущей ситуации мне было мне совсем неинтересно, тем более, что Ярослав был совершенно уверен в том, что славяне вместе с обрами смогут захватить Царьград в течении ближайших нескольких лет. Мол, ромеи совсем воевать разучились, только за стенами крепостей отсиживаются.

Следующие пять дней я вертелся как белка в колесе, что было немного непривычно, поскольку за свою недолгую жизнь в этом мире я уже успел привыкнуть к неспешной жизни местных обитателей, которые зачастую следовали простому правилу «Зачем делать сегодня то, что можно сделать завтра?». Все эти дни мне казалось, что я могу забыть что-то важное, что потом будет трудно исправить, покинув город. Ведь сдесь всё-таки крупнейший торговый и ремесленный центр окрестных земель, где можно приобрести очень многое, чего в удаленных землях жиган уже не будет. Однако, заранее записав план подготовки к отъезду, я ежедневно сверялся с ним, проставлял галочки напротив выполненных дел и успокаивался, просмотрев объем выполненной работы, а иногда добавлял и новые пункты.

Одной из последних плановых задач у меня стояло подписание конституции — это я так про себя называл договор, утверждающий мою власть среди жиган. А то ведь по приезду в их далекую землю вполне может оказаться, что по их традиции князь и власти-то никакой не имеет. Поэтому, купив пять хорошо выделанных заячьих шкурок, я написал на них короткий текст с общим смыслом: князь всегда прав, а если он не прав, смотри пункт первый. Использовал я греческий алфавит, чтобы текст был понятен кроме меня ещё и Ефимию (все старейшины были полностью неграмотными), но добавил специальные значки, чтобы с помощью сигмы можно было отразить многообразие шипящих звуков славянского языка. Старосты, когда услышали этот договор, попробовали было взбрыкнуть, но к этому моменту Ефимий уже успел успел их крестить, предварительно хорошо запудрив мозги. Поэтому, когда Хован начал предлагать внести изменения, то заранее обработанный мною пресвитер заявил, что один бог на небе, один князь на земле, и раз бог им указал дорогу к истинной вере, они должны с благодарностью воспринимать волю его, и, смирив гордыню, с радостью принять власть богоизбранного князя, который укажет им путь к спасению. На том едва начавшиеся прения закончились, после чего договор был подписан мной и старостами кровью. Ефимий, когда я с ним заранее обсуждал эту процедуру, сперва воспротивился такому способу подписания, заявив, что это отдает сатанизмом, на что я ему ответил, что жигане в душе остались язычниками и ещё долго будут оставаться ими, поэтому надо использовать их предрассудки на благо усиления христианства. А подпись кровью будет иметь гораздо больший вес, чем просто закорючка, сделанная чернилами.

Разумеется, я отдавал себе отчет, что даже такой договор не является гарантий устойчивости моей власти, но всё же это намного лучше, чем просто устное соглашение.

Глава 24

Четырнадцатого июня шестьсот семидесятого года от причала Харевы-Киева отправился лодочный караван, состоящий из восьми лодок. В его составе была и лодка, на которой я прибыл сюда два года назад. Только сейчас я сидел не на веслах, а расположился на корме рядом со своей женой и дочкой. Путешествовать с таким маленьким ребенком было довольно рискованным мероприятием, но я не видел другого варианта. Не оставлять же Анечку с Настей в Хареве. Гребцы, выделенные старейшинами, гребли вполне энергично, и вскоре город, в котором остались первые два года моей самостоятельной жизни в этом мире, исчез из вида.

Наш путь был рассчитан таким образом, что каждую ночь мы ночевали в прибрежной деревне северян, причем, если мне с семьёй и старейшинам выделялось жильё, то остальная часть команды ночевала на берегу под открытым небом. Я при каждой возможности старался опрашивать старейшин, узнавая подробности жизни жиганских племен — каково население, обычаи, взаимоотношения с соседями и внутри племен, особенности земледелия и экономики. Заинтересовавшие меня факты, а также появившиеся мысли о дальнейшем развитии и первоочередных мероприятиях, я записывал на заячий пергамент под уважительными взглядами своих спутников, для которых владение грамотой было сродни колдовству и серьезно повышало мой авторитет