Век святого Скиминока - Андрей Белянин

Хорошо… Все живы, серьезных ранений нет, у меня – Меч Без Имени, у Жана – дубина, у Лии – обаяние. Рубашка истрепалась, на джинсах две дыры, кроссовки грязные, один шнурок порвался. Трусливый рыцарь без тяжелых лат, босиком, в коротких синих штанах и легкой кольчуге с оторванным рукавом на голое тело. Его жена в костюмчике морской разбойницы, вот разве что короткая юбка украсилась еще и разрезами, волосы растрепаны, как хвост у вороны, а все тело в синяках да кровоподтеках. Денег – ни гроша. Хлеба – ни крошки. Бродим неизвестно где, по урезу моря, белый песок, наглые чайки, сухие водоросли. Никаких надежд, планов, перспектив… Но живые ведь! Могло быть гораздо хуже. Не знаю, как ребята, а меня здорово вышиб из колеи уход Луны. Почему она не хочет понять, как мне сейчас трудно? Я в чужом мире, мой сын в плену у негодяев, у меня ничего нет, я никому не нужен, всеми обижаем, и столько врагов мечтает перегрызть мне горло… Нет, это не любовь. Настоящая любовь есть самопожертвование! Неужели настолько трудно сесть в уголок и подождать, пока все как-то само собой утрясется? Люцифер извинится и уйдет в Ад. Раюмсдаль вернет Локхайм, а потом устроится в монастырь замаливать прошлые грехи. Зингельгофер прекратит разбой, займется делом или выучится на модного портного. Бронзовый Кришна перестанет морочить народ своими внеплановыми оживаниями. Голубые Гиены, объединившись с Валькириями, организуют солидный туристский бизнес на взморье, с экзотическими шоу, танцами, купанием и яхт-клубом. Кастратки всерьез займутся литературой. Суккубы откроют казино и собственный стриптиз. Дети вернутся к родителям. Всем будет хорошо. «И человечество забудет о поцелуях без любви!» – как сказал один известный поэт. Матерь Божья, что я несу…

– Какая нормальная девушка согласится столько ждать?

– Никакая, – твердо объявили Лия с Жаном. – А, собственно, о чем это вы, милорд?

– Ни о чем, – спохватился я. – Так, мысли вслух. Но… эй, что вон там такое, на пригорке? Чей-то дом?

– Скорее хижина, – подтвердил Бульдозер, вглядываясь в даль. – Сделано добротно. Пойдемте попросим воды.

– Глядишь, накормят! – подмигнула Лия.

– Тогда там и заночуем, – заключил я, и мы, исполнившись здорового энтузиазма, ускорили шаг.

…На деле желаемая крыша оказалась гораздо дальше, чем это могло показаться на первый взгляд. Пока мы влезали на треклятый холм, с нас семь потов сошло! В хижину тоже входили, как на тропу войны, – уж очень неласковые здесь края. Жан резко распахнул дверь, а я кувырком вкатился внутрь и замер в левосторонней стойке, держа меч двумя руками над головой.

– Святый Боже! Кто вы? – В углу почти пустой хижины перед распятием на коленях стоял пожилой человек в монашеской рясе с выбритой макушкой. Он обернулся к нам без малейшего страха на лице, скорее мы удивили его своим визитом. Я смущенно опустил меч:

– Сожалею, что прервал вашу молитву, достопочтенный отец. Мы с друзьями чудом вырвались из лап Голубых Гиен и очень хотели бы выяснить насчет дороги к Соединенному королевству. В крайнем случае, к замку альбиноса барона де Бесса. Не соблаговолите ли вы сотворить такую Божескую милость, направив нас в нужную сторону?

– Перекреститесь, сын мой, – почему-то попросил он.

Взгляд старика был настолько торжественным, что я подчинился. Следом, присмирев, перекрестились мои ребята. Лия даже спряталась за Бульдозера, внезапно устыдившись своего мини-бикини. Монах утвердительно кивнул и сделал нам знак сесть. В его доме из всей мебели был только грубый очаг с еще тлеющими углями – ни стола, ни стульев, ни кровати, лишь несколько старых шкур на деревянном полу. На них мы и разместились.

– Мое имя – отец Ансельм. Простите меня за маленькую проверку, но уж очень хотелось убедиться, что лорд Скиминок не только воин, но и христианин.

– Откуда вы… – Ну что можно было сказать? Порой мне кажется, если бы я повесил себе на шею большой плакат с перечислениями всех титулов, то и тогда вряд ли бы был еще более популярен. Больше просто некуда! Скоро любая собака в мире будет называть меня по имени, не ошибаясь, даже если я надену противогаз…

– Меч Без Имени – один во всем свете. И человек, который его носит, тоже, в своем роде, единственный. Я слышал о вас столько плохого, что едва не причислил к лику святых.

– А это уже было! – вякнула Лия. – День святого Скиминока праздновался не так уж давно в Ристайле. Кардинал Калл лично утвердил его, заручившись согласием самого Папы.

– Помолчи, пожалуйста… Отец Ансельм, вы ведь живете на Темной Стороне?

– Не совсем, сын мой. Прямо на границе с землями Голубых Гиен.

– Ну, тогда понятно, что они могли обо мне понарассказать.

– Почти ничего. Я знаю лишь о их ненависти и восхищении тринадцатым ландграфом. Я слышал про вас в замке Твердь, его владелец сионский шляхтич пан Юлий.

– Так… паршивое дело.

– Вы его знали, милорд?

– Хуже, дружище. В День святого Скиминока он приперся вытаскивать из камня мой Меч Без Имени. Естественно, мы полаялись по этому поводу. Подрались. Я разогнал его прихлебателей, а самому пану кончиком меча нарисовал букву «С» на лбу. Он ругался, возмущался, потом пофыркал и ушел.

– Теперь наш господин носит золотую повязку на лбу, пряча след твоего меча, – подтвердил монах. – Если вам нужно попасть в Срединное королевство, то, увы, единственный перевал через горы охраняется замком Твердь. Что же касается земель барона Бесса, то мне знакомы и они. Я много лет бродил пилигримом по Темной Стороне. Отсюда вы доберетесь до него меньше чем за месяц.

– Но это слишком долго! – возопил Жан. – Мой лорд очень торопится. Я, конечно, понимаю, как тяжело идти пешком, но неужели нельзя как-то раздобыть лошадей?

– Все кони конфискованы для нужд военных. В замок согнано все мужское население, способное держать оружие. Пан Юлий готовится к войне.

– С кем?

– С королем Плимутроком, разумеется… Наш господин решил, что Ристайл всерьез погряз в ереси и безнравственности. Вот если бы вы тогда добровольно отдали ему Меч…

Предложенный нам ужин был скудным и низкокалорийным. Мы уничтожили у святого человека весь запас сухого гороха, две репки и целую охапку зеленого лука. После такой трапезы можно было смело возвращаться к Голубым Гиенам, мы бы убивали их одним дыханием…

Отец Ансельм оказался одним из немногих приличных религиозных фанатиков. Обычно эта братия состоит из более или менее помешанных типов, сдвинутых на каком-то конкретном пунктике Святого Писания. Либо холодный аскетизм, либо нарочитое самобичевание, либо намеренное погрязание в грехах лишь затем, чтоб было в чем потом каяться… Кстати, настоящий фанатик-отшельник в большинстве не приносит людям больших бед, живет тихо в пустыне и пудрит только собственные мозги. А вот лица, озабоченные спасением не только себя, но и окружающих, особенно если последние этого не хотят… Вот тут-то и начинаются гражданские войны.

– Да не берите в голову, милорд. Ну, допустим, отдали бы вы грозному пану Меч Без Имени, так разве он вершил бы им добрые дела?

– Справедливо, дочь моя. – После ужина мы развалились на полу, беседуя с отцом Ансельмом. – Я был не прав. Душой пана Юлия овладела великая гордыня, которую он в слепоте своей принимает за смирение. Он чувствует себя орудием Божьим. Верит, что Господь сподобил его решать, как кому жить, что читать, куда идти, на что смотреть, ради чего умирать. А ведь Иисус Христос ни у кого не отнимает воли. Он лишь предлагает свою помощь и защиту. Принять ее или нет – естественный выбор каждого. Здесь не может быть принуждения…

Монах замолчал. Все почему-то уставились на меня.

– Нет, братва. Я, конечно, понимаю, что дело тут серьезное, но мне сейчас некогда. У меня один Раюмсдаль столько крови выпил, столько нервов повыдергал… Не могу я пока отвлекаться на каждого оборзевшего феодала. Разберемся с Локхаймом, вернем Ивана и Ольгу, найду Луну, вот тогда…

– Тогда будет поздно, милорд, – вздохнул монах.

– Если оно вообще будет, это «тогда», – поддержали супруги. Ну вот… опять все против меня. Попривыкли совершать подвиги прямо по дороге, не уклоняясь от основного маршрута. Спорить о первостепенной задаче – бессмысленно. А уж отказывать в помощи пожилому священнику – вообще не по-рыцарски. Ребята решат, что я заболел и нуждаюсь в хорошем стационаре типа сумасшедшего дома. Это обязательное соответствие Уставу, это благородство порой так раздражает…

– Ладно, все! Не надо смотреть на меня как на контрреволюционный кулацкий элемент. Я согласен настучать в бубен вашему польско-сионскому Джугашвили и объяснить ему, что воевать негигиенично. Если поймет – хорошо, если нет – посажу в клетку и заставлю бананы жрать со страшной силой! Завтра же и начнем…

– Да здравствует лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени! – бодро проорала моя агитбригада, даже чмокнувшись от умиления.