Нежный плут - Джоанна Линдсей

– Я… Хорошо, я готов тебя послушать, если только ты…

– Никаких «если», – оборвала она. – Да или…

– Черт возьми, Джорджина! – взорвался наконец Уоррен.

– Дайте мне…

– Замолчи, Уоррен, – прошипел Клинтон. – Ты дождешься, что она выпустит себя из рук, и тогда я лишусь вазы. – Он обратился к сестре: – Ты хоть посмотри, Джорджи, что ты собираешься метнуть в Уоррена.

Она скосила взгляд на вазу, которую продолжала держать в готовом для броска положении. У нее вырвался непроизвольный тихий возглас восхищения – никогда еще не приходилось ей видеть что-либо столь утонченное и красивое. Фарфор был настолько тонок, что просвечивал на свету, а на его поверхности чистым золотом по белому фону шел рисунок на восточный сюжет с множеством изысканных деталей. Она все поняла, и ее первым желанием было поскорее поставить обратно этот великолепный образчик античного фарфорового искусства, пока она случайно не обронила и не разбила его.

И она почти сделала это: поставила вазу на стол, боясь дохнуть на вещь, столь изысканную и удивительную. Но коллективный вздох, раздавшийся при этом ее движении, заставил Джорджину изменить свое решение в последний момент.

Чуть приподняв бровь и наклонив голову, – жест, подмеченный ею как-то у одного английского капитана и вызвавший у нее тогда большое раздражение, она спросила у Клинтона:

– Говоришь, дорого стоила?

В кабинете раздался стон, вырвавшийся у Бойда. Уоррен развернулся к ней спиной, чтобы она не могла слышать его проклятий, но она расслышала их достаточно хорошо, ибо он произносил в голос каждое слово. Дрю только приглушенно хихикнул. Зато Клинтон вновь вошел в состояние страшного гнева.

– Это шантаж, Джорджина, – прошипел он сквозь зубы.

– Вовсе нет. Просто мера, принятая для безопасности с моей стороны. Кроме того, мне хочется еще полюбоваться на эту…

– Ты добилась своего, девочка. Может, мы лучше все сядем, и тогда ты сможешь не выпускать из своей ладошки вазу.

– С удовольствием.

Когда он высказывал свое предложение, Клинтон никак не ожидал, что сестра предпочтет занять его собственное место за письменным столом. Место старшего брата. Кровь заметно прилила к его лицу, когда она села. Глаза полыхнули злее. Джорджина поняла, что перегнула палку, но ее всю заполнили пьянящие. чувства исключительности и превосходства надо всеми. Это была уникальная ситуация в семье. Разумеется, для ее безопасности достаточно было просто не выпускать из рук вазы, о которой так беспокоились братья.

– Могу я, наконец, узнать, почему вы все набросились на меня? Я только-то и сделала, что поехала в…

– Англию! – воскликнул Бойд. – Не куда-нибудь, а в Англию, Джорджи, пойми! Это земля, из которой произошел сам сатана, и ты это прекрасно знаешь!

– Там было не так уж и плохо…

– И одна! – заметил Клинтон горячо. – Ты отправилась туда одна, черт возьми! Где была твоя голова?

– Со мной был Мак.

– Он не является твоим братом.

– О, ладно тебе, Клинтон! Ты же знаешь, что он всем нам почти что как отец!

– Но он не умеет быть твердым, когда дело касается тебя. Он позволяет тебе обводить его вокруг пальца.

Она не могла с чистой совестью отрицать это, и все братья знали об этом. Поэтому-то на щеках ее выступил румянец стыда. Особенно ей стало стыдно, когда она осознала, что не потеряла бы невинности и сердца с таким англичанином-плутом, каким был Джеймс Мэлори, если бы в поездку с ней отправился не Мак, а кто-нибудь из братьев. Да что там! Она даже не имела бы возможности встретиться с Джеймсом, изведать с ним счастья. Или беды… И малютка не рос бы сейчас у нее под сердцем. Малютка, который грозил скандалом, подобного которому не знал Бриджпорт за всю свою историю.

Но сейчас было поздно размышлять о том, что следовало делать. Да и бессмысленно. А если честно, вряд ли жалела о том, что с ней произошло.

– Ну, может, я была немного импульсивна…

– Немного?! – вскричал нисколько не успокоившийся Уоррен.

– Ну хорошо, согласна, я была импульсивна. Очень импульсивна! Но, по-моему, не это повлияло на мой отъезд…

– Именно! Абсолютно!

Клинтон прибавил к восклицаниям брата:

– Нет и не может быть объяснения, которое бы удовлетворило нас, переживших такую тревогу! С твоей стороны это было высшим эгоизмом… Тебя нельзя извинить.

– Но вы не должны были тревожиться! – защищаясь, воскликнула она. – Вы даже не должны были знать о том, что я уехала. По крайней мере, вплоть до моего возвращения. Я предполагала, что вернусь домой раньше любого из вас!… Кстати, братья… А вы-то что здесь сейчас делаете? А?

– Это длинная история. Загадка, скрываемая в той вазе, что ты держишь в руке. Но сейчас дело не в этом. Не пытайся переменить тему, девочка. Ты знаешь, что у тебя никакого дела в Англии не было, чтобы туда отправляться, но ты тем не менее отправилась. Ты прекрасно представляла себе, что мы будем возражать. Прекрасно знала о нашем отношении к этой стране. И все же ты туда отправилась.

Дрю решил, что он уже достаточно послушал. Видя, как плечи Джорджины упали под тяжестью предъявленного ей обвинения, он не смог подавить в себе защитника сестры и горячо заговорил:

– Ты все тут правильно сказал, Клинтон, но Джорджина и так довольно настрадалась. Ей тяжко и без ваших упреков. Ей не нужно, чтобы после всех бед на нее еще нападали три родных брата!

– Что ей нужно, так это хорошая трепка! – опять вмешался Уоррен. – И если Клинтон не сведет дело к этому, можете поверить, сведу я!

– А тебе не кажется, что она немного уже выросла из этого наказания? – раздраженно спросил брата Дрю, не вспоминая сейчас о том, что, встретив сестру на Ямайке, сам хотел отхлестать ее ремнем.

– Женщины никогда не вырастают из этого наказания!

После такого злого ответа братья – каждый отдельно – попытались представить себе, как Уоррен будет выполнять задуманную трепку. Дрю заулыбался, Бойд хихикнул, а у Клинтона округлились глаза. В ту минуту все они забыли даже о том, что Джорджина находится в одной с ними комнате. Она сидела за столом Клинтона, слушала всю дичь, которую нес старший брат, и больше не пугалась. Наоборот, внутри нее все кипело, и она уже была готова к тому, чтобы все-таки метнуть вазу в голову Уоррена.

А Дрю, отвечая на реплику брата, не смог исправить его ошибку:

– Женщины вообще – может быть. Но сестру следует относить к несколько другой категории. И вообще – что ты так взъелся?

Уоррен отказался ответить, тогда это сделал за него Бойд:

– Он вошел в док только вчера, но как только мы рассказал и ему о том, что она натворила, он наскоро залатал свое судно и сегодня днем уже почти отплывал… в Англию.