Мистические истории. Абсолютное зло - Джулиан Готорн

смочила слюной бледный палец и проворно принялась листать. Дойдя до нужной страницы, она прижала ее рукой, как каменным пресс-папье. – Глядите сюда, – сказала она и прочла, по обыкновению монотонно: – «Ворожеи не оставляй в живых»[133]. Исход, вот это откуда, – добавила она, как бы в подтверждение своих слов оставляя книгу открытой.

Босуорт по-прежнему обводил тревожным взглядом всех, кто сидел за столом. Самый молодой из собравшихся и лучше прочих знакомый с современным миром, он живо представлял себе, как в Старкфилде, сидя в баре Филдинг-хауса, смеется с собутыльниками над подобными бабушкиными сказками. Но не зря он был рожден в студеной тени Лоунтопа, не зря юным мерз и голодал в суровые зимы округа Хемлок. После смерти родителей он взял управление фермой в свои руки и сумел увеличить доходы, потому что стал использовать более совершенные методы и снабжать молоком и овощами отпускников, которые все охотнее приезжали на лето в Стоутсбери. Его выбрали членом городского управления Норт-Ашмора: несмотря на молодость, он сделался в округе видным человеком. Однако прошлое крепко в нем сидело. Он помнил, как в детстве ездил с матерью дважды в год на ферму, расположенную на голом склоне по соседству с Сильвестром Брандом, где томилась годами в холодной чистой комнате с прутьями на окнах Крессидора Чейни, тетка миссис Босуорт. Когда малолетний Оррин впервые увидел тетю Крессидору, это была маленькая седая старушка, которую сестры к дням прихода мальчика с матерью приводили в «приличный вид». Ребенок не понимал, зачем нужны прутья на окнах. «Как канарейка», – сказал он матери. Фраза побудила миссис Босуорт задуматься. «В самом деле, тете Крессидоре у них слишком одиноко», – сказала она, и в следующий раз, взбираясь с матерью на холм, мальчик нес двоюродной бабушке канарейку в маленькой деревянной клетке. Его распирало от радостного волнения: он был уверен, что подарок понравится.

При виде птички застывшие черты старушки оживились, глаза заблестели. «Мое», – тут же заявила она, накрывая клетку своей слабой костистой рукой.

«Конечно ваше, тетя Кресси», – подтвердила миссис Босуорт, и ее глаза наполнились слезами.

Но птичка, напуганная тенью от ладони, начала бить крыльями и перепархивать из угла в угол. Спокойное лицо тети Крессидоры вдруг стало дергаться и кривиться. «Ах ты чертовка!» – взвизгнула она, вытащила испуганную птичку из клетки и свернула ей шею. Пока малыша Оррина выводили из комнаты, тетя Крессидора, повторяя: «Чертовка, чертовка!», терзала птичье тельце. Спускаясь с холма, мать проливала слезы. «Никому не говори, что бедная тетя не в себе, иначе ее заберут в старкфилдский сумасшедший дом и этот позор всех нас убьет. Обещай», – попросила она. И мальчик пообещал.

Ему вспоминались теперь эта сцена и связанные с ней тайны, умалчивания, слухи. Казалось, с ней было связано еще очень многое, что таилось в глубине сознания, а теперь всплыло, отчего возникло чувство, будто все старики, которых он знал, «верившие в эти вещи», были не так уж не правы. Разве не сожгли однажды в Норт-Ашморе ведьму? Разве не съезжаются в повозках веселые толпы отдыхающих к молитвенному дому, где состоялся суд, и к пруду, где ее окунали и она всплыла[134]?.. Дьякон Хиббен верил, Босуорт в этом не сомневался. Если Хиббен не верит, зачем тогда к нему обращаются все те в округе, у кого болеет странными болезнями скот, кому приходится держать под замком ребенка, потому что он падает и пускает изо рта пену? Да, несмотря на свою принадлежность к церкви, дьякон Хиббен знал…

А Бранд? И тут Босуорта осенило: женщина, которую сожгли в Норт-Ашморе, носила фамилию Бранд. Несомненно, из того же рода; Бранды проживают в округе Хемлок с тех пор, как здесь впервые поселились белые люди. Оррину с детства помнились разговоры родителей о том, что Сильвестру Бранду не следовало брать в жены собственную двоюродную сестру, потому что она – родная кровь. Тем не менее у пары родились две здоровые девочки, а когда миссис Бранд заболела и умерла, ни у кого не возникло подозрения, что у нее был непорядок с головой. Ванесса и Ора выросли самыми красивыми девушками в округе. Бранд это понимал и ценой суровой экономии сумел послать старшую, Ору, в Старкфилд учиться бухгалтерии. «Выдам замуж сестру, пошлю учиться и тебя», – пообещал он малышке Венни, своей любимице. Но Ора замуж не вышла. Три года, пока ее не было, Венни резвилась дикаркой на склонах Лоунтопа, а потом Ора, бедняжка, заболела и умерла. Бранд после этого еще больше замкнулся в себе. Он трудился на ферме до седьмого пота, но бесплодные акры Берклиффа приносили мало отдачи. Поговаривали, что после смерти жены он начал попивать; не однажды его видели в кабачках Стоутсбери. Но все же не часто. А прочее время он посвящал усердной обработке своих каменистых акров и заботе о дочерях. На запущенном кладбище Колд-Корнерз имелся скошенный надгробный камень с именем жены Бранда, и по соседству через год он похоронил старшую дочь. Иногда осенними вечерами деревенский люд видел, как он медленно бредет среди могил и останавливается перед двумя родными надгробиями. Но ни разу он не принес на кладбище ни цветочка и не посадил ни кустика – ни он, ни Венни. Она росла неотесанной и дикой…

Миссис Ратледж повторила:

– Это сказано в Исходе.

Трое гостей молчали, неловко теребя шапки. Ратледж глядел на них теми же пустыми ясными глазами, отчего Босуорту делалось страшно. Что он видит?

– Ну, хоть кто-то набрался смелости? – выкрикнула чуть ли не в истерике жена Ратледжа.

Дьякон Хиббен остановил ее жестом.

– Из этого ничего не выйдет, миссис Ратледж. Речь не о смелости. Что всем нам сейчас нужно в первую очередь… это получить доказательство…

– Вот именно. – От этих слов у Босуорта как будто спал с души груз, какой-то темный ком. Невольно и он, и Хиббен обратили взоры на Бранда. Тот мрачно улыбался, но молчал.

– Так ведь, Бранд? – спросил Хиббен.

– Доказательство насчет привидения? – ухмыльнулся Бранд.

– Я думал… вы тоже заинтересованы в том, чтобы это дело как-то уладилось?

Старик-фермер расправил плечи.

– Да… хорошо бы. Но я не знаток привидений. Как, черт возьми, вы будете улаживать это дело?

После краткого колебания дьякон Хиббен дал тихий, но решительный ответ:

– Как предлагает миссис Ратледж. Другого способа не вижу.

Наступила тишина.

– Что? – вновь ухмыльнулся Бранд. – Подглядывать собираетесь?

Дьякон заговорил еще тише:

– Если несчастная девушка действительно является… то есть ваша дочь… вы ведь больше всех должны хотеть, чтобы она упокоилась с миром? Мы все знаем, что такое бывало… загадочные