Стань моим мужем, дракон! - Ольга Ярошинская

отчетливая цветочная сладость и свежесть.

Ящер, и не думая замедлить ход, вбежал в воду и плюхнул туда голову, прикрывая глаза от блаженства. Геррах спрыгнул и, подхватив меня на руки, отнес на песок. После стащил поклажу, пока пустынник не вздумал нырять. А тот наслаждался внезапной ванной с таким откровенным удовольствием, что я даже позавидовала.

– Я тоже хочу искупаться, – сказала я. – Можно?

– Почему нет, – улыбнулся Геррах, глянув на меня. – Ты свободная женщина, Амедея. Можешь делать все, что тебе вздумается.

Раз так, я сделала то, что мне давно хотелось: шагнула к нему и, прильнув к груди, поцеловала. Обвила крепкую шею руками, провела пальцами по спутанным прядям.

– Поможешь? – тихо попросила я и пояснила: – Корсет. Самой мне его не снять.

Я повернулась к дракону спиной, отбросила волосы вперед, и сердце забилось быстрее, когда я почувствовала деликатное прикосновение пальцев к моей коже. Геррах справился со шнуровкой не хуже заправской горничной и не стал отводить глаза, когда я сбросила роскошный наряд, оставшись лишь в нижнем платье.

– Я хочу попросить у тебя прощения, – запинаясь, сказала я. – Когда ты был моим… моей собственностью, я приказывала тебе такое, за что потом мне стало очень стыдно.

Геррах удивленно вздернул брови.

– Я говорила тебе раздеться, – отрывисто бросила я. – И только потом, когда сама попала к Филиппу, поняла, как это унизительно.

– Он обидел тебя? – ровным тоном спросил Геррах.

– Нет.

Филипп не насиловал меня. Кажется, Геррах имел в виду именно это. Но и тюрьма, и плен, и арена были как свежие раны. Мне хотелось забыть это все, вычеркнуть, стереть, и Геррах вновь обнял меня, поглаживая по спине. Мы будто поменялись местами, потому что теперь его ласковые прикосновения что-то чинили во мне, исправляли, возвращали меня настоящую.

– Так ты не держишь на меня обиды? – спросила я, запрокинув к дракону лицо.

– Я не чувствовал себя оскорбленным, раздеваясь перед тобой, – заявил Геррах, улыбнувшись. – Даже вот мысли не было об унижении. Больше скажу, я собираюсь раздеться прямо сейчас. Глянешь, что у меня с плечом? Ящер задел.

Ахнув, я тут же позабыла обо всем прочем и помогла Герраху стащить рубашку. Промыла раны, которые, впрочем, выглядели неплохо. Под коркой запекшейся крови обнаружились свежие розовые царапины, от которых потом не будет следа. Старые шрамы на плечах Герраха тоже как будто побледнели и выровнялись.

Дракон в его теле набирал силу и готовился вновь расправить крылья.

Я, конечно, не дракон, но тоже не собираюсь копаться в старых обидах. Тем более мое будущее казалось таким захватывающим. Лучше я буду смотреть туда.

Геррах понес тюк в небольшую пещерку в скалах. А я, быстро стащив и нижнее платье, с наслаждением окунулась в озеро, смывая пот, песок и усталость. Я даже пустынника почти не боялась – ведь Геррах не оставил бы меня с ним наедине, если бы мне грозила какая-то опасность. Ящерица, распластавшись в воде, вообще не реагировала на мое присутствие и только пускала пузыри носом.

Выбравшись из озера, я надела нижнее платье снова, и оно облепило мокрое тело. Геррах, появившись из пещеры, быстро скользнул по мне загоревшимся взглядом, но, не сказав ни слова, тоже пошел в воду. Пока мой дракон купался, я перебрала нашу провизию и вытащила скромные запасы еды. Надо бы выяснить, сколько осталось до гор. Может, придется экономить.

Однако Геррах заставил меня наесться досыта, и хлеб с вяленым мясом показался мне вкуснее всех деликатесов. Вода в бурдюке сохранила прохладу, и я, с наслаждением облизнув губы, вновь поймала на себе жадный взгляд Герраха. Он будто не решался сделать последний шаг, и я не понимала, в чем дело.

Расстелив одеяла в разных сторонах пещеры, он сел напротив меня, опершись спиной о камень.

– Надо отдохнуть. Вечером вновь отправимся в путь.

– Хорошо, – слегка разочарованно согласилась я.

Одеяло поверх слежавшегося песка – так себе ложе, я послушно закрыла глаза, пытаясь уснуть. Но мое сердце стучало все быстрее, и кожу словно покалывало от нетерпения. Открыв глаза, я встретила взгляд Герраха.

– А ты почему не спишь? – спросила я.

Он покачал головой, молча кусая губы, и я, поднявшись, подошла к нему. Сев рядом, потерлась щекой о его плечо, поцеловала в уголок губ. Мое тело звенело от напряжения, как натянутая струна, но и его пальцы подрагивали, когда он погладил мою шею и, спустившись ниже, коснулся груди.

– Я представлял это по-другому, – шепнул Геррах, посмотрев мне в глаза.

– Как? – тихо спросила я.

– Хотел уложить тебя в шикарную постель, – признался он. – Усыпать шелковые простыни лепестками роз. Свечи там всякие…

Я улыбнулась, и Геррах, обняв меня, усадил к себе на колени. Его ладони погладили мои бедра, поднимая край платья выше, скользнули на обнаженную кожу и замерли, словно не решаясь переходить границ.

– А я представляла это с тобой, – призналась я.

Все равно как, без разницы где, только бы с ним.

Пламя в его глазах вспыхнуло жарче, ладони сдвинулись выше, сметая и ткань, и всякие преграды, а поцелуй швырнул меня в круговорот стихий, откуда уже было не выбраться. Но я и не хотела.

***

Геррах как-то сравнил меня с горным озером, и раньше я и правда была холодна. Иногда мужчины вызывали во мне интерес – как собеседники, друзья, профессионалы в различных сферах. Но я и не представляла, что можно испытывать к мужчине такое неудержимое влечение, такую дикую жажду. Когда хочется пить его дыхание и поцелуи, чувствовать вкус губ и горячей кожи, слиться как можно теснее, стать одним целым. Я стянула платье сама, забыв о всякой стеснительности, и Геррах смотрел на меня с восхищением, точно получив неожиданный приз. Впрочем, так и было. Он выиграл меня на горячих играх, и я ничего не хотела сильнее, как только достаться своему победителю.

– Ты восхитительна, моя шехсайя, – произнес он. – Я не видел ничего красивее и желанней.

Одеяло на полу пещеры оказалось ничуть не хуже шелка и лепестков, а свечи мне и вовсе были без надобности – огонь в глазах дракона горел ярче.

Геррах целовал меня и сбивчиво бормотал комплименты, быстро перейдя на свой дикий язык.

– Хочу… моя… поцелуи слаще дикого меда…

Я улавливала отдельные слова, но и те, что не могла разобрать, возбуждали, заставляя кровь