Рыдания усопших (сборник) - Людвиг Павельчик

Услышав это от мужа и оглядевшись, Карин также воспрянула духом и, укрепив обрывки брезента на ногах, последовала за ним. Однако прежде предстояло обогнуть какой-то холм, заметенный снегом и возвышающийся на их пути. Небольшой, метров шесть в диаметре, однако одной своей стороной упирающийся в кустарник, а другой – в скалу, так что предстояло карабкаться по склону. Подумав об этом, Карин поморщилась: ее израненное тело и отсутствие настоящей обуви делали задачу трудновыполнимой.

Лукас же, по своему обыкновению, пошел напролом, попытавшись забраться на холм, чтобы уже с его вершины подать руку жене. Он схватился за какой-то выступ и занес уже ногу, чтобы найти опору, когда «выступ» внезапно обломился, оставшись в руке мужчины куском ржавой жести. За ним осыпалась и часть снега, обнажив какую-то металлическую конструкцию.

Поняв, что холм – вовсе не холм, Лукас принялся обеими руками энергично разметать снег, пока, наконец, прячущаяся под ним штуковина не приобрела узнаваемые очертания.

Самолет! Милая, взгляни-ка! Это и вправду самолет! Должно быть, не только наш остолоп-пилот не умеет летать! Когда же он сюда рухнул?

Забыв о боли, Карин приблизилась и провела рукой по торчащему из-под снега металлу.

Совсем заржавел. Сгнил, можно сказать. Думаю, что трагедия произошла много лет назад, но никто до сих пор не нашел его. Это не прибавляет оптимизма, Люк!

Что ты имеешь в виду?

Где же твоя логика, которой ты так гордишься? Если упавший пару десятков лет назад самолет все еще не обнаружен, то это говорит в первую очередь о том, что место, где лежат обломки, не посещаемо, а может даже и вовсе недоступно людям. Иначе кто-нибудь за это время непременно уж наткнулся бы на врак.

А может, и наткнулся, да вытаскивать его отсюда не стали? Кому нужны эти обломки? Забрали людей, ну или там трупы, а самолет бросили, чтобы не тащить по горам…

Побледневшая вдруг Карин внезапно отшатнулась и испуганно взглянула на мужа.

Ты не прав, Люк. Теперь я уверена, что никого здесь не было, так как… трупы никто не забрал! Господи, какой ужас! Они так и сгнили во враке. Загляни вовнутрь!

Лукас в несколько взмахов очистил от снега почти весь левый борт самолета, и взору его предстал прижатый обломками фюзеляжа к каркасу сиденья скелет, каким-то чудом не рассыпавшийся и местами покрытый обрывками истлевшей одежды. Мгновением позже он заметил останки еще одного человека, перед смертью сидевшего справа от первого и также зажатого между кусками металла. До сих пор уверенный, что сгнивший самолет был военным и упал, будучи сбитым в воздушном бою второй мировой войны, Лукас был серьезно озадачен. «Фонари» военных самолетов располагались в длину машины, и тела погибших пилотов уж никак не могли оказаться «плечо к плечу». Сомнений не оставалось – упавший годы назад самолет был пассажирским.

Бедняги, изрек он несколько ошарашено. – Ты только посмотри, как их придавило! Интересно все же, почему их так и не нашли? Если бы я знал, в каком году случилась трагедия, то мог бы строить какие-то предположения на этот счет.

Не сомневаюсь, откликнулась Карин, знавшая склонность ее мужа к построению теорий. – Только сейчас нам, боюсь, это все равно не помогло бы. Даже обладай мы полной информацией об этой трагедии, то не оказались бы в безопасности. Думаю, нам лучше не терзаться этими вопросами, а обойти врак и попытаться дойти до какого-нибудь обитаемого места, если это возможно.

Однако Лукас, казалось, колебался. Доводы супруги были, разумеется, неоспоримы, но что-то – какая-то мысль или идея – не позволяло ему тронуться в путь.

Послушай-ка, Карин… А тебе интересно было бы узнать, кем были эти люди, как они выглядели, какого возраста…

К чему это сейчас, Люк? – с плохо скрываемым раздражением в голосе перебила его женщина. – Ты что, собираешься стоять здесь и строить догадки? До тебя не доходит, что мы сами можем погибнуть в этой горной глуши?

Постой, постой! Не нервничай так, пожалуйста! Помнишь, я рассказывал тебе об экспериментах моего приятеля-антрополога по определению внешнего вида человека по его черепу? Ему удалось добиться весьма ощутимых результатов, и он даже, насколько я знаю, выполняет теперь судебные заказы в этой области… Я готов поклясться, что ему не составит труда изготовить точные портреты погибших, к тому же, по-человечески мы просто обязаны поспособствовать тому, чтобы семьи этих несчастных наконец узнали правду об их гибели и…

Ты что, спятил? – Карин готова была сорваться на крик. – Ты предлагаешь мне оторвать трупам головы и тащить их с собой невесть какое расстояние, чтобы потом предъявить их неизвестно кому?

Нет, милая, тебе не предлагаю, я все сделаю сам.

С этими словами Лукас, поднатужившись, перегнулся через край ржавой дверцы и потянулся к первому скелету.

III

Едва доктор Убертус, главный врач университетской психиатрической клиники, переступил порог возглавляемого им учреждения, как жизнь больницы закипела с новой силой. Людишки, от мала до велика, зашевелились, забегали и начали активно создавать видимость труда, делая клинику все больше похожей на муравейник. Каждый нашел, наконец, чем ему заняться, и даже табун чешущих в курилке языки медсестер распался на составные части, и каждая кобылица поскакала в свое отделение.

Доктор Убертус удовлетворенно хмыкнул и нарочно остановился возле большого зеркала в вестибюле, чтобы, глядя в него, степенно огладить торчащую лопатой аккуратную бороду и упиться своей маленькой властью. Доктору нравилось, что подчиненные чтут и боятся его (разницы между двумя этими понятиями он не ведал), и репутацию больницы как грозного учреждения он целиком и полностью приписывал своим стараниям. Убертус гордился тем, что «не дает спуску всем этим лодырям», а пущенный им самим слух о его якобы исключительных психотерапевтических способностях добавлял последний штрих к портрету «авторитетного человека, у которого выборы в местный депутатский корпус всегда в кармане», как он любил повторять за рюмкой в своем гольф-клубе.

Снисходительно улыбнувшись засуетившейся при виде его молоденькой секретарше, главный врач прошествовал в свой кабинет и, оставив на вешалке у входа плащ, шляпу и зонт, привычно откинулся на спинку приятно пружинящего кожаного кресла, готовясь приступить к руководству клиникой в полную силу. Сейчас сыграет, включаясь, свою занудную мелодию компьютер, секретарша принесет чашечку убийственно крепкого эспрессо, а через четверть часа нарисуются с докладом оба ночных дежуранта, чтобы ввести его в курс произошедшего за ночь. Они быстренько перечислят всех принятых за половину суток бабок и алкоголиков, посетуют на «невозможность работать с нашим персоналом» и, успокоенные его дружескими одобрениями, отправятся восвояси. Затем он разберет пару жалоб оборзевших родственников безумных пациентов, позволит двум или трем коллегам-профессорам дозвониться до него по телефону и немного полебезит перед кем-нибудь вышестоящим из правительства округа, после чего настанет время обеда. Отдохнув, он сделает обход (черт возьми, вечно по четвергам этот обход!), полистает свежие истории болезни и закончит день в работе с бумагами, если не придумает до того времени какую-нибудь конференцию, на которой ему необходимо быть. В общем, ничего нового не произойдет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});