Мертвые могут нас спасти. Как вскрытие одного человека может спасти тысячи жизней - Клаус Пюшель

вооруженная армада. Однако еще несколько вопросов остаются без ответа: как долго действуют антитела? И как именно вакцинация имеющимися препаратами повлияет на образование антител и дальнейшее распространение вируса?

К 30 сентября 2020 года, то есть ко дню моего ухода с поста директора Гамбургского института судебной медицины, мы установили, что COVID-19 стал причиной смерти ровно 235 человек, 131 из которых были мужчины. Средний возраст погибших составил почти 80 лет, самой молодой пациентке – 21 год, самому пожилому – 99 лет. За последние три месяца 2020 года умерло значительно больше, так что общее число смертей от коронавируса в Гамбурге превысило 600 случаев. Согласно нашим наблюдениям, почти у всех умерших имелись хронические заболевания, большинство из которых затрагивали легкие или сердечно-сосудистую систему. Некоторые страдали от других болезней внутренних органов, таких как почечная недостаточность, рак или диабет, в группу риска вошли еще заядлые курильщики и люди с сильным ожирением. К тому же я обнаружил у умерших в возрасте младше 60 лет серьезные предшествующие заболевания, даже если сами люди о них не знали.

Мы пришли к выводу, что для подавляющего большинства людей не существует вездесущей смертельной опасности от инфекции COVID-19.

Поэтому я хотел бы сделать важное заявление: нужно неукоснительно соблюдать меры предосторожности, как можно больше двигаться и сохранять хорошую физическую форму. Это касается всех возрастных групп, но в особенности пожилых людей. Общеизвестные концепции здорового старения абсолютно справедливы, в том числе для предотвращения тяжелых форм инфекций коронавируса. Они включают в себя активный образ жизни, конечно же, отказ от курения, отсутствие лишнего веса и прежде всего много движения на свежем воздухе. Даже во время карантина не стоит сиднем сидеть – нужно быть живым и подвижным: в своих четырех стенах, на лестничной клетке или в собственном саду, если он у вас есть.

COVID-19 еще долго будет оставаться с нами и усложнять жизнь некоторым из нас. К сожалению, когда мы победим этот вирус, будут и другие эпидемии, угрожающие нашему здоровью. Человечеству придется с ними жить. Но мы можем многое сделать сами, чтобы избежать опасностей, связанных с новыми инфекциями. Так что никаких экзистенциальных страхов возникать не должно. Мы сможем добиться многого, заботясь о себе и других.

Во время своих исследований я консультировался с многочисленными коллегами-клиницистами, включая врачей интенсивной терапии и кардиологов. Вместе со специалистами, занимающимися лечением инфекции, мы проводили все вирусологические, иммунологические, радиологические и микроморфологические исследования.

В связи со случаями вскрытия также было важно с самого начала дать точное определение, что в более узком смысле подразумевается под случаем коронавируса. Органы здравоохранения и Институт Роберта Коха регистрируют всех погибших, у которых при жизни был положительный тест. Однако наши результаты показали, что среди них также встречаются смерти, произошедшие в результате другого основного заболевания, например кровоизлияния в мозг, сердечного приступа, рака или несчастного случая. Моя цель состояла в применении медицинских знаний с целью внести определенную объективность и спокойствие в дискуссию и поставить под сомнение страхи, которые выплеснулись на нас из других стран.

Действие вместо чрезмерной реакции

К сожалению, некоторые из наших выводов были неверно истолкованы, например таким образом, что только старые и больные подвержены риску заражения коронавирусом. В результате заболевшие чувствовали себя дискриминированными, как будто судьба пожилых людей была для меня менее важна. Любой, знакомый со мной лично, понимает, насколько данное обвинение огорчило меня. Как судебно-медицинский эксперт, я всегда считал себя защитником потерпевших и вставал на сторону более уязвимых членов общества. И я убежден, что мы обязаны обеспечивать особую защиту и заботиться о пожилых людях. То, что они на закате своей жизни чувствуют себя изгоями, в корне несправедливо. В Германии предпринималось множество попыток защитить их, и некоторые из них оказались успешными. Но, к сожалению, я не могу понять кое-что из того, что было сделано, особенно во время первого карантина. На мой взгляд, не хватало здравого понимания и трезвой логики. Неужели принимаемые меры должны быть столь радикальными?

Чтобы все оставались дома, государство сулило манну небесную. Даже бережливый министр финансов достал пушку, стреляющую деньгами. Главное, чтобы никто не выходил за дверь. Экстренная приостановка вводилась практически во всех отраслях. Культурная и экономическая жизнь замерла. Гостиницы и рестораны прекратили принимать посетителей, были ограничены возможности передвижения, закрыты школы, детские сады и спортзалы, изолированы дома престарелых, детские площадки, и даже отдельные лошадки-качалки для самых маленьких были обнесены оградительной лентой. Большинству магазинов пришлось закрыться.

Из-за пандемии Германия оказалась на пороге крупнейшего экономического, а возможно, также социального кризиса со времен войны, не говоря уже о системе здравоохранения.

Ситуация в клиниках, например, вызывает тревогу: многие эксперты заявляли, что опасность перегруженных отделений интенсивной терапии в Германии не настолько серьезная, как в некоторых других странах. У нас гораздо больше мест в отделении реанимации, потому что наша система здравоохранения, к счастью, работает исправно. Поэтому можно поинтересоваться, правильным ли решением было, например, переносить давно запланированные даты операций в больницах, чтобы освободить койки для пациентов с коронавирусом. Даже химиотерапия для онкобольных была отложена. Более того, психиатры реже принимали пациентов.

Некоторые мои коллеги из отделений неотложной помощи, кардиологии и неврологии задавались вопросом, где все люди, которые обычно обращаются в поликлиники с критическими симптомами. «Куда подевались сердечные приступы? – спрашивали они. – Где инсульты?» Трудно поверить, что практически ни у кого не было вызывающей тревогу боли в груди или признаков инсульта, особенно во время изоляции. Возможно, эти люди просто не осмеливались обращаться за профессиональной помощью из-за страха отказа, потому что больницы, казалось, стали существовать исключительно для коронавирусных больных. Или из-за боязни заразиться в приемной от пациентов с COVID-19. Нам это неизвестно.

Локдаун также привел к всеобщему ощущению одиночества. Обитатели домов престарелых месяцами не могли принимать посетителей. Все мы знаем, как значимы социальные контакты для пожилых людей, как важно и насколько утешительно в тяжелые моменты держать близкого человека за руку, обнимать его. А во времена пандемии? Кто возьмет за руку 90-летнюю женщину, с нетерпением ожидающую встречи с детьми, внуками и правнуками? Кто будет сидеть у постели тяжелобольного и подбадривать его? Кто пригласит на прогулку одиноких людей? Были построены странные новые сооружения: кабинки и стены из оргстекла, за которыми родные и близкие пытаются общаться жестами и улыбками.

А самым младшим не хватает мотивации и поощрения. Даже детская площадка какое-то время была под запретом. Многие задаются вопросом, какие последствия для этих маленьких людей может принести подобная изоляция при отсутствии