Шамабад должен гореть! - Артём Март

нам.

— Чего, Саш⁈ — Застыл он передо мной, но поймав на себе любопытный взгляд Булата, тут же опустился к псу, — А ты че смотришь, харя?

Мне даже не пришлось ничего делать. Пограничник совершенно без страха потрепал Булата за холку, почесал широкую грудь. Булат довольно вытянул шею и даже показал клык от удовольствия. Забарабанил задней лапой по земле.

Совершенно без слов, я обернулся к удовлетворенно наблюдающему за поведением пса Нарыву. Тот одобрительно покивал.

— Так чего хотел-то? — Подорвался Миша.

— Слава не верит, что Булат уже не кусается.

— А! — Махнул рукой Солодов, — конечно, не кусается. Саша с ним как надо работал. И вдвоем они, и вместе с другими собаками площадку топтали.

Миша вдруг сделался серьезным.

— Нормальный он, этот пес, Слава. Видать, переживал просто. Но теперь уже все хорошо.

К этому моменту вернулась Багира. Булат с интересом привстал. Вместе с Багирой они стали нюхаться.

— Эй, ну! Жених и невеста тили-тили тесто, — Миша забрал у Багиры палку и оттянул ее подальше, — ты давай не надо, Буля. Не время щас на девок заглядываться. Вон, Радар обглядел уже одну. С головы до ног обглядел. Апорт!

Что б отвлечь свою Багиру, Миша снова кинул палку, и собака помчалась за ней. Пограничник побежал следом.

— Все отработали? — Посерьезнел Нарыв.

— Весь базовый курс приемов. Даже чуть-чуть специального. Отработали охрану, задержание. Окарауливание. И в одиночку, и в паре с другими собаками. Он слушается как надо. Схватывает налету.

— Ну да, — Нарыв кивнул. — Он же уже тренированный. Просто вспоминает теперь.

— Остался только самое сложное из специального курса, — сказал я.

— Выборка вещей?

— Да.

— С этим я тебе, Саша, помогу, — покивал Нарыв.

— За выборку я не переживаю. Уверен, что Булат справится. Меня другое беспокоит.

— Что? — Удивленно глянул на меня Нарыв.

— Он уже не боится шума и звука выстрелов, когда стреляю я. Смог его заново приучить. Хоть и не без проблем.

С этими словами я оттянул рукав кителя, показал Нарыву свежий шрам от неглубокого укуса, что оставил мне Булат.

Это случилось, когда мы тренировали прием с выстрелом в первый раз. Булат испугался и кинулся на меня. Атаковал того, кто был ближе всего. Потом, когда уже понял, что он наделал, долго «извинялся», скулил, виновато заглядывал мне в глаза. Пытался лизнуть кровоточащую рану.

— Вот значит как, — задумался Нарыв, — значит, его психика так реагирует на травматичный опыт прошлого.

— Да. Но это уже пройденный этап, — сказал я — теперь Булат без страха все выдерживает.

Я потрепал Булю за холку. Пес же, сначала глубоко дышал, вывалив язык. Потом увлекся чем-то, что зашуршало в дальних кустах.

— Проблема только в том, что на службе стрелять могу не только я. Как он поведет себя, если кто-то еще начнет палить у него над головой?

— Как и любая другая собака, — убежденно сказал Нарыв. — Раз привык к тому, что стреляешь ты, ему уже без разницы, если кто-то другой станет стрелять.

— Сомневаюсь, — покачал я головой. — Тебе еще когда-нибудь приходилось сталкиваться с такими собаками, как Булат? С таким поведением?

— Признаюсь, нет, — покачал Нарыв головой. — Обычно псы горюют, если потеряют хозяина. Это да. Могут и сами потерять служебные качества. Хотя…

Старший сержант задумался. С хрустом потер щеку, на которой проступала едва заметная щитина.

— Хотя я читал, что бывали случаи, когда собака может озлобится. Но то уже все… — Он крутанул большим пальцем у виска. — Сдвиг по фазе.

— А тут не сдвиг. Булат во всем ведет себя совершенно адекватно, — я пожал плечами. — Но вот непонятно, что будет если выстрел произведет кто-то другой. Потому, я не буду рисковать. Хочу проверить. В боевой обстановке времени на это уже не будет.

Нарыв согласно покивал. Потом вдруг встал с лавки, помассировал бедро. Пошел к Буле и опустился рядом.

Повременив несколько мгновений, Нарыв решился погладить Булата. Я улыбнулся.

Буля обнюхал лицо старшего сержанта, попытался лизнуть.

— Ну, куда лезешь? — Смешливо отстранился Нарыв, показав зубы в веселой улыбке, — я ж с тобой не целоваться пришел.

Некоторое время он гладил Булата по холке, чесал грудь, спину и за ухом. Потом руками сжал объемную шкуру у него ну груди, протянул: «Ух, мо-о-рда-а…», как бы играя с псом.

— Ну ничего, — сказал Слава. — Мы и это дело поборем.

Он взглянул на меня, словно бы ища одобрения своим словам.

— Поборем. Обязательно поборем, — я кивнул.

— Э-э-э! Мужики! — Раздался внезапный возглас.

Мы все обернулись на голос.

На холм, где располагалась тренировочная площадка, взбирался Стас Алейников. Он поднимался тяжело, то и дело опирался руками на колено. Все потому, что Стас облачился в громоздки костюм для тренировки собак.

Нацепивший на себя широкие плащ и брюки, обшитые брезентом, он выглядел в них грузно и немножко нелепо. Костюм был набит ватой, потому на лице Стаса уже выступила обильная испарина.

— Ну че? — Спросил он, когда подошел к нам и перевел дыхание, — давай начинать? Только это… Вы полегче, ладно?

Глава 20

— Ну что, вот тут нормально. Вроде подходящее место, — сказал Нарыв, когда мы остановились на площадке, совсем недалеко от глухого барьера, на котором собак тренировали его преодолевать.

— Фуф… А долго это будет? — Спросил Стас, утирая лоб неудобным тренировочным рукавом, — а то в этой парилке ватной жарко — сил нету никаких.

— Потерпи, — сказал я, — упражнение мы проведем сегодня только единожды. Нужно отработать задержание.

— Я ваще не понимаю, на кой черт вы меня позвали? — продолжал Стас, — я ж никогда сроду не бывал ассистентом инструктора.

— Считай, все хвосты в нарядах. Один только Миша на заставе, да я. Миша и то дневальный на питомнике, а все равно согласился помочь.

— Не переживай, Стасик. Сложного тут ничего нету, — сказал Нарыв, — я тебе объясню, как себя вести.

— Ничего себе! Ничего сложного! — Возмутился Алейников, — меня щас две собаки трепать будут, и ничего сложного⁈

— Ты уже согласился, — напомнил я с ухмылкой.

— И очень об этом жалею!

Стас было попытался скрестить руки на груди,