Русская революция, 1917 - Александр Фёдорович Керенский

При открытом конфликте правительства с представителями Советов насчет арестов мы безусловно могли рассчитывать на поддержку не только действующей армии, но и революционного столичного гарнизона.

Беседуя с князем Львовым, я в нескольких словах сообщил ему о готовящихся арестах, что он, естественно, одобрил. Намечено было арестовать Ленина, Зиновьева, Козловского, г-жу Суменсон, Фюрстенберга-Ганецкого, немца Гельфандта (Парвуса), Александру Коллонтай, руководителей вооруженного мятежа лейтенанта Ильина (Раскольникова), Рошаля и младшего лейтенанта Семашко. Все они действительно были арестованы, кроме бежавших, как я уже говорил, после публикации компрометирующих документов Ленина и Зиновьева, а также иностранных подданных Парвуса и Ганецкого. Через несколько дней были арестованы Троцкий и Луначарский.

В полночь я получил первую телеграмму с Юго-Западного фронта, которая извещала, что немцы прорвали наш фронт у Злотчева в направлении Тарнополя. С этой телеграммой в руках я вошел в зал, где собралось Временное правительство. Представители Совета еще его не покинули. С большим трудом держа себя в руках, я громко прочел телеграмму от начала до конца и спросил делегатов Совета: «Думаю, вы больше не возражаете против арестов?»

Никто не решился ответить.

Но молчание было красноречивей любого ответа. Все ясно увидели связь между полученным нами на фронте ударом и попыткой взорвать обстановку внутри страны.

Осматривая через несколько дней российскую линию фронта у Молодечно накануне наступления армии генерала Деникина, я стал свидетелем в высшей степени неприятного инцидента. Проходя по длинной линии окопов, мы наткнулись на столпившуюся кучку солдат, которые что-то читали. Державший листок бумаги солдат, заметив нас, хотел его спрятать. Один из моих адъютантов, выскочив вперед, успел перехватить номер газеты «Товарищ»[25], вышедшей за две недели до большевистского мятежа в Петрограде, о котором, однако, попавший нам в руки листок сообщал как о свершившемся факте. В статье, разумеется, не излагались подробности мятежа, однако утверждалось, будто пролетариат и Петроградский гарнизон, возмущенные «бесполезным кровопролитием» по приказу Керенского и Брусилова, поднялись против Временного правительства, а Москва и другие российские города с энтузиазмом поддерживают революцию.

Рискуя выйти за рамки своего повествования, хочу здесь заметить, что то же самое произошло в ноябре, когда к нам из Стокгольма пришла прокламация с известием о большевистском восстании в Петрограде за два дня до его начала.

Глава 11

Национальная победа

Мысленно перебирая события июля 1917 года, надо сказать, что провалившийся большевистский мятеж и поспешное отступление наших войск в Галиции пробудили в народе и влиятельных кругах антибольшевистских и левых социалистических партий чувство патриотизма и ответственности перед страной.

В целом ход событий в России с марта по ноябрь 1917 года представляется постепенным и неуклонно усиливающимся развалом страны. В действительности Россия шла в то время извилистым зигзагообразным путем. До сентябрьского Корниловского мятежа о прогрессе со взлетами и падениями свидетельствовало заметное усмирение революционного хаоса, укрепление сил, политической мудрости русского народа. После июльского поражения большевиков в стране необычайно выросло национальное самосознание, хотя этот процесс, к сожалению, затормозили ошибочные и поспешные действия, предпринимавшиеся с лучшими намерениями, но политически недостаточно обоснованные. С сентября Россия снова со сверхъестественной быстротой покатилась к развалу и хаосу.

Одновременно с новым поражением русских войск на фронте во всей стране развернулось широчайшее антибольшевистское движение, которое почти полностью смело большевистские комитеты и печатные агентства. В провинции советская власть перешла в руки патриотических элементов, здоровых и конструктивных, преданных делу обороны и национального возрождения. Число большевистских представителей в Исполкоме Совета и Петроградском комитете Всероссийского съезда Советов сократилось почти до нуля. Параллельно с исчезновением большевистского элемента из всего советского аппарата руководители Советов сами начали признавать, что такие Советы уже нельзя считать властным органом, а только переходным механизмом к новому хорошо организованному демократическому государству.

Новые законы, разработанные первым кабинетом Временного правительства и введенные в стране, обеспечили возможность самоуправления с помощью разветвленной системы земской и городской администрации, основанной на всеобщем равном пропорциональном избирательном праве, которое получили и женщины. В августе по новому закону были избраны двести городских дум, в конце сентября они действовали в шестисот пятидесяти из семисот российских городов. Одновременно, хотя не так быстро, продвигалась реорганизация земства на более демократических и очень широких принципах, учитывая особые условия управления в деревнях. Небывалое развитие кооперативных обществ, благодаря новому принятому Временным правительством закону, закладывало прочный фундамент строительства поистине демократического государства. Период примитивной деятельности безответственного пролетариата постепенно сменялся здоровым активным профсоюзным движением, которым большевики овладели лишь частично на крайнем правом фланге. Авторитет правительственных комиссаров в армии постоянно усиливался в соответствии с планом правительства слить комиссаров в некое соединение, преобразовав в систему комитетов, избиравшихся с марта, и перейти к нормальному командованию.

21 июля я подтвердил свой старый приказ о безжалостном применении вооруженной силы в любом случае нарушения субординации на фронте. Обратил внимание комиссаров и командования на декрет Временного правительства от 19 июля, запрещавший в рядах армии всякую агитацию против войны и правительства. Одновременно я телеграфировал в Ставку Верховного главнокомандующего распоряжение «разжаловать и отдавать под суд командиров за малейшие колебания в применении силы». 20 июля по моему приказу была арестована делегация Центрального комитета Балтийского флота, прибывшая в Петроград на помощь большевикам, готовясь арестовать министра юстиции Переверзева и товарища военного и морского министра Дударева. Было отменено принятое правительством сразу после формирования в начале революции правило не разоружать и не выводить из Петрограда части, принимавшие участие в вооруженном восстании, которое только дезорганизовывало и разлагало гарнизон. Военное командование отныне наделялось правом переформирования и отправки на фронт частей Петроградского гарнизона. 21 апреля единогласным решением Временного правительства был издан приказ о восстановлении на фронте смертной казни и военных советов. Одновременно правительство восстановило военную цензуру, предоставило Министерству внутренних дел право с согласия военного министра закрывать газеты, запрещать собрания, проводить аресты без обычного ордера, подвергать административному выселению из Петрограда лица, признанные угрожающими общественному порядку, наконец, принимать все необходимые меры для обеспечения обороны и безопасности страны.

Безусловно, такие решения далеко не всегда получали всеобщее одобрение. Укрепление административной власти революционного правительства вызывало у многих политиков, нисколько не симпатизировавших левым партиям, малоприятные воспоминания о жестокостях старого режима. Общественное мнение особенно беспокоили репрессивные меры в отношении прессы.

Естественно, все поддержали запрет большевистских листовок, особенно на фронте. Но закрытие двух крупнейших столичных газет, ультрарадикальной «Новой жизни» Максима Горького и ультраконсервативного «Нового времени», вызвало энергичные крики протеста во всех без исключения политических и литературных кругах. Пошли разговоры, будто Керенский хочет вернуть времена Плеве (ненавистного всем министра внутренних дел при Николае II, убитого в начале