Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Граф Гаральд

Немного спустя адмирал Непенин приехал к нам, расцеловался с начальником дивизии и командиром и пошел в каюту адмирала. Там он долго беседовал с начальником дивизии, а потом туда были приглашены командир, чины нашего штаба и флаг–капитан по оперативной части капитан 1–го ранга князь Черкасский [71]. Совещание затянулось до 10 часов вечера.

Следующее утро новый командующий флотом посвятил осмотру судов, ав 9 часов мы пошли с «Победителем» к большим кораблям, стоявшим на Аренсбургском рейде, и к Церелю, для его осмотра. Адмирал все время очень торопился, и потому мы шли 27–узловым ходом.

Назначение на пост командующего Балтийским флотом вице–адмирала А. И. Непенина было принято всем флотом с большой радостью и надеждами. В особенности была довольна Минная дивизия, которая, находясь все время на передовых позициях, высоко ценила предыдущую деятельность адмирала. Сколько раз начальник Службы связи, благодаря своей поразительной осведомленности, спасал наши суда от больших неприятностей, и сколько раз, исключительно благодаря его сведениям, нам удавались чрезвычайно трудные походы.

Адмирал Непенин особенно выдвинулся во время войны, будучи на должности начальника Службы связи и начальника Приморского фронта. Его удивительные организаторские способности, неутомимая энергия, твердость воли и ум принесли неоценимые услуги нашему флоту. Начальник Службы связи всегда все знал, ему все слепо верили, и он, безусловно, был самым авторитетным лицом на флоте; перед ним преклонялись, его любили, но и побаивались. Он был яркой и выдающейся личностью, на которую можно была всецело положиться и возложить большие надежды. Смена адмирала Канина, как говорят, была полной неожиданностью не только для окружающих, но и для самого адмирала. Этого нельзя не поставить в вину Ставке. Если его нашли не оправдавшим своего назначения, то можно было бы сменить гораздо мягче и, уж во всяком случае, предупредив заранее его самого. Правда, адмирал Канин не пользовался особой популярностью, но был весьма уважаем среди всего личного состава флота. Потом уже, по высочайшему повелению, адмирал был зачислен в Государственный Совет [72].

У Цереля мы пробыли недолго, и как только командующий флотом вернулся с осмотра ангаров и маяка, мы сейчас же снялись с якоря и пошли на Аренсбургский рейд. Там адмирал посетил «Славу», «Адмирала Макарова», «Сибирского Стрелка» и «Новик». У нас он произнес речь, в которой сказал, что считает «Новик» самым доблестным кораблем Балтийского флота и верит, что он всегда с честью поддержит свое имя.

В 5 часов вечера мы вернулись в Куйваст, а командующий флотом прошел дальше в Ревель.

Дальше опять потянулись однообразные дни. Осенние дождливые погоды и длинные темные ночи сделали жизнь на судах невыносимо томительной.

11 сентября три германских гидроплана атаковали два коммерческих парохода, шедших из Риги в Моонзунд. Сильно снизившись, они сбросили несколько бомб, но все‑таки промахнулись. Тогда один из аппаратов сел на воду и выпустил но пароходу две торпеды, из которых одна прошла под его носом, а другая, не дойдя, затонула. Это нападение произвело па пароходах страшную панику. Первый из них бросился уходить в сторону берега, где и был брошен на произвол судьбы, а второй сейчас же покинут командой, которая, сев в шлюпки, обратилась в бегство. Ввиду того, что было свежо, а шлюпки переполнены, то одна из них перевернулась: при этом утонули два матроса. В это время неприятель уже улетел, и команда сочла за лучшее вернуться на покинутый пароход, после чего он спокойно дошел до Куйваста. В этом эпизоде интересно то, что неприятель применил совершенно новый метод атак гидропланами при помощи торпед. У нас уже был аналогичный случай со «Славой». Когда она стояла на Аренсбургском рейде, прилетело несколько гидропланов и два из них, снизившись до воды и подбежав совсем близко к ней, выпустили по торпеде. Обе мины, как и в этом случае, не достигли цели, и мы тогда сильно сомневались, действительно ли они выпустили их. Теперь же приходилось считать, что это был безусловный факт.

13 сентября три наших летчика произвели чрезвычайно дерзкий налет на неприятельскую воздушную станцию, расположенную на озере Ангерн. Навстречу им, почти одновременно, поднялось 20 неприятельских аэропланов. Произошел жестокий бой, жертвами которого с нашей стороны были: летчик лейтенант А. Н. Горковенко [73], упавший со своим аппаратом в море и разбившийся насмерть, и механик на другом аппарате; последний был тяжело ранен. Нашим летчикам удалось сбить один неприятельский аппарат и все же сбросить на станцию несколько бомб.

Ночью к Церелю прилетел цеппелин, который сбросил несколько бомб, не причинивших, однако, никакого вреда.

15 сентября, ночью, опять появился цеппелин, но на этот раз у входа в Финский залив; потом он пролетел над Утэ и Эрэ, но не сбросил ни одной бомбы.

Дальше все шло обычным порядком. Один раз неприятель пробовал было тралить одиннадцатью тральщиками, но скоро погода настолько испортилась, что работы пришлось прекратить. Вообще погода почти все время была очень свежей, а потому мы бездействовали, стоя в Куйвасте.

Больше всего адмирала по–прежнему беспокоил вопрос о нахождении в Рижском заливе подлодок. Несмотря на все попытки, никак не удавалось точно установить, где именно они базируются и как проникают через заграждения. Время от времени мы предпринимали походы для тщательного исследования различных районов. Так, 17–го числа, в 2 часа ночи, «Новик», «Украйна» и три миноносца 7–го дивизиона вышли к Маркграфену. Операция была рассчитана так, что отряд появляется с рассветом и одновременно прилетают аэропланы с «Орлицы», которая держится все время у острова

С рассветом наш отряд был уже на месте, но аэропланы появились только в 8 часов. Сейчас же, как только их обнаружили с неприятельской воздушной станции на Ангернском озере, навстречу им вылетело пять аэропланов. Нашим аппаратам пришлось укрыться под защиту «Новика», и только когда он сделал несколько выстрелов, неприятель улетел обратно. Никаких признаков нахождения подлодок, однако, мы не обнаружили и вернулись в Куйваст. Немного позже пришло донесение, что на рассвете этого же дня наш дозорный катер обнаружил их у Гросс–Ирбена. Они стояли, ошвартовавшись друг к другу, в надводном состоянии, и, по–видимому, весь экипаж их спал. С расстояния 25 кабельтовых катер открыл огонь, и лодки, быстро разойдясь, погрузились.

Катеру не удалось причинить им никакого вреда, так как расстояние было слишком велико, а у командира не хватило выдержки подойти незаметно поближе и уже только тогда начать стрелять.

Очевидно, одна из этих же лодок в 10 часов утра атаковала находившийся в дозоре «Туркменец». Только по какой‑то счастливой случайности мина прошла под его носом.

Судя по случаю с катером, подтверждавшему мнение командующего флотом, неприятельские подлодки проходили в залив вдоль берега и выходили в море у Домеснесского рифа; возможно также, что они проходили и между 2–й и 3–й вешками маневренного мешка, делая это в темное время, когда ничего нельзя заметить.

20 сентября адмирал решил опять обшарить залив со всеми наличными миноносцами. Выход был назначен в 5 часов утра, когда еще было совершенно темно, но в море оказалось так свежо, что всем пришлось вернуться назад.

В этот день у острова Руно снизился и сел на воду неприятельский аппарат; его удалось взять в плен в сравнительно исправном состоянии. На нем были захвачены летчик по фамилии Роше и механик.

22 сентября адмирал решил повторить неудавшийся поиск лодок, ив 5 часов утра вся дивизия опять вышла в море. Было еще темно. При выходе с рейда командир, желая обогнать 4–й дивизион, прорезал ему строй, но вышло неудачно: «Новик» столкнулся с «Охотником» и свернул себе слегка форштевень; к счастью, настолько мало, что можно было продолжать плавать без ремонта.

Что касается «Охотника», то у него оказался вмятым борт и испорченным привальный брус. Затем, в течение восьми часов, дивизия ходила переменными курсами по заливу, но ничего подозрительного не обнаружила. К вечеру, когда засвежело, она вернулась в Куйваст.

Из опроса пленных летчиков выяснилось, что подлодки проникают в залив, проходя вдоль берега, но остаются в нем очень недолго и тем же путем идут назад. Значит, предположение командующего флотом было правильным.

Кроме того, пленные утверждали, что их аэропланы не стреляют торпедами, а снижаются до воды, чтобы отвлечь внимание от действий других аппаратов.

24 сентября нашего адмирала вызвал командующий флотом, а потому на следующее утро мы пошли в Гельсингфорс, где простояли три дня.

Заэто время произошел печальный случай. Линейный корабль «Севастополь», идя в mхерax стратегическим фарватером, сел на камни. Несмотря на все принятые меры, его никак не удавалось снять и пришлось начать разгрузку.