Моцарт. Загадка смерти гения - Эдвард Станиславович Радзинский

Хлебников. Очень прошу оказать ему всяческое содействие при транспортировании его, куда укажут его родственники и друзья.

Нарком Луначарский».

«… Силуэт года, построенный из троек в степени, напоминает корабль белых братьев (ракету) или силуэт божьего храма, где в высоту над мощной коробкой поднимается все слабеющая надстройка и все кончается иглой – шпилем. Год человеческий построен из нисходящих степеней троек 35 + 34 + 33+32 + 31 + 3°? 1 = 365.

Плотник, работавший над Вселенной, бросал двойки и тройки в огонь возведения в степень.

Двойка и тройка в любой степени имеют смысл. Только надо порыться среди отбросов истории, чтобы понять этот смысл. Например, 218 в жизни народов – это странное колесо, переворачивающее судьбы государств. Бойтесь, народы, 218, здесь вам положен предел. Тот, кто творил свайную постройку времени, заложил 218.

Боже, только бы не отказала память! Я путаю эти цифры? Тогда – конец! Я знаю свой конец. Я исчислил его. Трубите. В мир Млечного Пути мы выходим с вами при помощи знака степени. Не времена делаются событиями, а события делаются Временем.

Стать коней. Кони, умирая, дышат.»

«Дорогой товарищ Городецкий!

Посылаю вам ход болезни В. В. Хлебникова.

В. Хлебников родился 28 октября 1885 г. в селе Тундутове бывшей Астраханской губернии. Окончив в 1903 г. гимназию, Хлебников поступил на математическое отделение Казанского университета… (Далее зачеркнуто.) Родные живут в Астрахани, Большая Демидовская, дом Полякова.

20 мая. Чувствовал вялость, жаловался на расстройство, пилчерничный отвар.

23. Ноги еще хуже.

25. Принял глауберову соль, живот и ноги вспухли, принять льняное масло отказался.

26. Просил согревать ноги, потерял чувствительность ног. Бредит числами.

27. Жаловался на боль в сердце, просит свезти в больницу, ночью бредил числами.

Стихи, которые он, уезжая в больницу, мне подарил.

К трупу мамонта

Уж не одно тысячелетье

Когда гонитель туч

Гнал птиц лететь морозной плетью

Птицы тебя знали летя над Сибирью

Тебя молнии били твою шкуру секли

ливни

Ты знал ревы грозы

Ты знал свист мышей

Но как раньше сверкают согнутые

бивни

Ниже упавших на землю ушей

И ты лежишъ в плащах космато-рыжих

Как сей земли тунгус бежит на лыжах

Чернея тонким узким глазом

Я расскажу вам как из будущего чую мои зачеловеческие сны

28. Свезен в больницу Крестцы.

29. Выпущена моча, дано слабительное.

30–5. Улучшение.

6. Повышение температуры (39). Отказывался спускать мочу. Видел образы людей и чисел в цветах.

7. Опять видел образы людей и чисел. Ухудшение.

8–11. Общее ухудшение. Положение врачами признано безнадежным. Началась гангрена.

11–22. Общее ухудшение, душевное состояние спокойное. Видит образы…

23. Состояние болезни безнадежное. Врачи требуют взять из больницы. Привезен к нам в деревню Санталово».

«…Я понял! Гадание древних: огромный таз, в него падают тяжести. Каждая в два раза тяжелее первой. А после и в три раза тяжелее.

И раздается гул: в тазу рождаются цепи звуков – прекрасные и дурные – по ним гадали судьбу.

Двойка и тройка – в них разгадка будущего. Свайная постройка Вселенной сооружена из двоек и троек, вколоченных повелительным молотком Степени.

Пройдемся разумом по ее грубым бревнам.

Вместе с Вселенной – вперед, по руслам наименьших неравенств в открытые поля наибольших равенств. Я, Урус-Дервиш, удары моего сердца в два и три такта… Какой свет… Поле, запах, земля, лес, луна, облако, волосы, ступни ног, деревья и звуки, запах хлеба… Сердце: двойки, тройки… раз-два… раз-два-три… тук… тук…»

«24 июня. Наблюдалась рвота, речь спутанная, часто непонятная.

25. Заметно ослабел, не мог подниматься, видел образы людей в цветах, рассуждал о числах, говорил, что летал, хотел описать планету Юпитер (описывал планету).

26. Речь опять едва понятная. Просит самогонки.

27. На вопрос, трудно ли ему, ответил: «Да». И повторил: «Да!» Это и было его последнее слово…

28 июня в одиннадцать утра Велимир ушел с земли. Крестцы Новгородской губернии, деревня Санталово. Рост два аршина и 1/2 вершка, величина черепа 58 см. Похоронен двадцать девятого на погосте в Ручьях, в левом углу у самой ограды параллельно задней стене, меж елью и сосной. На сосне надпись и дата. На гробу написано «Председатель Земного Шара Велимир Хлебников». И нарисован Земной шар».

Театр времен Нерона и Сенеки

Над цирком заходило жаркое солнце. Сквозь розовый шелк, натянутый над гигантским амфитеатром, тяжелые лучи падали на арену. Плавилась арена, усыпанная медными опилками, в розовом свете плыли статуи богов…

Посреди арены высился золотой крест. Под крестом горела золотом громадная бочка.

И в этом пылающем розово-золотом свете возник на арене прекрасный юноша. В золотом венце, в золотой тоге – совершеннейший Аполлон. Только вместо сладкозвучной кифары в руках Аполлона был бич…

И, бурно приветствуя этого странного Аполлона с бичом, понеслись крики толпы:

– Да здравствует цезарь Нерон!

– Ты наш отец, друг и брат, ты хороший сенатор, ты истинный цезарь!

Это были загадочные крики, ибо гигантский цирк был совершенно пуст…

Пустые мраморные скамьи амфитеатра сверкали в догорающем солнце.

Заходило солнце. В тени мраморного портика сидел старик. С тихой улыбкой старик смотрел вдаль – как тонул в сияющем озере солнечный диск. Безжизненная, морщинистая, похожая на срез дерева рука старика машинально мяла свиток.

Отряд преторианских гвардейцев спешился у виллы.

Сверкая доспехами, трибун Флавий Сильван ступил на мраморный пол.

Была ночь, когда носилки со стариком, окруженные эскортом гвардейцев, приблизились к Риму. Рим не спал в эту ночь. Толпы людей с факелами заполнили ночные улицы, грохотали колымаги, запряженные волами.

В колымагах над головами толпы раскачивались в огромных клетках львы, слоны, тигры, носороги… Грохот повозок, крики животных, улюлюканье людей…

Толпа преградила дорогу носилкам. Не открывая занавесей, старик слышал близкие голоса толпы:

– Тигр-то какой… у, тигрюга! Ишь, закрутился, как мышь в ночном горшке!..

– Льва приручил сам Эпиан. Говорят, он подарил такого льва Поппее Сабине и лев разглаживал ей морщинки языком… Чего хохочешь? Лев даже обедал вместе с нею за одним столом!

– Указальщик мест сгоняет меня и орет: «Эти места для сенаторов… для сенаторов!.. Так тебя разэтак!..» Тогда я сажусь на крайнее место – три четверти зада у меня висит, то есть я как бы стою… Но четвертью задницы сижу – сижу на сенаторских местах!..

Старик слушал все эти крики и хохот толпы. Отвращение и грусть были на его лице.

– С дороги! Прочь! – гремел где-то рядом голос трибуна. Потом глухо