В логове льва - Гарри Гаррисон

— Это он? — спросил Шерман.

— Несомненно, генерал, — решительно кивнул Ван-Хорн. — Другой флотилии таких размеров нет во всем океане.

— Следуйте приказам генерала Шермана, — распорядился адмирал Фаррагут, поворачиваясь. — Мне надо вернуться к своей команде и просигналить всей эскадре сбор.

— Я хочу, чтобы вы направили судно навстречу флотилии, как только лодка адмирала отойдет. И не гоните.

— Малый вперед, — кивнул Ван-Хорн. — Пять узлов, не больше.

— А также поднимите этот флаг на носу, — велел Шерман.

Приказ капитана передали по команде, и двое матросов бросились вперед со свертком ткани.

Флаг представлял собой скатерть из офицерской столовой с пришитыми по двум углам тесемками.

Быстро привязав их к фалу на носовом флагштоке, импровизированный флаг подняли повыше.

Приближающиеся суда нипочем не смогут прозевать белое полотнище — как и звездно-полосатый флаг, развевающийся на мачте.

Когда расстояние между крейсером и приближающимся конвоем сократилось вдвое, капитан приказал лечь в дрейф. Пройдя с разгону еще немного, судно плавно остановилось, легонько покачиваясь на волнах. Самодельный флаг, подхваченный свежим западным ветром, заполоскался, развернувшись на всеобщее обозрение.

— А если им вздумается открыть огонь? — отрывисто поинтересовался капитан Ван-Хорн.

— Не вздумается, — отрезал Шерман. — Это не по-джентльменски. Да вдобавок они ясно видят остальные броненосцы у нас за спиной. И понимают, что это означает.

Если у Шермана и оставались какие-либо сомнения в разумности подобной встречи с врагом, высказывать их вслух он не стал. Уже дважды в своей жизни он улаживал конфликты путем перемирия и всей душой верил, что сможет проделать это снова.

Теперь головные суда стали видны вполне отчетливо: вороненая броня и грозные жерла пушек. На мачты взмыли сигнальные флажки, и конвой замедлил ход, но один броненосец отделился от остальных и приблизился к американскому крейсеру.

— «Защитник», — доложил Ван-Хорн, снова поглядев в трубу. — Главный калибр — шесть стофунтовок, новый модифицированный класса «Воитель».

Британский крейсер направился прямо к ним, вовсю дымя трубами и грозно ощерившись пушками. Как только он подошел поближе, оказалось, что его орудия нацелены на американское судно. Приблизившись на расстояние двухсот ярдов, он сбросил ход и остановился, развернувшись штирбортом, — и тогда стало видно, что пушки тоже поворачиваются, не упуская «Опустошителя» из прицела.

— Лодку спустили? — осведомился Шерман.

— Уже на воде, как вы приказали.

Без единого слова Шерман покинул мостик и через считаные секунды уже спускался на ожидающий баркас. Восемь весел ударили по воде, как одно, и суденышко стремительно заскользило вперед. Когда оно подошло к черному борту британского крейсера, показался шторм-трап, спущенный до самой воды. Шерман принялся карабкаться по нему со всей возможной прытью.

Перебираясь через планширь, он увидел дожидающегося офицера-пехотинца.

— Следуйте за мной, — буркнул тот и отвернулся. Как только они зашагали к трапу, следом пристроились два матроса с мушкетами. В офицерской кают-компании дожидались двое пехотных генералов. Вытянувшись по стойке смирно, Шерман отдал им честь. Они ответили тем же на британский манер.

— Мы уже встречались, генерал Шерман, — заметил первый.

— Да, в Канаде. Вы бригадный генерал Соммервилл.

Соммервилл неспешно кивнул.

— А это генерал сэр Уильям Армстронг, главнокомандующий войск Ее Величества в Индии.

— Зачем вы здесь? — бесцеремонно поинтересовался Армстронг, едва сдерживая гнев при встрече с человеком, завоевавшим его страну.

— Чтобы спасти человеческие жизни, генерал Армстронг. Нам известен размер и сила вашей армии по документам, захваченным в Лондоне. За моей спиной вы видите главную флотилию броненосцев, которая не позволит вам пройти без боя, если вы попытаетесь войти в Английский канал. Они по мере возможности будут уклоняться от стычек с вашими линейными кораблями, стремясь пустить ко дну ваши транспортные суда. Если же каким-то из транспортов удастся прорваться, хочу уведомить вас, что все южное побережье Англии сейчас обороняют американские войска и артиллерия. Любое судно, попытавшееся высадить десант, будет уничтожено.

— Откуда вам известны наши намерения? — с ледяным гневом бросил Армстронг.

— Так бы поступил я сам, генерал. Это единственная возможность.

— Дадите ли вы слово, что ваши войска стоят здесь? — холодно осведомился Соммервилл.

— Даю вам слово, сэр. У нас была неделя на подготовку обороны. Нью-Хейвен-форт перевооружен. Двадцатый техасский полк окопался на берегу с «гатлингами», при поддержке пяти артиллерийских батарей. Следует ли мне перечислить подразделения, обороняющие остальные позиции?

— Довольно, генерал. Вы дали нам свое слово, — голос Соммервилла дрожал; плечи его сгорбились. Он сделал все, что мог. Все сделали, что могли. Но проиграли.

— Верните индийские войска в Индию, — сказал Шерман. — Если они придут сюда, то лишь для того, чтобы встретить смерть. Флот и артиллерия стоят наготове.

— Но моя страна! — голос Армстронга охрип от гнева. — Вы завоевали, уничтожили…

— Да, завоевали, — парировал Шерман. — Но не уничтожали. Мы хотим лишь мира и окончания этой безрассудной войны между нашими нациями. В это самое время ваши политики встречаются с новообразованным британским правительством. Когда они закончат переговоры, правление закона будет восстановлено. Мы же с нетерпением ждем возвращения домой. Мы хотим мира, а не продолжения конфликтов. Когда вы снова будете управлять своей страной, мы уйдем. Вот и все, чего мы желаем.

— И мы должны поверить этому? — с горечью промолвил Соммервилл.

— У вас нет выбора, генерал, ни малейшего выбора.

— Выведите этого человека за дверь и не пускайте сюда, — приказал Армстронг матросам, стоявшим на часах у двери.

Шерман передернул плечами, сбросив руки, потянувшиеся к нему, развернулся и вышел; дверь за ним захлопнулась. В коридоре он холодно оглядел матросов; те переминались с ноги на ногу, не решаясь встретиться с ним взглядом. Они прекрасно слышали, что говорилось в кают-компании. Тот, что повыше, — судя по нашивкам, главный старшина — оглянулся и негромко спросил:

— А что творится на берегу, сэр? Мы, почитай, ничего и не слыхали, только всякие ужасти.

— Война окончилась, — доброжелательно ответил Шерман. — Победа осталась за нашими войсками. Потери были с обеих сторон, но теперь все в прошлом. Если ваши политики не станут противиться, нас ждет долгосрочный мир. Если мы сможем покинуть страну, заручившись гарантиями этого мира, так мы и поступим. К этому мы стремимся, как должны стремиться и вы.

Тут Шерман услышал, что дверь позади открывается, повернулся и вошел в кают-компанию.

— Вы пришли к решению, — это было утверждение, а не вопрос.

— Да, — тяжко проронил генерал Армстронг. — Индийские войска вернутся в Индию. Вы можете гарантировать им безопасный проход?

— Могу. А как быть с британскими войсками? Они сдадутся?

— Сперва надо обсудить условия.

— Конечно. А ваши военные корабли?

— Это следует обсудить с адмиралом. Говорить от его лица я не уполномочен.

— Естественно. Полагаю, вы приняли мудрое решение.

— Не мудрое, а единственно возможное, — с безысходностью в голосе вымолвил Соммервилл, и генералу Шерману оставалось лишь кивнуть в ответ.

Наконец-то затяжная война, начавшаяся, когда конфедератских представителей арестовали на британском судне, из Америки перекинувшаяся в Мексику и Ирландию, а оттуда шагнувшая в Англию, завершилась.

РАССВЕТ НОВОГО ДНЯ

— Отец, за дверью дожидается какой-то джентльмен, хочет повидаться с тобой, — сообщила Хелен. — Передал свою карточку.

Взяв карточку, Джон Стюарт Милл поднес ее к свету.

— А-а, мистер Уильям Гладстон! Значит, он получил мое письмо и отреагировал соответственно. Пожалуйста, пригласи его.

Когда Хелен ввела Гладстона, мужчины обменялись теплым рукопожатием, потому что оба ждали этой встречи с нетерпением.

— Явился, как только получил вашу записку. Увы, во время последней парламентской сессии я был за пределами страны и очень сожалею, что пропустил ее. Коллеги отзываются о ней весьма противоречиво, но все сходятся в том, что, простите за выражение, только перья летели.

— Да уж действительно! — хохотнул Милл, проникшийся к политику добрым чувством.

— Мистер Гладстон, — вставила Хелен, — не выпьете ли с нами чаю?

— С удовольствием!

— Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил Милл. — Я давно ждал этой встречи. Я читал ваши политические статьи с огромным интересом.

— Вы очень любезны.

— Но это чистая правда! Ведь это вы стояли за Железнодорожным биллем 1844 года, открывшим поездки в третьем классе для всех жителей Британии. Только благодаря вашим настояниям поезда теперь останавливаются на каждой станции страны. Я восхищен вашим вниманием к интересам простого народа.