Ангельское личико - Лили Феррари

— А что скажет Барти? — с беспокойством спросил Томмазо. — Ему не понравится…

— Он не станет возражать, — соврала Марионетта, — когда я ему скажу, что это особый случай…

— Ну, если ты уверена… — Отец явно сомневался.

— Буду через полчаса. Чао, папа! — Она поспешно повесила трубку, пока Томмазо не передумал.

Напевая, она отправилась в кухню. Миссис Мак-Куин наливала чай в тонкую чашку китайского фарфора. Она явно не одобряла выбор Марионетты и поставила кружку назад на полку.

— Не беспокойтесь, миссис Мак-Куин, — проговорила Марионетта, улыбнувшись своей редкой улыбкой. — Пейте чай без меня, я ухожу.

— Уходите! — Миссис Мак-Куин заинтересованно подняла голову, но Марионетта не сообщила ей больше ничего.

Она снова прошла в холл, уже было сняла пальто с вешалки, но тут взглянула на себя и расстроилась.

— Я не могу ехать в таком виде! — произнесла она вслух.

Миссис Мак-Куин выглянула из кухни и, увидев, что хозяйка побежала наверх, пожала плечами и вернулась в кухню. По правде говоря, не ее это дело…

Марионетта быстро стянула с себя модное шерстяное платье, порылась в шкафу, и к своему удовлетворению нашла там старую юбку, которую носила, будучи официанткой. Она торопливо надела ее, в спешке путаясь в застежках, потом застонала, вспомнив, что старой кофты у нее давно нет: миссис Мак-Куин разорвала ее на тряпки. Молодая женщина торопливо принялась рыться в ящиках большого шкафа красного дерева и наконец остановилась на дорогой креповой блузке с рисунком из крошечных букетиков фиалок. Слишком шикарно для кафе, ну, ладно, сойдет. Схватив сумку, она сбежала вниз, задержавшись в холле, только чтобы взять пальто.

Дверь за ней захлопнулась. Миссис Мак-Куин стояла в сверкающем чистотой вестибюле, потягивая чай и поражаясь, с чего бы это вдруг ее хозяйка сменила прекрасное платье на потрепанную юбку, которой побрезговал бы даже старьевщик. Но, разумеется, это не ее дело…

Завсегдатаи «Империала» пришли в восторг от возвращения, пусть и временного, любимой официантки. Тем не менее их удивила эта новая Марионетта с ее великолепной прической, стильной блузкой и дорогими туфлями. Но еще больше изменился характер. Исчезли задорный юмор и частый смех; новая Марионетта была задумчива и печальна. «Чего уж тут удивляться, — подумали про себя многие, — при таком-то муже». Большинство дивились, что она сумела выжить в этом чудовищном браке. Хотя некоторые посетители кафе теперь ее слегка опасались из-за новой фамилии, большинство видели, что она все еще дочь своего отца и в душе остается Перетти, а вовсе не Моруцци.

Никто не поинтересовался ее мужем, никто не спросил, нравится ли ей быть замужем. Казалось, в стенах «Империала» невозможно произносить вслух фамилию Моруцци, за что Марионетта была им очень признательна. Ей хотелось забыть о своем тоскливом существовании, практически заточении в доме в Масуелл-хилл, где она отрезана от всего, что знала и любила. Здесь, по крайней мере, она может провести несколько часов за работой в мире, который был ей дорог.

Весь день в кафе постоянно заходили бесконечные туристы, в основном прибывшие посмотреть коронацию. Марионетта с отцом вскоре уже работали в своем привычном ритме, без задержки подавая торты, чай, бутерброды и кофе на столики в переполненном зале. Томмазо развесил красные, белые и синие ленты, а на стену водрузил портрет королевы, украшенный елочной мишурой. Марионетта на мгновение остановилась перед портретом, улыбаясь в душе этому проявлению британского духа, но тут кто-то сзади схватил ее в объятия. Это был улыбающийся во весь рот Марио, радующийся тому, что встретил сестру.

— Нетта, как приятно тебя видеть!

Она тоже нежно обняла его, затем, смеясь, высвободилась, чтобы собрать тарелки с ближайшего столика.

— Целую вечность тебя не видела, братишка. Почему ты не зайдешь и не навестишь меня дома?

Он скорчил гримасу, помогая ей поставить на поднос грязные чашки и направляясь следом к стойке.

— Ты же знаешь, почему.

Марионетта с сожалением улыбнулась.

— Я целыми днями одна, Марио. Если ты заглянешь днем, то не встретишься с Барти.

Марио усмехнулся.

— Значит, все дело в том, что я до полудня не в состоянии продрать глаза.

Томмазо услышал его со своего места у раковины и проворчал:

— Теперь, когда у него постоянная работа в клубе «Амбассадор», это все равно что жить с Перри Комо. — Он смягчил свой ворчливый тон, слегка подмигнув дочери. Отец до смешного гордился Марио и его растущим успехом певца, он, кажется, смирился, что, вопреки надеждам, сыну не суждено обслуживать столики до конца жизни.

Марио снял пальто, закатал рукава рубашки и собрался занять свое место у стойки. Он внимательно взглянул на сестру.

— Ну, и как тебе на старом месте? — спросил он.

Она улыбнулась, устало вытерев лоб рукой.

— Думаю, ты можешь догадаться, — промолвила она. Со смешанным чувством вдохновения, усталости и страха, что в любой момент может появиться кто-нибудь из Моруцци и увидеть, что она ослушалась приказа сидеть дома и быть покорной женой. Так они договаривались. Но откуда могут знать Моруцци, какое огромное удовольствие она получила, проработав день? Она пожала плечами. Нет, им этого никогда не понять.

Странно, но теперь, когда Марионетта стала членом семьи Моруцци и узнала всех вблизи, она уже так сильно их не боялась. Ведь они оказались просто-напросто самовлюбленными людьми, упивающимися идеей virilita[41] — детским представлением о том, что делает мужчин сильными. Ей приходилось видеть своего мужа, едва не плачущего от огорчения по поводу проигранной партии в покер. Она наблюдала, как ее деверь Кармело отхлестал по лицу мальчишку, разносящего газеты. Ей пришлось присутствовать при безобразной сцене в ресторане, когда Аттилио почти превратил официанта в дрожащую, извивающуюся тень только из-за недостаточно охлажденного вина. Все это нужно семье Моруцци, для того чтобы подтвердить свой постоянный контроль надо всем и вся вокруг. А в сущности, они просто трусы. Марионетта вынуждена жить среди них, но это не означает, что им удастся сломить ее. Страх, что они узнают о ее работе в кафе, был страхом не за себя, а за отца и Марио. Ради них она принесла чудовищную жертву, так что было бы глупо провоцировать Моруцци на какие-либо действия против Перетти.

Марио все наблюдал за сестрой, а она задумчиво перетирала тарелки и ставила их на полку над раковиной.

— Послушай, — предложил он, — почему бы тебе не отдохнуть немного, не погулять? Народу уже не так много, да и я ведь здесь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});