Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей - Екатерина Станиславовна Докашева

и уничтожению к самому энергическому стремлению к жизни и сильному подъему чувств и сил. Бывают такие неожиданные, странные и сильные минуты в жизни человека, которые решают без труда задачи, неразрешимые долгим старательным мышлением. Совершенно помимо Вашей воли, только по импульсу доброго сердца, Вам удалось спасти меня и вдунуть ту бодрость и веру, которая творит чудеса. Теперь остается одна опасность для меня, и опасность роковая. Я буду работать упорно, терпеливо и положу на работу каждый атом своего существа, но… вдруг окажется, что не над чем было работать? Могу сказать себе в утешение: умереть никогда не поздно, а теперь буду верить и трудиться.

Простите, ради Бога, что отрываю Ваше дорогое время и заставляю Вас заниматься собою, но Вы были так добры в Риме, что я под влиянием сильного порыва решилась эксплуатировать Ваше терпение. Знаю, что Вы поймете и не осудите меня, правда?

Дружески жму Вашу руку и остаюсь с истинным уважением благодарная Вам Лидия Шварсалон.

(В скобках можно заметить, что сам Вячеслав Иванов очень дорожил этим письмом и увез его с собой в Италию, когда покинул СССР, тогда как остальные письма остались в Москве.)

Л.Д. Зиновьева-Аннибал – В.И. Иванову

1/12 сентября 1894 года. Пезаро

Многоуважаемый Вячеслав Иванович!

Очень приятно мне было узнать, что Вы находитесь в таком близком соседстве со мною. Узнала я об этом совсем неожиданно, т. к. я почему-то воображала, что Вы уже перебрались в Германию. Мне надо было разменять русские деньги на итальянские, и я обратилась к Ив. Михайл. с просьбою, не знает ли он кого-либо в одном из больших городов Италии, к кому бы я могла обратиться за этою услугою. Он прислал мне Ваш флорентийский адрес и уверил меня за Вас, что Вы охотно исполните мое поручение. Со своей стороны, помня, как Вы и Дарья Михайловна были ласковы и добры со мною, я решаюсь просить Вас об этой хлопотливой услуге и, дождавшись Вашего ответа, пошлю деньги. Я меняла очень выгодно в маленькой меняльной лавке на via Calzaiuoli, по левой руке, идя к Signoria, неподалеко <так!> от Corso. Но Вы, вероятно, знаете лучше моего, где менять.

С какой скучной материи я начала письмо! Простите. Я хочу опять написать длинное письмо, т. к. я в таком же «одиноком» настроении, как и в Женеве. Я бы писала своим друзьям без конца, да беда в том, что большинство моих друзей такие же занятые, как и Вы, и мне стыдно занимать их долго своею особой. Во всяком случае скажу Вам, как я попала сюда. Приехав в Петербург, я обратилась к своей учительнице с просьбою рекомендовать мне, куда направиться за границею. Она сказала, что в Париже никого не знает, но что выше всех известных ей преподавателей пения ставит signora Boccabadati, состоящую профессором пения в консерватории, основанной на завещанные Россини средства на месте его родины в Pesaro у Ancona. Моя учительница дала мне рекомендательное письмо к этой артистке. Я много думала о том, как мне поступить. Сердце мое сильно влекло меня в Париж, о котором я мечтала уже годами и который теперь меня особенно тянул благодаря присутствию Гревсов, которых я сильно люблю. Кроме того, я плохо переношу одиночество. Но, не имея никаких верных указаний для Парижа и понимая, насколько важно не менять методы преподавания в пении, не желая в будущем терять расположение своей учительницы, я решила, что в музыкальном отношении Pesaro перетягивает. <…> я победила свое влечение к Парижу и отправилась в свою Итальянскую ссылку. Местечко крошечное, у самого моря; конечно, нет никаких развлечений и, что плохо, нет порядочной оперы. Одиночество полное, так что самое чувство, что в 6, 7 часов езды <так!> существуют близкие люди, как вы оба позволили мне называть вас, уже доставляет большое облегчение.

В выборе своем я, кажется, не ошиблась. Boccabadati, оказывается, была звездою первой величины (спросите у кого-нибудь компетентного во Флоренции). Уроки ее мне очень нравятся. Она обрабатывает голос художественно, и я замечаю успехи неожиданно быстрые, т<ак> что надеюсь к концу зимы разучить оперы две и летом уже попытать счастие на сцене. Беру уроки ежедневно, и вообще вся жизнь приспосабливается к пению и наполняется им. Это, действительно, последняя энергичная попытка урвать у жизни несколько годов если не счастия, то хотя бы самоудовлетворения в сильном и цельном ощущении своего существования.

Что касается здоровья, климат здесь отличный, и Вы уже теперь нашли бы меня очень изменившейся. <…>

А не осуществится ли другая смелая моя мечта, возникшая при известии о столь близком Вашем пребывании. В сущности, 6, 7 часов езды так мало, что не один «дачный муж» проделывает это путешествие по крайней мере раз в неделю! Если Вы всей семьей или кто-либо из Вас в отдельности решились бы прокатиться к морю и обрадовать изгнанницу? Недурно было бы Саше провести здесь несколько дней. На ночь здесь можно найти очень дешевый приют, а днем Вы были бы моими гостями, т. к. помещение у меня хорошее и весь вопрос составил бы кровати, которых невозможно добыть в Pesaro <…>.

Лидия Дмитриевна подписывается как «преданный друг». Но похоже, что она сама понимает, что этот шаткий статус в любой момент может нарушиться…

Вячеслав Иванов по просьбе своей новой знакомой подыскивает ей комнаты во Флоренции. Куда она намеревается приехать. Она дает ему решительный карт-бланш в этом вопросе, полностью полагаясь на него. «За все буду вам глубоко благодарна. Я очень покладистый человек, а к тому еще на ваш вкус вполне полагаюсь по Римскому опыту». Между ними происходит обмен письмами по поводу жилья и скрупулезно изучив вопрос, Иванов отправляет Лидии Дмитриевне подобный отчет-анализ по данному вопросу.

В.И. Иванов – Л.Д. Зиновьевой-Аннибал

15/27 сентября 1894 года. Флоренция

Многоуважаемая Лидия Дмитриевна!

Вчера и сегодня я осмотрел ряд комнат, из которых некоторые мне кажутся подходящими. Есть, напр<имер>, одна светлая и спокойная комната близ piazza Indipendenza во II эт<аже> – ценою в 6 лир в неделю. Еще удобнее, как мне кажется, pensione Norchi – via Nazionale 36 (совсем близко от № 42); там можно иметь большую комнату за 1 фр<анк> в день, маленькую за 1/2 фр<анка> в день, полный пансион (со включением платы за комнату, но без вина и свечи) за 4 фр<анка> в день. В № 110 на via Guelfa, также вблизи от указанного Вам места, есть во II эт<аже> [piano terreno] комната ценой в 20 л<ир> в месяц, – но она отдается только помесячно;